Подбрасывание лисиц и другие забытые и опасные виды спорта

«Если вы не умрете от страха, то точно лопнете от смеха, – рассказывал один болельщик корреспонденту Miami News в 1924 году. – Я видел всевозможные виды спорта по всему миру, но автополо всем даст сто очков вперед по скорости и напряженности. Если у вас слабое сердце и вам нельзя волноваться, держитесь от него подальше».

Идея заменить благородных и проворных пони на трескучие автомобили впервые возникла в 1902 году: тогда же в Бостоне состоялся первый матч по автополо. Член элитного поло-клуба Дэдхем Джошуа Крейн-младший анонсировал показательные соревнования по новому виду спорта. Крейн был одновременно и увлеченным игроком в поло, и автомобилистом, и ему быстро пришло в голову объединить свои хобби. К изумлению собравшейся толпы, он выехал на поле Дэдхемского клуба на машине и стал гонять мяч клюшкой, второй рукой держась за руль. «Все происходило настолько быстро, что неподготовленному зрителю было тяжело уследить за его игрой, – писала Chicago Daily Tribune о представлении Крейна. – Шустрые маленькие машинки разгонялись до сорока миль за несколько футов, и практически так же быстро останавливались».

Автомобиль становился частью повседневной жизни, принося с собой упоение скоростью, и новому поколению адреналиновых наркоманов традиционное поло на пони казалось пресным развлечением. Вышедший в 1908 году «Форд Т» благодаря своей доступности, легкости и устойчивости к постоянным повреждениям сразу полюбился энтузиастам автополо.

По мере развития игры правила автополо постепенно совершенствовались, но по сути своей оставались очень похожи на правила конного варианта. Поле обычно было 300 футов в длину и 120 в ширину (примерно 91 на 36 метров), с двумя зачетными зонами, которые были ограничены стойками, вбитыми на расстоянии 15 футов друг от друга. Цель игры – провести мяч размером с баскетбольный – мимо четырехколесных противников и загнать его в их зачетную зону. Судья же должен был следить за соблюдением правил на своих двоих, параллельно уворачиваясь от приближающихся машин. Он часто останавливал игру, чтобы дать возможность игрокам растащить столкнувшиеся машины или чтобы позволить загонщику, вооруженному деревянным молотком, вернуться на свое место, если он выскочил из машины за секунду до столкновения. Игроки достигли большого мастерства в подобных маневрах, и игра быстро возобновлялась, как только становилось понятно, что вмешательства врачей не требуется. Вскоре сиденья стали оборудовать ремнями, чтобы избегать нежелательных падений, а к машинам начали крепить каркасы безопасности для защиты от столкновений. Часто автомобили полностью переворачивались, и застрявшие в таком положении игроки должны были своими силами выбираться на свободу и приводить машину в порядок.

Вообще говоря, во время самых горячих схваток автополо больше напоминало брутальные ярмарочные шоу с уничтожением машин, чем благородный конный спорт. К восторгу толпы, игроки концентрировались не на борьбе за мяч, а на выводе оппонентов из игры. И только когда машины противников оказывались перевернуты, кто-то вспоминал, что можно еще и забить гол. Такой подход, разумеется, делал автополо чрезвычайно захватывающим зрелищем. Способствовало его популярности еще и то, что в него, в отличие от конной разновидности, можно было играть в крытых помещениях: маленьким маневренным машинкам нужно было куда меньше места, чем восьми галопирующим лошадям. Таким образом в него можно было играть круглый год, обеспечивая зрителям комфорт.

Соревнования по автополо в Реджайне, провинция Саскачеван. Снимок показывает, насколько опасен был этот спорт. Архив музея Гленбоу, NC-38-4

Автополо активно освещалось в прессе, и его популярность распространилась по всей Америке. Поклонники новой игры организовывали клубы и устраивали выставочные матчи на ярмарках, спортивных фестивалях и в цирках. Постоянный риск вылететь из машины, столкнуться или угодить под колеса разжигал энтузиазм не только у болельщиков, но и у игроков. («Сложно придумать игру, в которой игроки подвергались бы большей опасности», – писал журналист в 1912 году.) Все это создавало очень волнующую атмосферу, которую Prescott Journal Miner в номере от 7 ноября 1917 года характеризовал так: «Если кто-то приходит посмотреть на игру, ожидая средненького развлечения, его ждет грандиозный сюрприз в самом лучшем смысле. Вы будете хохотать, вы будете замирать от волнения, вы будете переживать до мурашек. Кажется, что сам воздух здесь пронизан возбуждением, а зрители полны эмоций и охвачены общим энтузиазмом».

Автополо завоевало поклонников даже среди особ королевской крови. В 1913 году команда из американской Вичиты совершила путешествие в Англию, чтобы сыграть показательный матч в присутствии Георга V. Монарху не терпелось увидеть, как же американцы смогли улучшить «игру королей». Новый спорт приняли с таким восторгом, что спортсменам пришлось отправиться в двухнедельный тур по Европе. Однако к 1930?м энтузиазм к автополо постепенно угас. Этому поспособствовала и дороговизна подобного развлечения, связанная с постоянными травмами игроков и повреждениями машин, и развеявшееся обаяние новизны. Непостоянная зрительская любовь переметнулась к еще более свежим развлечениям, например, к автородео, где ковбои с помощью лассо связывали и загоняли машины вместо привычных всем быков.

Детский бокс

В 1919 году Спайк Уэбб, уважаемый боксер и отставной сержант американской армии, стал преподавателем и тренером по боксу в Морской академии в Аннаполисе, штат Мэриленд. «Он воспитывал в курсантах настоящий характер, – говорил о нем адмирал Роберт Б. Пири. – Его уроки помогали нам не сдаваться, когда вокруг становилось жарко». А адмирал Уильям Ф. Холси однажды заявил: «Спайк Уэбб – величайший психолог, которого я встречал в жизни».

Получив должность, Веб первым делом организовал Морскую юниорскую боксерскую программу – курс контактного бокса, призванный закалить сыновей офицеров и гражданских служащих академии. Сюда принимали мальчиков от пяти до одиннадцати лет, которые затем проходили многонедельные тренировки на пути к финальным боям. Журналисты, снимавшие бои для международных новостей, быстро прозвали эти соревнования «детским боксом».

Детский боксерский поединок 21 января 1933 года. Дерутся два самых юных боксера академии. Гордон Бейрд Уайт (слева) – трехлетний сын лейтенанта Уайта и миссис Т. Б. Уайт, а Тодди Кэрролл – четырехлетний сын лейтенанта Кэрролла и миссис Честер И. Кэрролл. NEA – Национальная образовательная ассоциация

Мальчики распределялись по парам с соперниками примерно равных габаритов, надевали боксерские перчатки и проводили несколько раундов по правилам настоящего бокса, а одноклассники и родители следили за ними из зала. Поединки были существенно короче, чем у взрослых, да и к самим бойцам, весившим в среднем килограмм двадцать с небольшим, публика относилась снисходительно. Никто не осуждал их, если, получив по носу и огорчившись, они искали убежище в материнских объятиях.

В 1962 году программу возглавил тренер Рубино. Под его началом оказались 126 боксеров весом от 13 до 50 килограммов, которым предстояло пять недель тренировок перед поединками. Вот какое письмо Рубино разослал участникам 43?го набора юных боксеров:

Мальчикам Морской юниорской боксерской программы.

Дорогие мальчики!

Программа, частью которой вы стали, дает вам много возможностей стать настоящими молодыми мужчинами. В боксе «давать и получать» – это часть игры. В жизни часто приходится держать удар и возвращаться в бой. На ринге вы научитесь переживать неудачи и продолжать сражаться, не падая духом.

Вы научитесь управлять одновременно и своим телом, и своими мыслями. Вы научитесь верить в себя и сохранять спокойствие под давлением. И самое главное, вы усвоите принцип честной игры. И если вы усвоите его как следует, вам никогда не придет в голову обижать слабых.

Мальчики, занимающиеся боксом, укрепляют дух и тело. Вы поймете, что такое спортивный дух и что главное не победа, а старание. И это достойное чувство останется с вами, даже когда вы покинете Макдонау-Холл. Вы все чемпионы, ведь быть чемпионом – значит всегда делать все, на что способен.

Молодые моряки! Для меня огромное удовольствие видеть вас в составе самой молодой команды на всем нашем Флоте. И, я уверен, ваши родители, как и я сам, считают, что вы большие молодцы.

После завершения финальных поединков молодые спортсмены получат шеврон N (Navy), морскую медаль и копию официальной программы события, а потом ваши мамы устроят для вас праздник с огромным количеством мороженого, печенья и молока.

Программа «детского бокса» ежегодно проводилась до конца 1970?х годов.

Прыжки с воздушным шаром

Представьте себе, что на дворе 1920?е и вы стоите где-то в поле. Кругом ни звука, только шелест листьев да отдаленная трель жаворонка. Летнее солнце приятно согревает лицо. И вот порыв ветра, вы пускаетесь бегом и вдруг взмываете в небо. Вы летите в воздухе, это кажется невозможным, но это реально – благодаря огромному шару с гелием. Вы пристегнуты к шару стропами и вместе с ним парите на высоте в сотни футов. Внизу мелькают фермы, леса и луга, а вы легко скользите по небу, болтая ногами над головой у озадаченных фермеров и перепуганных коров. Постепенно вы снижаетесь и плавно приземляетесь на ноги. Шар за вашей спиной снова рвется в небо, а вы оглядываетесь по сторонам, думая, куда бы отправиться дальше. Вскоре вы решаете, что вон те платаны к западу от вас – это достойная цель, и отталкиваетесь от земли в их сторону, словно лунный исследователь. Вы перепрыгиваете с ветки на ветку и проплываете прямо над деревом, чувствуя себя Питером Пэном. Внезапно мир становится очень маленьким, а жизнь кажется безграничной.

Это должно было стать настоящей революцией. «Как насчет собственного маленького воздушного шара? – спрашивал читателей журнал Popular Science в апреле 1923 года. – С ним вы будете проводить воскресные дни, летая в сотнях метров над землей, покачиваясь под наполненной газом сферой и путешествуя всюду, куда занесет вас прихоть ветра».

Журнал Popular Science (1927) рисует идиллическую картину того, какими могли бы быть прыжки с воздушным шаром

«Шар-попрыгунчик» изобрели М. К. Корбетт, В. Э. Хоффман и К. Ф. Адамс, служившие в воздухоплавательной дивизии Армии США в Маккук-Филд, штат Огайо. Устройство, состоящее из воздушного шара и привязанного к нему деревянного сиденья, сперва использовалось техническим персоналом. Это был доступный способ обследовать огромные дирижабли и воздушные шары и ремонтировать повреждения[2 - Они также использовались и в аварийных ситуациях: когда воздухоплаватель Георгий Прокофьев готовил к повторному запуску свой злосчастный аэростат «СССР-3», тот застрял в страховочной сетке. Два техника на воздушных шарах были отправлены на выручку. Пока они пытались освободить аэростат от канатов, один из них потерял равновесие, упал со своего аппарата и ухватился за веревку, свисавшую с аэростата, чтобы спастись. Несмотря на все героические усилия, когда аэростат поднялся на высоту 1200 метров, произошла катастрофа. Клапан аэростата сорвало, и он рухнул в лесу на полпути между Кунцевом и центром Москвы.].

Постепенно их использование расширялось, и многие стали задумываться, нельзя ли использовать такие шары для развлечения. Считалось, что освоить управление – дело несложное, и это рисовало радужные перспективы: вот бизнесмены летят в офисы, а вот школьники буквально сыплются с неба.

«Сколько пользы могла бы принести подобная вещица, – рассуждал журналист газеты Joplin News Herald из Миссури в номере от 19 июля 1927 года, рассматривая это изобретение как подспорье для верхолазов и стариков. – Мы могли бы собирать вишни с дерева без риска переломать себе ноги. Мы могли бы обходиться без лифтов и просто запрыгивать в окна офиса на третьем или четвертом этаже. Сотни сложных дел могут сразу же стать простыми».

Легкостью в освоении шар-попрыгунчик был обязан простоте системы управления. Чтобы набрать высоту, достаточно было просто поймать порыв легкого или средней силы ветра, и, в отличие от шаров с горячим воздухом, не нужно было сбрасывать балласт или стравливать газ – все было устроено так, чтобы вес пилота слегка превышал тягу шара. Таким образом, шансы умчаться в стратосферу были минимизированы. Сам шар был примерно 5,5 метра в диаметре и вмещал около 85 кубометров водорода или гелия. Стратонавты предпочитали именно второй вариант – ведь он позволял выкурить папиросу прямо в полете.

Среди поклонников нового развлечения был сэр Артур Конан Дойл, уже давно окрыленный (простите) идеей использовать небольшие шары, или «водородные ранцы», чтобы облегчить жизнь пешеходам. Вот что он говорил в интервью Associated Press 26 марта 1927 года:

Я считаю, что главное – не перестараться. Если разница между весом человека и тягой шара будет слишком мала, а прыжки слишком велики – это приведет к потере управления и к несчастным случаям. Нам просто нужно сделать так, чтобы человек весом под сто килограммов стал бы весить килограммов 30 и мог бы передвигаться пешком быстро и без устали. Пусть лучше будут управляемые десятиметровые прыжки, чем рывки на тридцать метров, при которых человеку будут угрожать порывы ветра или незамеченные препятствия.

В номере журнала Science and Invention за январь 1927 года рассказывалось о демонстрации прыжков с воздушным шаром в Англии. Авторы выражали надежду, что этот вид досуга вскоре покорит Соединенные Штаты, и представляли, как могли бы выглядеть соревнования:

Гонки на таких шарах наверняка были бы чрезвычайно увлекательными и при этом вполне безопасными. Интереснее всего было бы наблюдать за прыжками через препятствия, ведь именно здесь преимущества шаров стали бы особенно очевидны. Мы рассчитываем, что кто-нибудь из производителей воздушных шаров займется развитием этого спорта в нашей стране.

Фредерик С. Хоппин в материале для журнала Forum за август 1927 года описывал прыжки с воздушным шаром как легкий в освоении и достаточно безопасный спорт:

Большая история несчастий, связанных с полетами на больших воздушных шарах, заставляет прыгунов позаботиться о своей безопасности с помощью множества устройств. Это и мешки с песком для противовеса вертикальной тяге шара; и предохранительные застежки, которые помогут избежать опасности, если внезапный порыв ветра потащит прыгуна при посадке; и даже веревка, один конец которой привязан к поясу прыгуна, а другой – находится в руках у кого-нибудь на земле – она не даст прыгуну превратиться в хвост улетающего воздушного змея.

Несмотря на весь потенциал транспорта будущего и предположительно низкий уровень риска, прыжки с воздушным шаром были чрезвычайно опасны даже для опытных аэронавтов, ставших первопроходцами в этом спорте. Одним из них был Доббс, британский парашютист, служивший в королевских ВВС. «Парашют, – говорил он своим стажерам, – должен быть устроен так просто, чтобы даже высшее руководство военно-воздушных сил могло в нем разобраться». Доббс был фанатом прыжков с шаром и устраивал демонстрационные полеты, чтобы разжечь интерес публики. В марте 1927 года «Умник» Доббс, как его называли, упражнялся в прыжках на аэродроме Стаг-Лейн в Северном Лондоне. Находившийся поблизости офицер, капитан Блекер, заметил, что Доббса относит все ближе и ближе к линии высоковольтных проводов. «Ради бога, осторожнее! – закричал он. – Провода под напряжением». «Я рискну!» – ответил Доббс и вновь оттолкнулся от земли. Он почти перескочил через провода, но, к несчастью, все-таки запутался в них ногой. Он попытался освободиться, ухватился рукой за провод и тут же полетел на землю в вихре искр. Доббс погиб на месте.

В реальности прыжки с шаром были куда сложнее – и опаснее

Увы, любителям прыжков с шаром так и не удалось опустить уровень опасности своего спорта ниже отметки «зачастую смертельно», а когда истории, подобные той, которая приключилась с Доббсом, оказываются на первых полосах, развлечению сложновато сохранить свою популярность. Прыжки с шаром нужно рассматривать как продукт своего времени – эпохи покорения воздуха и безумства храбрых. Тогда становится понятно, как этот спорт был придуман и какой восторг должна была вызывать мысль о свободном полете. И сегодня, трясясь в душном вагоне среди потеющих незнакомцев, легко представить, сколько радости дарил этот спорт своим любителям, и пожалеть, что эта идея толком так и не взлетела.

«Раскоряживание» белки

Орнитолог Джеймс Одюбон, которому довелось жить в Кентукки с 1808 по 1834 год, оставил свидетельства о разнообразных стрелковых развлечениях обитателей американского фронтира. Игра «Забей гвоздь» требовала от участников попасть пулей точно в шляпку гвоздя со ста шагов и загнать его в дерево. Название игры «Потуши свечу» – еще одного соревнования снайперов – тоже внятно описывает суть происходящего. Но рано или поздно стрелкам, жаждавшим стрелять по движущимся целям, все это начинало казаться чересчур простым. Тогда прицелы ружей обращались в сторону лесов, просто кишевших белками – как писал Одюбон, «они резвились буквально на каждом дереве вокруг».

Для зверьков быстро наступили тяжелые времена: в мае 1796 года Kentucky Gazette писала об охотничьем отряде, вернувшемся из однодневного похода с добычей в 7941 тушку. Игра «Убей белку корой» отличалась от обычной охоты одним простым условием – животное нельзя было уложить прямым выстрелом. Вместо этого стрелять нужно было в кору дерева, на котором сидела белка. Вот как писал об этом Одюбон, сопровождавший легендарного первопроходца Дэниэла Буна на подобной охоте:

Представьте, как я был удивлен, когда понял, что пуля попала в кору прямо под белкой, разбив ее на осколки, которые мощным ударом и убили животное, подбросив белку в воздух так, будто под ней взорвался пороховой погреб.

Мастерство охотника заключалось не только в точности стрельбы, но и в умении быстро перезарядить ружье. Все это складывалось в напряженное спортивное соревнование, дававшее прекрасные возможности для игры на ставках, и сельские уголки Кентукки наполнились звуками выстрелов и сыплющимися с деревьев беличьими тушками. Охотники, подражавшие народному герою Дэниэлу Буну, носили хвостики в качестве трофеев, а мясо отправлялось на жаркое – этот популярный на фронтире рецепт назывался «бургу».

Прыжки через бочки

Если собрать команду знатоков и предложить им изобрести вид спорта, где человек с максимальной гарантией сломает себе хребет, скорее всего, они выдумают что-то, очень напоминающее прыжки через бочки.

Более трех веков назад катание на коньках по замерзшим водоемам уже было популярнейшим в Голландии видом досуга. Часто можно было увидеть, как конькобежцы пытаются перепрыгнуть через сугробы, торосы или какие-нибудь рукотворные препятствия. Это развлечение столетиями существовало в подобном виде, пока в первые годы XX века не началось его превращение в отдельную спортивную дисциплину. Границы уличных катков, а также рек и озер часто обозначались бочками из-под яблок или муки, и конькобежцы соревновались, кто за один прыжок перепрыгнет максимальное количество бочек. Разогнавшись до 30 миль в час (около 48 км/ч), прыгун взмывал в воздух ногами вперед – техника была такой же, как и в обычных прыжках в длину. Манера приземления тоже совпадала – прямо на копчик или таз, так чтобы кости трещали. Причем на заре развития спорта не использовалась никакая смягчающая или защитная экипировка. Американский конькобежец-чемпион Эд Лэми активно популяризировал новые соревнования. Лэми был известен как яркий шоумен – например, у него была традиция пересекать финишную черту, катясь спиной вперед. В 1912 году он установил рекорд, перепрыгнув разом 14 бочек и преодолев дистанцию в 27 футов и 8 дюймов (около 843 см; это принесло ему место в коллекции удивительных диковинок Рипли «Хотите верьте, хотите нет»).