cнарк снарк: Чагинск. Книга 1

cнарк снарк: Чагинск. Книга 1
Эдуард Николаевич Веркин

Провинциальная трилогия #7Эдуард Веркин. Взрослая проза
Виктор – молодой писатель, прославившийся одним романом и вынужденный зарабатывать на жизнь заказными книгами для чиновников, – даже представить себе не может, чем обернется его командировка в маленький провинциальный Чагинск.

В лесу бесследно пропадают два местных мальчика. Поиски не дают ничего. Да и не особо ищут детей : среди болот, оврагов и мхов живо предание о Шушуне, который забирает себе человеческие подношения.

Виктор в компании с дузьями ищет реального преступника, но реален ли Шушун? или он настолько растворен в пространстве, что может быть в каждом из обычных горожан?

«Чагинск» – первая книга дилогии. Об исчезновении, поисках и жертвах.

«История, невольным свидетелем и участником которой я стал, не отпускает меня и сейчас, по прошествии без малого двадцати лет. Более того, картины того странного и страшного лета стоят у меня перед глазами, и я не могу избавиться от чувства, что они меня преследуют. За мной словно тянется звенящая нить, за которую я неосторожно зацепился на берегу далекого Ингиря, давит, не дает покоя, непостижимым способом преследует сквозь время, и то, что случилось тогда, стоит у меня за спиной сегодня.

Нельзя сказать, что те несколько дней капитально разрушили мою жизнь, однако, она определенно свернула со своего собственного пути. Во всех своих неудачах и ошибках я вижу тень того июня, в каждом поражении – след того поражения, то хорошее, что сбыться могло, но не сбылось и не сбудется никогда. То лето было последним моим летом, с тех пор я шагаю сквозь осень, и тропы мои всё короче и короче. Меня пугают новые дни, в шагах дней уходящих я слышу безнадежность, и исправить ничего нельзя, с этим я давно смирился. Однако, я хочу понять.

Я хочу понять, кто именно стоял за этим. И здесь дело даже не в справедливости.

В год в России пропадают тысячи. Некоторых находят, других находят позже. Остальных не находят никогда. Что происходит с этими людьми, остается тайной. В июне две тысячи первого года я соприкоснулся с тайной, и тайна меня отравила.

Тогда я лишь почувствовал, на краткий миг ощутил, но сегодня я уверен – тогда единственный раз в жизни я столкнулся с настоящим злом. И, похоже, это зло поставило на мне глубокую пробу…»

Новый роман Эдуарда Веркина, известного автора подростковой прозы, а также автора бестселлера «Остров Сахалин» – это опус магнум, целый мир, в котором отразилось наше настоящее и прошлое. Чудовища из детских сказок существуют. И они идут за тобой…

«Стивен Кинг в гостях у классиков русской литературы. Эдуард Веркин раскладывает литературную традицию на фишки Lego и собирает из них абсолютно оригинальное произведение. Смешной, страшный и одновременно грустный роман, в котором жизнь пугает едва ли не больше смерти». – Наталья Кочеткова, книжный обозреватель Лента.ру

В книге присутствует нецензурная брань!

Эдуард Веркин

cнарк снарк: Чагинск. Книга 1

© Веркин Э.Н., текст, 2022

© О формление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

* * *

Каменцевой Марии Алексеевне

* * *

Семнадцатого мая две тысячи девятого года президент США Барак Обама убил муху

Глава 1

Незримый енк

– Мой дед вырезал «Калевалу» на рисовом зерне, – похвастался Хазин.

Второй роман так и не взлетел.

Когда восемь попыток первой главы были убраны в правый нижний угол рабочего стола в многозначительном сантиметре от корзины, я понял, что это от настоящего. Настоящее время до?лжно смотрелось в «Пчелином хлебе» – особенно в экспозиции и в финале, оно изящно подламывало четвертую стену, сообщало тексту обязательную русскую глубину и напряженную европейскую округлость, шептало на ухо читателю, свойски подмигивало критику, рисовало между строками пространство и воздух, легкость; с зомби такие штуки не прокатывали.

Зомби категорически не желали действовать в настоящем, предпочитали прошедшее, иногда вынужденно смиряясь с будущим. Софья Романовна Спасская, ее бестолковая дочь Нюта, незадачливый, но уютный Нютин жених Савва с наивной признательностью впитывают ладонями тепло нагретых древним солнцем римских улиц, рассуждают об урожае девяносто шестого, ощущают на языке терпкие иглы бароло и одновременно упоительное сиротство в душе, они покорны умелой руке композитора; зомби же благодарны гораздо менее. Собственно, зомби вообще исключительно неблагодарны.

Чагинск, двенадцать тысяч жителей.

– Мой дед вырезал «Калевалу» на рисовом зерне, – повторил Хазин.

Пожалуй, врет, подумал я. Непременно врет. Рисовое зерно слишком мало, а «Калевала» все же объемная. На желуде, вероятно, можно.

– Почему именно «Калевалу»? – спросил я.

– Я же финн, – ответил Хазин.

У Чагинска нет даты основания. Краеведы, ссылаясь на раскопки стоянки «Ингирь-2», однозначно сходятся на уверенном домонголе, хотя в письменных источниках о поселении никакого упоминания найти не удалось, в годы же подъема Княжьего Погоста и Галича Мерьского удел сей был дик, безначален и пуст.

На картах Шуберта отмечено урочище Чаги, это первая половина девятнадцатого века. Тогда здесь располагались пост лесничего, будка смотрителя переправы, ямы дегтеваров и углежогов.

– Он начал работать на просяном зерне, но в процессе ослеп, – сказал Хазин. – Поэтому на рисовом. Оно хранится в музее Сольвычегодска, там отличный зал миниатюристики.

Врет, окончательно убедился я. Хазин неплохо врет, однако в музее Сольвычегодска нет отдела миниатюристики, я знаю.

На атласе Ильина обозначено уже село Чагино, а в записках путешественника Ухтомского, датируемых царствованием Александра Третьего, упоминаются церковь в этом селе, водонапорная башня при вокзале, грузовой двор и концессионная лесопилка.

В тысяча девятьсот восемнадцатом, когда Ярославль, Рыбинск и некоторые ходы Северных железных дорог оказались в очаге антибольшевистского мятежа, в Чагинске формировалась рота революционных путейцев и заседал Исполнительный комитет, в честь него впоследствии назвали новый постоянный мост через Ингирь, а в честь командира революционных железнодорожников Павла Любимова – улицу.

– Жарко, – заметил я.

В годы войны в Чагинске работал крупный оборонный завод и размещался лагерь военнопленных.

Хазин проверил пальцами подмышки, под правую сунул половинку газеты, прижал.

– Юморист Сергей Остапенко во время гастролей в Ростове поссорился с организаторами и в знак протеста справил большую нужду в раковину гостиницы, – прочитал Хазин из второй половины газеты.

– Неплохо, – согласился я.

Статус города присвоен в тысяча девятьсот пятьдесят третьем в связи с увеличением населения и в ознаменование военных заслуг.

– В Саранске местные сатанисты собирались инфильтроваться в областное Управление внутренних дел, – сообщил Хазин.

– Зачем? – не понял я.

– Не написано… Лично я склоняюсь…

Хазин задумался, достал из-под мышки газету, брезгливо скомкал, чуть подергивая носом.

– Думаю, это идиотократия. Я, кстати, знал одну сатанистку.