Сталин. Жизнь и смерть

Какой он смелый и решительный парень – Коба. Игрок Коба.

«Глубокий язык»

Этот разговор состоялся в Партархиве. Мой очередной анонимный собеседник сказал: «Большевистские документы – особые. Если там написано «мирная демонстрация», скорее всего, это – вооруженное восстание. Общее правило: «да» – почти всегда значит «нет». И наоборот. Кто-то назвал этот язык «глубоким» – бездонный язык с двойными-тройными смыслами. И еще: Сталин – великий мастер игры. И чтобы понять причину его ходов – ищите результат игры. Только тогда кое-что начинает проясняться…»

Я часто вспоминаю эти слова. Да, Коба хотел вооруженной демонстрации. И только много позже мы поймем почему.

Итак, съезд возмущен подготовкой демонстрации. Буря надвигается: кажется, большевиков растерзают. Предлагаются самые жесткие резолюции, но… все уходит в песок. Вместо этого съезд принимает решение: провести демонстрацию. Конечно, мирную и под лозунгом: «Доверие съезду и правительству».

Но какую закулисную интригу надо было провести, как столкнуть делегатов, чтобы вместо осуждения большевиков была принята идиотская резолюция, фактически разрешившая большевикам провести уже подготовленную демонстрацию! Кто спровоцировал съезд на это глупое решение? Да, тут действовал гений интриги.

Комбинация Кобы развивается, хотя понять ее смысл пока трудно.

18 июня была проведена грандиозная демонстрация под лозунгами большевиков. Триумф! В «Правде» появились две статьи о демонстрации: Ленина и Кобы, двух организаторов.

«Солнечный ясный день, – писал Коба. – Шествие идет к Марсову полю с утра до вечера. Бесконечный лес знамен… От возгласов стоит гул, то и дело раздается: «Вся власть Совету! Долой министров-капиталистов!»

Уже через два часа после успеха демонстрации на совещании членов ЦК Ленин заявляет: пора перейти к демонстрации силы пролетарских масс.

Слабеющее Временное правительство переживает очередной кризис. Вечно ссорящиеся русские демократы создали выгодную ситуацию. И Ленин решает попробовать – захватить власть.

В организации июльского выступления виден почерк будущих сталинских шедевров. В Первом пулеметном полку, где полным-полно большевистских агитаторов, распространяются слухи об отправке полка на фронт. Предпочитающие сражаться на митингах солдаты приходят в ярость и объявляют о вооруженном выступлении. Большевики, конечно же, уговаривают его отменить.

Как они это делали, изложил в своих воспоминаниях один из руководителей Военной организации, В. Невский: «Я уговаривал их так, что только дурак мог сделать вывод, что выступать не нужно». Солдаты, естественно, не захотели быть дураками. Полк освоил «глубокий язык» своих агитаторов: просят не выступать – значит, просят выступать.

2 июля полковой митинг призвал к восстанию. Полк отправил делегатов в другие воинские части, на заводы и в Кронштадт. Вооруженные солдаты выходят на улицы. Ленин объявлен больным и исчезает из активной жизни.

В Кронштадтской крепости шел непрерывный митинг. Матросская вольница отличилась здесь уже в первые дни революции. В эти «бескровные дни» на кораблях Балтийского флота были расстреляны матросами 120 офицеров. Матросы сорвали погоны с адмирала Вирена, избивая, приволокли его на Якорную площадь и убили. В тот же день были расстреляны адмирал Бутаков и еще 36 командиров. Военная крепость превратилась в логово пиратов. Именно тогда в Кронштадте был организован большевистский комитет, который и руководил этой вольницей. Кронштадт стал ленинской цитаделью. Когда появились представители пулеметного полка, была продолжена все та же комедия: большевики уговаривали матросов не отвечать на призыв пулеметчиков, но уговаривали так, чтобы те непременно ответили. Большевик Раскольников, один из вождей Красного Кронштадта, писал: «У нас был очень хороший обычай, согласно которому я ежедневно звонил в Питер и, вызвав к телефону Ленина, Зиновьева или Каменева… получал инструкции».

Но инструкции кронштадтцы получали и еще от одного руководителя. Поэт Демьян Бедный описывал, как он был в редакции «Правды», когда на столе у Кобы зазвонил телефон. Из Кронштадта спрашивали: следует ли морякам явиться на демонстрацию в Петроград вооруженными или безоружными? Попыхивая трубкой, Коба ответил: «Вот мы, писаки, свое оружие – карандаш – всегда таскаем с собой… А как вы со своим оружием?»

Все как всегда – он в центре дела, но он и ни при чем. В тот же день, как рассказывает Церетели в своей книге «Воспоминания о Февральской революции», Коба явился на заседание Совета и сообщил: вооруженные солдаты и рабочие рвутся на улицу, большевики разослали своих агитаторов, чтобы удержать их.

Это заявление Коба попросил занести в протокол и удалился. Чхеидзе сказал Церетели с усмешкой: «Мирным людям незачем заносить в протокол заявления о своих мирных намерениях».

Конечно, Коба совсем не предполагал, что ему поверят. Просто, продолжая шахматную партию, он выбрал себе удобную роль миролюбивого посредника между Советом и большевиками. И возможно, убедил Ленина поручить ему эту роль. Ведь грузину легче будет договориться с грузинами, коли демонстрация провалится.

4 июля вооруженные кронштадтцы погрузились на суда и поплыли брать Петроград. Со «своим оружием» высаживаются они на Васильевском острове и направляются к особняку Кшесинской. Миролюбца Кобы, естественно, в штабе большевиков нет, на балкон выходят Луначарский и Свердлов – «большевики второго ранга». Но матросы требуют Ленина. Им объявляют: Ленин болен. Матросы начинают волноваться.

Зная, что Ленин в особняке, изумленный Раскольников отыскивает прячущегося Вождя. И приходится «больному» произнести весьма осторожную речь. После чего демонстрация направляется к Таврическому дворцу требовать, чтобы Совет взял власть. Здесь матросы арестовывают вышедшего к ним главу эсеров Чернова и уже готовятся увезти его на автомобиле – расстреливать. Но Троцкий, поняв, что за это придется расплачиваться, прыгает на капот автомобиля и начинает произносить речь, славить матросов – «красу и гордость русской революции». Завершает он свой панегирик неожиданной фразой: «Гражданин Чернов, вы свободны».

Весь день шли беспорядочные манифестации. Толпы рабочих и вооруженные матросы бродили по улицам, Ленин уже перешел в Таврический дворец. Но в этот момент в город вошли воинские части с фронта, верные правительству. Судьба выступления была решена. В особняке Кшесинской мичман Раскольников начал готовить здание к обороне.

Выигранный эндшпиль

Итак, Ленин проиграл, а что же Коба? В случае победы он приходил к власти вместе с партией. Но и в случае поражения он тоже приходил к власти… внутри партии. Такова была его головоломная комбинация.

Временное правительство вело тогда секретное расследование. Перешедший линию фронта прапорщик Ермоленко показал, что был завербован немцами с целью вести агитацию в пользу мира с Германией и всеми силами подрывать доверие к Временному правительству. Он также сообщил, что агитацию поручено вести Ленину и что деятельность эта финансируется немецким генштабом, и назвал каналы получения денег.

К делу подключились Ставка и руководство военной контрразведки. С этого момента началась слежка за Лениным. Были перехвачены телеграммы о получении большевиками крупных сумм из-за границы.

Вопрос об участии Ленина в этой деятельности, которая квалифицировалась как шпионская, был взят под контроль лично Керенским, и о нем знал только самый узкий круг лиц. Но эсер Керенский, конечно же, понимал: доказательства вины большевиков будут использованы армией, монархистами и реакционерами против левых. Мог ли он не оповестить об этом следствии руководство эсеров (братьев по партии) и меньшевиков (сотрудников по Совету)?

Вскоре слухи о секретном расследовании уже бродили в обществе. И конечно, они стали известны члену Исполкома Кобе. Он просчитал: каждая демонстрация большевиков будет толкать правительство использовать результаты расследования. Эти обвинения исключат из легальной деятельности и все большевистское руководство, и Троцкого, – ибо все они так или иначе связаны с немецкими деньгами. Не замазан в этой истории он один – Коба. И он не «засветился» в июльском восстании. Он один останется на свободе.

Все так и произошло.

К вечеру 4 июля министр юстиции П. Переверзев оповестил газеты о материалах незаконченного следствия – о связях Ленина и большевиков с немцами. Ночью большевики поспешно объявляют об окончании демонстрации. Но поздно – «дело о шпионах» началось, джинн выпущен из бутылки. Конечно, Ленин знал об этой бомбе замедленного действия. Не потому ли он так спешил – рисковал с июльским выступлением?

Ленин обращается к Кобе. Он – единственный незапятнанный. И грузин Коба отправился к грузину Чхеидзе просить «пресечь клевету» – запретить публиковать материалы, пока не закончится следствие. Он добился своего: Чхеидзе обещал. Но опытному газетчику Кобе ясно: запретить всем публиковать такую сенсацию – невозможно. И непослушная газета тотчас нашлась: бойкий листок «Живое слово» напечатал письма двух революционеров – отсидевшего много лет в Шлиссельбургской крепости Панкратова и бывшего сподвижника Ленина Алексинского. Оба обвинили Ленина и его соратников в шпионаже. Так начался эндшпиль.

Прибывшие с фронта войска окружили особняк Кшесинской. Правительство приказывает сформировать отряд для штурма особняка. Матросы под командой Раскольникова готовятся к обороне, но это жест отчаяния. Небритые хмурые фронтовики ненавидят околачивающихся в тылу матросов и жаждут расправы.

И опять положение спасает Коба! Он вступает в переговоры с Исполкомом Совета, и кровь не пролилась – особняк сдан без боя.

Теперь Коба направляется в Петропавловскую крепость. Кронштадтцы, засевшие в ней, решили обороняться, окружившие крепость солдаты готовились перестрелять «немецких шпионов». Но неторопливой речью, грузинскими шуточками Коба уговорил матросов – они согласились сдать оружие и с миром возвратились в Кронштадт. «Дважды миротворцу» удалось остановить кровопролитие.

Временное правительство подписало указ об аресте большевистских лидеров. В списке – Ленин, Троцкий, Луначарский, Зиновьев, Каменев… Луначарский и Троцкий были взяты прямо из постели. Но Ленин и его верный помощник Зиновьев сумели исчезнуть в подполье. Помог это сделать все тот же Коба.

Сначала Ленин скрывается у большевика Каюрова. Но «сын Каюрова был анархист, и молодежь возилась с бомбами, что не очень подходило для конспиративной квартиры», – писала Крупская. Коба перевозит Ленина к своим друзьям Аллилуевым.

Орджоникидзе вспоминал: «Многие видные большевики рассуждали: «Вождю партии брошено тяжкое обвинение – он должен предстать перед судом и оправдать себя и партию». И Ленин говорил Крупской: «Мы с Григорием (Зиновьевым. – Э.Р.) решили явиться на суд… Давай попрощаемся – может, не увидимся уже».

Очень не хочется ему в тюрьму. Что ж, и здесь Коба пришел на помощь. Он придумывает очередную комедию с предрешенным исходом – посылает Орджоникидзе в Совет узнать условия будущего содержания Ильича в тюрьме. Эти условия тотчас объявляются Кобой неприемлемыми. Он заявляет то, что так жаждет услышать Ильич: «Юнкера Ленина до тюрьмы не доведут – убьют по дороге».

Это означает: в тюрьму Ленину идти нельзя! Более того – принимается решение ЦК: «Ввиду опасности для жизни Ленина… запретить Ленину являться на суд».

Власть над партией

Но Ленин не хочет находиться в Петрограде, он смертельно напуган возможностью суда. И опять помог верный Коба. Он организует новое пристанище для Ленина и Зиновьева: дом рабочего Емельянова недалеко от Сестрорецка. И на вокзал Ленина провожает он же – верный Коба. Спаситель Коба.

Емельянов укрыл беглецов в местах сенокоса – на берегу озера, в шалаше. Ленин и Зиновьев проживут там до осени. А руководителем партии остался… Коба Сталин!

Впоследствии Сталин сделает этот шалаш одним из храмов религии коммунизма. Правда, второй его обитатель, Зиновьев, уничтоженный Сталиным, бесследно исчезнет оттуда. И на тысячах картин одинокий Ильич будет работать в прославленном шалаше над бессмертными трудами или… встречаться там с другом Кобой.

Но исчезнет не только Зиновьев.

Если бы тогда, в 1917 году, знал бедный Емельянов, что принесет ему проклятый шалаш! Оба его сына погибнут в сталинских лагерях, сам Емельянов будет исключен из партии, сослан. Правда, в 1947 году, к тридцатилетию шалаша, в эту постоянно подновляемую, вечно живую реликвию по распоряжению Сталина вернут и живой экспонат – Емельянова. И потерявший детей, полуслепой старик будет рассказывать посетителям о бессмертной дружбе Кобы и Ленина, об их встречах в 1917 году, «когда один из моих сыновей не раз привозил сюда Сталина в лодке».

Действительно, они несколько раз встречались там. Именно тогда Ленин сообщил Кобе новые страшные лозунги партии. Правительство Керенского именовалось отныне «органом контрреволюции», а Советы – «фиговым листком», прикрывающим правительство. Ленин отменял лозунг «Вся власть Советам!». Он объявил подготовку к вооруженному восстанию.

Из шалаша Ленин продолжает руководить партией – но через Кобу. Отсюда он посылает тезисы своего доклада на съезде, – но прочтет их Коба. Он сделает два основных доклада: о политическом положении и отчетный. И выступит с заключительным словом.

Длинная шахматная партия завершилась.

Глава Временного правительства Керенский боится «дела о шпионах», боится усиления правых сил. Ему довольно ареста Троцкого и исчезновения Ленина. Керенский не верит в их возвращение в политику после такого скандала.

Дело спускают на тормозах. Более того: Красная гвардия не разоружена, выходят большевистские газеты, и большевики преспокойно собрали очередной съезд. Он проходил полулегально – правительство Керенского старательно не замечало собрания трехсот большевистских делегатов.