Китай

– Хакка храбрые, – сказал господин Лун. – Они живут в больших круглых домах. Говорят, они смешивались с племенами из степи за Великой стеной, вроде маньчжуров. Вот почему даже богатые хакка не бинтуют ноги девочкам.

– По слухам, хакка очень независимые, – закивал сосед.

– От них столько проблем! – внезапно рявкнула Матушка, обращаясь к Мэйлин. – Этот Ньо, которого ты называешь младшим братом, – возмутитель спокойствия. Преступник! – Она замолчала, чтобы перевести дух. – Он дальняя родня твоей матери. Тебе даже не родственник. В глазах ханьцев такое родство по женской линии вообще не считается!

– Матушка, я не думаю, что Ньо нарушил закон, – тихо произнесла Мэйлин.

Она должна защищать Ньо. Свекровь не удостоила ее ответом и обратилась к Младшему Сыну:

– Видишь, к чему это ведет? Брак – это тебе не игрушки. Вот почему невесту выбирают родители. Другая деревня, другой клан. Богатая девушка для богатого юноши, бедная девушка для бедного. Иначе одни только неприятности. Как говорится, двери в домах должны совпадать. Но нет! Ты ж у нас упрямец. Сваха нашла тебе отличную невесту. Ее семья была согласна. А ты отказался подчиниться отцу. Опозорил нас! А потом ты вдруг заявил, что хочешь жениться на ней. – Она уставилась на Мэйлин. – На этой красотке.

Красотка. Звучит почти как обвинение. Все крестьянские семьи, даже такие важные, как Луны, одобряли старую добрую пословицу: некрасивая жена – сокровище в семье. Богатый мужчина мог выбрать себе в наложницы красивую девушку. Но простой честный крестьянин хотел получить жену, которая будет много работать, заботиться о нем и его родителях. Под подозрением оказывались все симпатичные девушки. Они могут быть слишком тщеславными, чтобы работать. Хуже того, они могут стать объектом страсти других мужчин. В общем, односельчане пришли к выводу: поведение Младшего Сына в очередной раз доказывало, что он дурак.

– Она из другого клана, – доброжелательно заметил Младший Сын.

– Да? В нашей деревне всего пять кланов. Ты выбрал самый малочисленный клан и самую бедную семью. Мало того, ее бабушка-хакка была наложницей купца. Он вышвырнул ее, когда проезжал через соседний город. В итоге бабка закрутила с местным штукатурщиком, а родители твоей невесты должны были найти бедного крестьянина, чтобы тот дал их дочке крышу над головой. Пусть даже протекающую крышу.

Мэйлин склонила голову, выслушивая эту тираду. Это было неприятно, но она не устыдилась. В деревне нет секретов. Все это знали.

– А теперь, – заключила свекровь, – она хочет привести преступника в наш дом, а ты просто сидишь и лыбишься. Неудивительно, что люди считает тебя дурачком в нашей семье.

Мэйлин бросила взгляд на мужа. Он сидел тихо, не произнося ни слова, но на лице застыла столь знакомая ей спокойная, счастливая улыбка.

Это одна из причин, по которой окружающие считали его недалеким. Эта же улыбка сияла на его лице неделю за неделей, пока родители лютовали из-за его отказа жениться на выбранной ими девушке. Он улыбался даже тогда, когда они грозились вышвырнуть его из дому. И улыбка сработала. Он их измотал. Мэйлин знала это. Он их измотал, потому что, вопреки всем увещеваниям, хотел на ней жениться.

– Вы удачно устроили судьбу старшего брата. Вот и радуйтесь, – спокойно и тихо произнес он.

Какое-то время мать молчала. Все понимали, что Ива будет идеальной парой для ее старшего сына, как только родит ему наследника. Но не раньше. Свекровь переключила внимание на Мэйлин:

– В один прекрасный день этого твоего Ньо казнят. И чем раньше, тем лучше. Тебе нельзя с ним видеться. Поняла?

Все уставились на Мэйлин. Никто не подавал голоса.

– Маджонг! – спокойно сказал господин Лун и кинул все деньги на стол.

Именно Ива заметила фигуру на пороге и подала знак свекрови, и та с сыновьями и невестками тут же поднялись в знак уважения.

К ним в гости пожаловал старик. Лицо его было худым, а борода длинной и белой как снег. Глаза сузились от возраста, их уголки поползли вниз так, будто он засыпает. Но этот старик был старостой в их деревне.

Господин Лун тоже встал, чтобы поприветствовать посетителя:

– Большая честь для меня видеть вас здесь, господин староста.

Старику подали зеленый чай, и несколько минут они непринужденно болтали о бытовых мелочах, но затем старик обратился к хозяину:

– Вы обещали мне что-то показать, господин Лун.

– Это так! – Господин Лун поднялся и исчез в дверях.

В дальней части комнаты находилась ниша, занятая большим диваном, на котором вполне могли устроиться полулежа два человека. Женщины поставили перед диваном низкий столик. Когда они закончили, в дверях появился господин Лун, который нес свои трофеи, завернутые в отрез шелка. Он аккуратно развернул первую вещицу и передал старику, пока остальные трое соседей сгрудились вокруг них, чтобы поглазеть.

– Я купил это, когда ездил в Гуанчжоу в прошлом месяце, – пояснил господин Лун старосте. – В курильнях их делают из бамбука. Но эту я купил у торговца.

То была трубка для курения опиума: длинная ручка сделана из черного дерева, а чаша из бронзы. Вокруг участка под чашей, который называли в народе седлом, крепился обруч из чистого серебра. Мундштук изготовлен из слоновой кости. Темная трубка слегка поблескивала. Собравшиеся принялись восторженно перешептываться.

– Надеюсь, эта трубка подойдет вам, господин староста, если мы сегодня вместе покурим, – сказал господин Лун. – Она для самых дорогих гостей.

– Наверняка, наверняка, – кивнул старик.

Тут господин Лун развернул вторую трубку, и все громко ахнули. Ее конструкция была более замысловатой: внутренняя бамбуковая трубка вставлена в медную трубку, покрытую кантонской эмалью, выкрашенной в зеленый цвет и испещренной синими, белыми и золотистыми узорами. Чашу покрыли красной глазурью и украсили крошечными изображениями летучих мышей, которые, по китайским поверьям, сулили счастье. Мундштук был изготовлен из белого нефрита.

– Выглядит очень… дорого, – озвучил старик мысли присутствующих.

– Если вы, господин староста, приляжете на диван, я подготовлю трубки, – сказал господин Лун.

Его слова прозвучали сигналом для соседей, что пора восвояси. Курение опиума было церемонией для избранных, на которую пригласили только старосту. Господин Лун принес лаковый поднос и поставил его на низкий столик, затем начал раскладывать все необходимое с таким старанием, с каким женщины готовятся к чайной церемонии: сначала небольшую латунную лампаду со стеклянным раструбом наверху, затем две иглы, пару плевательниц, керамическое блюдце размером с чайное и маленькую стеклянную баночку с опиумом, рядом с которой положил крошечную костяную ложечку.

Взяв иглу, он сначала потыкал ею в чашу каждой трубки, желая удостовериться, что они совершенно чистые, потом зажег лампаду. Зажав костяную ложечку между большим и указательным пальцем, господин Лун зачерпнул немного опиума из баночки и положил на керамическое блюдце, после чего, помогая себе ложкой и иглой, аккуратно скатал опиум в шарик размером с горошину.

Теперь пора было разогревать опиумный шарик. Это требовало аккуратности и сноровки. Подцепив шарик кончиком иглы, господин Лун осторожно держал его над горящей лампадой. Прямо на глазах у старика маленький шарик опиума начал разбухать, цвет его менялся с темно-коричневого на янтарный.

Когда шарик приобрел золотистый оттенок, господин Лун поместил его в чашу трубки гостя. Старик лег головой к низкому столику и лампе. Господин Лун показал, как держать трубку достаточно близко к лампе, чтобы под воздействием тепла золотистый опиум внутри испарялся, но не слишком близко, иначе он сгорит. После того как старик справился с задачей, господин Лун принялся готовить опиум для себя.

– Вы знаете, господин староста, что опиум увеличивает половую мощь мужчины? – спросил он.

– Как интересно, – пробормотал старик. – О-о-о-очень интересно.

– Правда, ваша супруга умерла два года назад, – заметил хозяин.

– Ничего страшного, я могу взять себе другую жену, – ответил староста, и на его лице уже появилось выражение неземного блаженства.

Во дворе молча сидела вся семья господина Луна во главе с его женой. Непонятно было, одобряет она опиум или нет. Но поскольку это была демонстрация благосостояния их семьи, благодаря чему остальные жители деревни еще сильнее ее уважали и боялись, ей приходилось мириться с опиумом.

Младший Сын умотался в тот вечер, и Мэйлин даже думала, что муж уже спит, но тут он заговорил:

– Я знаю, что ты любишь Ньо. Извини за маму.

Мэйлин накрыла волна облегчения, после чего она с жаром зашептала:

– Мне так плохо! Я обещала с ним увидеться. Но теперь, наверное, не смогу. Я никогда бы не сделала ничего, что тебя расстроило бы!

– Я не против вашей встречи с Ньо. Это мама против. – Он обнял жену, по щекам которой струились слезы.

К тому времени, как Мэйлин перестала плакать, муж провалился в сон.

Ей казалось, что утром у нее все может получиться. И только когда она проснулась, выскользнула во двор и огляделась, то поняла, как поступить, поскольку, посмотрев за ворота в сторону пруда, увидела не легкую пелену, как накануне, а густой белый туман. Непроницаемый. Всепоглощающий. Словно боги ниспослали ей плащ-невидимку. Если вы по собственной глупости рискнете войти в такой туман, то наверняка тут же заблудитесь.

Так что у нее появился предлог. Она вышла за ворота и потерялась. Просто шла-шла по тропинке и сбилась с пути. Кто сможет доказать, где конкретно она была? Никто же ничего не увидит.