Простофиля

Рики: Кто.

Самри: Тишина.

Рики: Миктон.

Дверь не спеша отворилась, не потребовалось даже нажатие крошечных пальцев ячейки замка, что олицетворяет собой не быстрое, не медленное, но пламенное жужжание мотора запорной арматуры хрупкого организма, только Амри мог сотворить такое чудо.

Немного о семье Самри.

Как художник начиная свой рассказ, генеалогическое древо семьи Самри упиралось в чистый лист. Его прапрадедушка, майор в отставке по линии Укомба, неспеша делал записи в своем пахноте.

ЗАМЕЧАНИЕ АВТОРА.

Слова непонятные читателю, автору также не понятны.

Далее по тексту.

Шел первый день отступления, войска генерала Пульсара рваным ритмом наваливались на баррикады огненного штурма со стороны контратакующих фаланг, мой начальник – додвор Исаксон, приказал всем немедленно заступить на службу, как я не сопротивлялся, пришлось. Там я и встретил его – первого мужа моей будущей супруги Мартиры Каше, – ”чё, как ”,– заметил он,– “ништяк отвал”, – приспустил я, и был таков случай что ни одна брителька, ни одна пуговка не дернулась на моем гарнизоне. Другую женщину в роли моей супруги представить было сложно, длинные черненькие ресницы не давали заглянуть ни в глаза, ни в другие интимные места этого сложноухоженного манящего своей новизной и манерой уступа. Но я смог, сможете и вы, главное добраться живым.

Прадед же его имел более миролюбивую профессию – стояк по призванию, по назначению он был простым смолоснимальщиком. Как рассказывала прапрабабушка Самри, в профессию его устроил папа, неловко смазывающий свой зонт от солнца. Маленькому Ксыну было просто неловко наблюдать за страданиями отца, пришлось притупить по семейной линии. Свою избранницу он встретил на заводе первого изобретателя прапанелей Огустила Сполка Юзи, там она трудилась воспитательницей заборов. По долгу призвания, Ксыну сложно было заговорить с той незыблемо-нетленной Атирой, тем более когда та была занята подготовкой очередного.

“Хорошо что поколение удалось”, – долго потом шутили все родственники.

Дедушка по древу, как и часть поколения исходя из генеалогического призвания был частью того всего, что мы называем порода. Стать, дым, писания, – все было подвластно седовласому старику по цвету, многие считали его – Ждыалом , первым не с последнего конца света. Многие его даже побаивались, что считалось зазорным в те далекие времена, когда роскошью правили Зужи.

Среди родственников Самри до сих пор ходит история, что именно он заготовил несчастный замок.

Путешествуя по бескрайним просторам существования, что подвластно было только ему, встретил он в недрах того, что встретить мог только он.

Дедушка: Зовут.

Он: Приношу.

Дедушка: Не зовут.

Он: Оставляю.

Не каждый поймет, не каждый оценит, но даже у того были запасы летописных свитков, сохранненых племенами поколений до наших времен.

Замок же он выторговывал долго, – “ведь качество времени есть качество вещи”,– говаривал ему купец из Ницево. Случайный порядок цилиндров, граммов, капсульных застежек и вычитателей ровно укладывались в цилиндрическую промежность, соединенную металлической тавровой балкой с игольчатым конусом дугообразных длин, скомканных словно из краевидных полосок листостружечного материала, добытого из упадков и восхождений мальчика из легенды про порядок.

Про существование драконов и змей знали все, мальчик был не исключением. Простому человеку не понять поведение изометрических фигур, тот же не понимал, осуществлял. Ломая палочку надвое, приручал он змею; заменяя ее кувшином, призывал тот дракона. Но в один прекрасный день, не нашлось под рукой кувшина, а лепить из глины он боялся; не сломалась палочка, а использовать ноги он остерегался. И пришли к нему всезнающие, и попросили показать тех невидимых монстров, и увидели в ответ только струящийся кусок глины.

Потом замок перекочевал от дедушки Амри, который и установил его для самого прекрасного и обольстительного, но немного скромного Самри.

Он часто и неспеша предавался вместе с друзьями воспоминаниям о прошлых снегах, что поколениями сходили, придавая на своем пути формы и очертания самым насущным, вынесенным на всеобщее обозрение куртизанам, что как маленькие дети непрошеной вселенной ютились втайне от приходящих из необъяснимого отстранения приличий.

Рики: Загадка.

Миктон: Зарядка.

Самри: Трупа.

Рассматривать столь загадочные определения ребятам было сложно без какой либо задержки, но кто её предоставит, кто тот неподкупный осветин, что показывает затайонным друзьям свои незакомплексованные затяжки тонких узелков мысли о существовании истинных чувств. Разные они бывают, стройные, идущие как сталактиты к сталагмитам, выжигая на своем пути весь кислород старателя, выжидающе ищущего только своим путем в беспечную реальность красочной пасти пленительно-манящяго миража; или же утолщенные, как кожа всегда дремлющего, идущего навстречу красивой нагой столешницы, возлегающей у недр нерушимого предела дел, который как смазливая денежная единица, выраженная в эквиваленте плоти, пробивает все незримые зачатки справедливости.

Однажды Малик представил Самри своего товарища и верного слугу – Плотника. Тот сразу понравился малышу, ведь всем своим незамысловатым видом дарил чувство спокойствия и защищенности от того, знать о чем еще не понятно, но на уровне чувств – осязаемо.

–Плотник – кратко представился он.

Самри только и мог что встряхуть еще не окрепшей головкой и понятуть верному спутнику Малика свою такую маленькую, но очень ценную для него корову. Её он получил втайне от желания, когда Малик работал на заминочных трактирах нактоком.

Тот период жизни сложно воспринять как нормальное течение жизни, но бывают и такие периоды, когда воды по незвисящим от тебя причинам окрашиваются в серый цвет. Накток – не самая завидная профессия которой можно следовать, но флигель указал именно туда.

Заминочный трактир стоял невдалеке, Малик сделал одно ловкое движение, и он уже там, куда только не забрасывала его несбыточная судьба, но профессия как призвание, не помогала, помогало лишь чувство стиля и стилеобразующих форм припасенным, тогда еще молодым каратистом-карикатуристом.

–Платформа! – крикнул Малик.

–Задержи! – ответил ему славный накток.

–Танцует! – продолжил накток.

–Чай. – ответил ему славный.

Так протекала их неспешная работа с подручными материалами. Вспомнить было много чего из того, что рассказывать не следует, чтобы не раскрыть тайну столь древней профессии. Но запомнить и вынести главную мысль можно было с легкостью, там Малик и повстречал Плотника.

–Плотник – кратко представился он.

Было много нескончаемых вечеров рассуждений и возлияний в себя от той тревоги и печали, накопившейся с течением времени службы, но никогда не забывали они прокроить корову,– в профессиональной терминологии нактоков, – зацепить заменившуюся проветриваемую капель.

Самри придавался воспоминаниям из детства, ребята не без усилий старались его надеть, чтобы ощутить зримую радость от преображения. Наш славный герой очнулся и быстро помог друзьям ощутить тленность их стараний.

Самри: Пора.

Миктон: Мудро.

Рики: Пудра.

Самри: Кима.

Миктон: Слышал.

Рики: Видел.

Плотник: Представьте.

Самри: Пора.

Рики: Поздно.