Стеклянная рука

Дед даванул по тормозам, я стукнулся лбом о потрескавшееся стекло, довольно больно стукнулся.

– Заяц, – пояснил дед. – Тут их много развелось в последнее время. Скачут везде… Знаешь, к чему много зайцев?

– К войне? – предположил я, обычно всякая тварь разводится к войне.

– К волкам. Зайцы, они к волкам скоро разводятся. А волки в свою очередь…

Мы влетели в ухаб, и дед не договорил, к чему разводится много волков.

– Меня к клубу подвезите, – сказал я, поскольку «Москвич» вылетел на Водонапорную – судя по всему, главную улицу поселка. – Сфотографировать велели. Для оценки ущерба.

– Не могу к клубу. – Дед окончательно остановился. – Там дорога разбита. Заяц через дорогу – плохая примета, хуже не бывает…

Пришлось дать ему еще двадцатку.

Клуб действительно был хорош. Настоящий греческий храм. Колонны, крыша треугольная. Остальные домики рядом с ним выглядели вполне лачужно. Но все крыши и стекла на них были целы. Я спросил, почему их никто до сих пор не разобрал, на что дед ответил:

– Дураков нету. Тут ничего брать нельзя.

– Почему это? – спросил я.

– Место проклято, – вывалил дед. – Место тут проклято.

Место тут проклято – ну, как всегда, все по плану.

– Кого-то убили тут, что ли? – спросил я.

– Лучше бы убили. А тут хуже… Если кто берет отсюда какую-то вещь, всякое плохое начинает происходить. Скотина мрет, ну, и так далее… А ты чем фотографировать собираешься, фотоаппарата у тебя не вижу?

Бдительный дедушка оказался. Наверное, раньше в СМЕРШе[4 - СМЕРШ – от «смерть шпионам» – военная контрразведка времен Второй мировой войны.] служил. Но я тоже лопушком давно не был, с детского сада, – предъявил ему телефон с фотиком.

– Нельзя тут фотографировать, – продолжал гнуть дед. – В некоторых местах нельзя фотографировать, это к плохому… Ну, да твое дело.

– Угу, – я расплатился с извозчиком. – Мое дело.

– Ты говоришь, опрос приехал делать? – Дед прищурился. – А кого опрашивать-то собираешься? Собак? Тут ведь не живет никто.

Я растерялся и подумал о том, что надо, пожалуй, поработать над своим искусством вранья. Утратил форму, а таких досадных сбоев в будущем должно избегать.

– Ну, ладно, опрашивай, – усмехнулся дед.

Он пожелал мне всяческих успехов и укатил. Я остался один в заброшенном рабочем поселке.

Клуб. За клубом парк, из-за елей торчит погнутая какой-то грандиозной силой карусель. Тихо. Лягушки, кажется, квакают, видимо, на пруду или болоте, что еще там.

Я огляделся, плюнул через левое плечо и направился к клубу.

Дверь была открыта. Внутри темно. Но темнота проблемой не была – у меня в рюкзаке лежали электрический фонарь и фонарь керосиновый. Я шагнул в темноту.

Ничего страшного внутри не было. И темноты особой тоже не было, фонарь можно и не доставать. Обширное фойе. Люстра большущая, даже подвески кое-где сохранились. Шторы бархатные. Пыль на паркете. Вдоль стен – картины. Порядок, будто все собрались и ушли отсюда только вчера.

Я устроился возле окна, чуть отогнул пыльную бархатную штору, спрятался и стал ждать Тоску.

Тоска, приди ко мне, приди, томлюсь в томленьи одиноком. Ха-ха.

Тоска была моя подружка, вернее, друг. Единственный мой друг. Вообще я всегда верил, что мальчики с девочками дружить не могут, но случилось так, что моим единственным другом стала именно девчонка.

На самом деле Тоску звали совсем не так. Тоску звали Антонина. Тяжелое имя, и она его не любила. Предпочитала, чтобы ее называли Тоска.

Сначала я думал, что эта кличка возникла из-за того, что Тоска хотела стать оперной певицей и вечно слушала ужасно тоскливую оперную музыку. И одевалась тоже угрюмо – во все черное и синюшное.

Потом, когда я сам пристрастился к классике, я стал думать, что Тоска, она на самом деле с ударением на «о», а не на «а». Как опера Дж. Пуччини[5 - Джакомо Пуччини – итальянский композитор ХIX – нач. XX в.]. Но с ударением на «о» ее никто не называл. А Тоска не настаивала. Как-то раз я так, для прикола, решил ее поддразнить и стал называть с ударением на первый слог, но Тоска рассвирепела и чуть не прибила меня своим портфелем.

Вообще ссорились мы довольно часто. Но обычно так, по мелочам. Поэтому я и насторожился, когда Тоска сегодня психанула. А в распсихованном состоянии человек всякое может натворить. Надо было ее подстраховать.

Вот я и страховал. По моим расчетам, Тоска должна была вот-вот сюда прибыть. Скорее всего она тоже взяла такси, все люди думают одинаково.

Но Тоска не взяла такси, Тоска оказалась девчонкой оригинальной, как всегда. Со стороны города послышался мерзкий трескучий звук, и по уровню мерзости этого звука я опознал в нем худшее из транспортных средств – велик с моторчиком. Хуже велика с моторчиком может быть только велик с моторчиком от бензопилы. На таких бензопильных великах ездили ушедшие на покой маньяки и учителя из коррекционных школ. Однажды я сел на такой дырчик и едва не свернул себе шею, поскольку оказалось, что тормоза на подобной конструкции не предусмотрены и тормозить надо собственными подошвами. Что, согласитесь, неудобно.

Такой велик у меня никак не вязался с Тоской.

Заслышав треск, я хотел было подняться на второй этаж, но не успел. Водитель велика прибавил газу, бензопила с колесами взревела еще громче. Я спрятался за штору поглубже и стал ждать. Примерно через пару минут со стороны Водонапорной показался оранжевый драндулет. Драндулет дребезжал, ковылялся и вообще перемещался с большим трудом, на последнем издыхании.

За рулем сидел незнакомый мне чувак во взрослом мотоциклетном шлеме. Чувак был обряжен весьма легкомысленно – в длинные пляжные шорты, оранжевую футболку и ослепительно белоснежные кроссовки. Жлобсковато одет.

На багажнике в позе переносного холодильника сидела Тоска. На ней шлема не было, зато была вязаная черная шапочка, которая удивительно Тоске шла. И вообще Тоска была обряжена во все черное, что напомнило мне о лучших временах. Выглядела она здорово, как настоящая девушка-спецназовец.

Драндулет остановился прямо напротив дверей. Водитель снял шлем. Под шлемом у него была точно такая же шапочка, как и у Тоски. Я его не знал. Видимо, какой-то тосковский знакомый. Ну ладно, посмотрим…

– Хороша развалюха! – сказал этот тип и указал на клуб. – Выглядит зловеще. В таких местах водятся призраки.

– Точно, Паш, – кивнула Тоска. – Развалюха что надо…

Он был еще и Пашей. На моем пути все время встречались одни Паши, и это было удручающе. Вообще, встретить Пашу на пути – дурное предзнаменование. Лучше пусть через дорогу перебегут восемь зайцев, три черные кошки и один хромой енот, чем дорогу эту перейдет Паша. Во всяком случае, для меня.

– Хотя, с другой стороны… – Этот самый Паша достал из рюкзака фотоаппарат со здоровенным объективом, дорогой фотик. – Это даже интересно… Серия снимков «Город Мертвых»!