Квартал нездоровых сказок

– Да, наверное, джины просто любят бесполезные вещи. Да и вообще многие люди так делают: покупают что-то, а потом не нужно.

Наверху послышался шум, так что мы посмотрели наверх. У самого потолка парил Джин.

– Что вы хотите, мальчики?

Первый заговорил Джозеф:

– Я хочу, чтобы у моих родителей было только то, что им нужно, а не то, что они только любят.

Джин щёлкнул пальцами и внезапно Джозеф исчез. Его идея, что люди должны лишиться того, что им не пригодится, была воплощена, и он за неё поплатился. Но ведь это была гениальная идея. Я видел в Джозефе авторитет тогда. Он был для меня Богом.

– Твоя очередь, – спокойно проговорил Джин.

– Я хочу узнать, куда деваются Боги.

Джин щёлкнул пальцами.

Я проснулся у себя дома. Я всё помнил. Тогда я ещё доверял родителям. Я подбежал к ним и первое, что Я спросил, это всё ли в порядке с моим лучшим другом. «С каким лучшим другом?» – не поняли они. «Ну, с Джозефом,» – ответил я.

– Ой, – вздохнули родители. – Тайлер, Джозефа ты придумал.

– Что?

– Он же твой воображаемый друг с детства, ты что, не помнишь?

И тогда я вспомнил.

Мы сами придумываем себе Богов.

Часть 2

Глава единственная. Воскрешение

Я жив? Я очнулся в больнице? Не может этого быть! Она спасла меня. Я вытащил из себя какие-то грёбаные иголки. Я ненавидел всё, что меня могло отделять от неё, даже если нас отделял воздух: ненавидел и его. Я шёл. Не знаю, куда, не могу сказать, как долго. Ноги начали уставать, а взгляды прохожих становились всё более заметными. Так вот разгуливать по городу в больничном халате. Да только мне лишь бы найти её…

Был глубокий вечер, пришлось переночевать на улице. Было так темно, и самочувствие не позволяло мне даже приблизительно разглядеть местность. Возможно, это из-за сильных седативных препаратов, которые я получил в больнице. Едва нащупав скамейку, лёг на неё. Заснул мгновенно, я устал. Очень сильно. Весь день хожу вялый, будто всё это время не лежал в больнице, а пахал на заводе без перерывов на обед и сон. Нельзя было так резко вставать с постели. Плюс и возраст уже не тот, честно признать. Ну ладно. Вот только наощупь нашёл скамейку. Здесь холодно. Спасёт ли меня теперь что-то? или кто-то?

Когда я проснулся, светало. Я не замёрз, как предполагал. Я обнаружил на себе одеяло… Наверное, бомжам стало меня жалко. Эх, до чего я дожил. А может, Её никогда и не было, может… это всё фантом? галлюцинации?

– Привет.

ЧТО!?

– Я к тебе. – Её голос мог свести с ума в самом приятном смысле слова. Я сидел, укутанный одеялом, которое она мне заботливо принесла, увидев меня из окна. Да. Я пришёл ночевать на скамейку в двор своего дома. Никогда не мог узнать его в темноте. Дело совсем не в том, что я чудом пришёл из больницы, в которой ни разу не был, домой. Дело в том, что Она! Настоящая! Она здесь, рядом. Она пришла за мной, а я…

Я не смог что-либо сказать. Я подумал было, что я умер, что я в раю, но Данте Алигьери по-другому описывал рай, насколько я помню. Я просто сидел и не мог поверить. Самая красивая на свете сидела подле меня.

– Ну идём же. Или предпочтёшь мёрзнуть? – Даже Её грубость нравилась мне настолько, что я хотел только идти за ней. Но надо же что-то сказать, не молчи!

– Почему ты сделала это? – вот за этими словами я полез в карман халата.

– В смысле, зачем принесла одеяло?

– Зачем вызвала скорую после того, как вонзила нож?

– Ах ты об этом. Ну пойми, я работала на него…

– Я не спрашиваю, зачем убила, – посмел перебить я, – я в недоумении: зачем спасла.

– Слушай, наверное, это прозвучит банально до жути, но…

И она рассказала мне всё. Она рассказала о том, как к ней относились в семье, когда она была маленькая. Рассказала о том, что кроме меня, на неё никогда не смотрели глазами, полными… восхищения. А человеку это, конечно, нужно. Чтобы им восхищались. Даже если он сам собой восхищается, но ему это нужно. А она была из таких, одной из тех, бедняжек, что никогда ни испытывали в свой адрес ни любви, ни восхищения, ни гордости, ничего подобного. Одной из таких, которые влюбляют в себя своим холодом, которые кажутся богами, мученниками. Но они очень нуждаются в людях, способных дать им то, чего они никогда не получали. Они будут и сами всю жизнь их любить. Поэтому я с ней и остался.

Похищение

Тесный багажник. В нём жарко и неудобно, не говоря уже об отвратительной вони автомобильного салона. Света ненавидела эту вонь. Трястись ей предстояло ещё два часа. Но пока что вернёмся несколько назад.

Алексей и Зинаида – семейная пара без детей, но с очень странными замашками. Кто-то из соседей называл их психопатами. Вероятнее всего, так оно и было на самом деле. Алексей и сам об этом прекрасно знал, причём у него это началось относительно недавно в отличие от его жены, чья крыша поехала ещё в детстве. Когда они нашли друг друга, им было по 20 лет. Он перешёл в другой институт и оказался с ней в одной группе. Она была тихоней, у него просто не было друзей, но среди одногруппников он был кем-то вроде гордого одиночки. Через два года они поженились, ещё через два он начал замечать за собой психологические сдвиги. Идея похитить девушку у них появилась в 33 года. Цель – проверить, существует ли на самом деле стокгольмский синдром. В один момент они заинтересовались психологией, хотя по образованию оба экономисты. Феномен стокгольмского синдрома был им непонятен, и они хотели лично понаблюдать за тем, как это происходит. Всё, что было у них, это загородный дом с подвалом и уверенность в себе. Этого мало, но они сумасшедшие, понять их можно.

Света шла домой с универа. Второй курс филфака, апрель, погода позволяет ходить в юбке и тонкой кофточке. Телосложение тоже. Алексею было не до этого, Зина – собственница , удивительно, что она вообще послала его найти девушку для совершения плана. Возможно, играло роль доверие, к тому же Зина очень любила своего мужа. Действительно любила. Как и он её. За отсутствием опыта Алексей счёл хорошей идеей вырубить девушку ударом топора по голове. Обратной стороной топора, если что, он был сдвинутым, но не глупым. Положил в багажник, туго завязал руки и ноги. Выкинул сумку, осмотрел девушку на наличие телефона, не нашёл, сел в машину и рванул. За город. Ему повезло выцепить её в пять вечера в безлюдном месте. Она могла там вообще в этот день не появиться, но в этот день ей захотелось срезать путь через переулок и дворы. Мой вам совет: не ходите переулками либо будьте внимательны.

Она очнулась через час. За это время Алексей едва успел выехать из пробки и поехать пустой дорогой. Её крики и удары коленями в крышку багажника вызывали раздражение, поэтому Алексей включил радио на полную. Даже если бы вокруг были люди, женские крики они бы не услышали либо подумали бы, что это такая современная музыка. Алексей её обожал. С этого момента и началось повествование.

Расскажу немного об их плане. Обязанности по взаимодействию с испытуемой были разделены следующим образом: Алексей занимался насилием (но не сексуальным, так как Зина была ревнивая) и кормёжкой, Зина же играла роль уборщицы подвала. Таким образом должны были проходить месяц за месяцем, год за годом в течение пяти лет. Затем должна была из уст Алексея упасть долгожданная, как полное солнечное затмение в Москве, фраза: «Ты свободна.»

Весна

Перевоз из пункта А в пункт Б состоялся успешно; совместными усилиями семья перетащила девушку в подвал, игнорируя её крики, вопросы и попытки вырваться. Руки и ноги они ей не развязывали.

В подвале пахло сыростью, какая бывает в заброшенных подземных парковках. Однако холодным это помещение не назвать: было душно, никакого сквозняка, очевидно, похитители хорошо продумали решения проблем, которые могут возникнуть,– плотно заклеили любую щёлочку, которая мола послужить окном на свободу, заклеив вместе с тем любые надежды убежать.

Света осмотрелась. Окно находилось высоко и было закрашено. Вентиляция через дырку, забитую решёткой, тоже слишком высоко, чтобы достать. Проходил хоть какой-то воздух, спасибо и на этом. Через минуту спустился мужчина-похититель. Он о чём-то говорил с женщиной наверху. Были слышны голоса, но речь не разобрать. Он спустился с палкой и начал бить Свету. Боль была невыносимая, испытуемая кричала и плакала. Её никогда раньше не били. Она была хорошим ребёнком и не понимала, чем заслужила такое. Через пять минут мучения прекратились, оставив на теле молодой красивой девушки следы, оставшиеся на всю оставшуюся жизнь. Они должны были служить напоминанием о жизни в неволе. Сквозь слёзы она заметила, что из правого кармана мужчина достал ключи, которыми закрыл дверь с той стороны. Впоследствии она заметила, что, спускаясь в подвал, дверь он никогда не закрывал. Это стало первым пунктом на пути её спасения из заточения.

Поднявшись, Алексей встретил жену. Они находились прямо у двери, Света могла слышать, что они говорят.

– Мне кажется, слышимость хорошая. Я слышала её крики, когда ты её бил.

– Ерунда. Кроме тебя и меня, её никто никогда не услышит.

Это был второй пункт. Так прошли остатки весны: два-три раза в день Алексей спускался в подвал с различными предметами, оставляя на теле Светы новые следы; каждый вечер Зина мыла полы в подвале и меняла девушке испачканную отходами естественного происхождения одежду. Также три раза в день Алексей приносил девушке еду в одноразовой посуде. Рацион однообразный: утром два сваренных вкрутую яйца и стакан крепкого кофе без молока, днём макароны с кусочком куриного мяса и два стакана воды, вечером две варёные картошины и стакан кефира. Нужно ли объяснять, что девушка к началу лета схуднула? Толстой она ни в коем случае не была, но и на ана-бабочку не стала похожа. Особенно заметной потеря килограммов была в области груди, предплечий и бёдер. Алексея со временем начал цеплять болезненный вид девушки, вызывая в нём чувство похоти. Он считал себя однолюбом, и подобные чувства заставляли его мучиться от угрызений совести. Он начал хуже спать и всё больше его голову посещали различные мысли, которых он ранее избегал или не обращал на них внимание. И это был уже третий пункт.

Лето

Начало лета ознаменовалось первой попыткой побега. Неудачной, конечно. Алексей не додумался менять верёвки, и со временем они ослабли. Когда Алексей пришёл её кормить и нагнулся, чтобы поставить тарелки, Света ударила его камнем по голове. Освободилась от верёвок, вытащила из его кармана ключи и побежала наверх. Пока она закрывала его в подвале, думала о том, почему ни он, ни женщина с ней ни разу ни обмолвились ни одним словом, не отвечали на её вопросы. Она вообще слабо понимала, что они от неё хотят. Дверь в дом не была заперта. Света уже было выскочила на улицу, как услышала грохот, за которым последовала сильная боль в области ягодицы. Алексей научил Зину стрелять из ружья. Солью. Рядом не было никаких домов, но Света успела заметить велосипед и дорогу, уводящую, как было написано на голубом знаке, к городу.

На этот раз руки и ноги ей перевязали леской. Руки, на этот раз, за спиной. Было решено, что Алексей будет лично кормить девушку. Ему едва удалось уговорить на это ревнивую жену, приведя ей пару весомых аргументов. «Во-первых, мы проверяем стокгольмский синдром. Однако она ко мне ничего не будет испытывать, если она ничего обо мне не будет знать. Стокгольмский синдром это любовь, основанная на жалости к насильнику, так? А я с ней даже не разговариваю. Только бью и кормлю. Стратегию надо менять. Надо с ней общаться. К тому же мы же не хотим отпускать её раньше времени. Не ревнуй, дорогая. Я очень сильно тебя люблю.» Алексей обнял Зину. Возле двери в подвал. Их разговор услышала Света. Она поняла для себя две вещи: первое – похитители муж и жена, второе – её не убьют. Она очень сильно хотела домой и ждать, пока они её отпустят, было не вариантом. Их диалог стал четвёртым пунктом.

Настало время ужина.