Кофе с мёдом

Мне ничего не оставалось, кроме как пойти навстречу к ней. Идти пришлось долго. Пространство тьмы сжималось и тянулось. Дверь то приближалась, то отдалялась по необъяснимым законам. Иногда я терял её из виду, но каждый раз она возвращалась на своё место. Ноги слушались тяжело. Они вязли в темноте, из-за которой их было сложно разглядеть, и казалось, будто я шагаю по речному дну против течения.

Голова болела всё сильнее с каждым шагом, но, несмотря на сопротивление, дверь медленно, однако всё же приближалась. Казалось, что прошла целая вечность, но в итоге злополучная дверь была на расстоянии вытянутой руки. Войдя через неё, я оказался в совершенно ином помещении.

Свет здесь был холодным, голубоватым и тусклым. Температура резко снизилась, от чего я заметно поёжился и застегнул куртку на молнию. Стены помещения целиком состояли из тёмно-серого бетона. Своей планировкой комната за дверью напоминала подвальное техническое помещение здания. Воздух здесь был сырым и затхлым, отдавал землёй и плесенью, что уверило меня в том, что проход вёл именно в подвальные помещения.

Они представляли из себя длинный и не слишком широкий коридор, по бокам которого одна за другой располагались двери, неотличимые от квартирных. О том, куда они ведут и ведут ли куда-то, знать не очень хотелось.

Удивительно, но снег шёл здесь так же, как шёл бы на улице, несмотря на отсутствие открытого неба. Потолок уходил вверх на такое большое расстояние в темноту, что рассмотреть его было попросту невозможно. Хлопья, медленно кружась, оседали внизу, создавая тонкий снежный покров. Я аккуратно ступал по хрустящей снежной шапке и старался не потерять сознание из-за мучительной головной боли.

Мне вдруг вспомнились некоторые моменты из жизни. Я вспомнил, что у меня была семья. Вероятно, был дом. Машина. Работа, которая ничем не напоминала работу курьера, которую я сам себе и придумал. И были дети. Двое, нет… трое детей. Господи, как я мог забыть о самом важном! Воспоминания из прошлого прорывались в мозг, разрывая пределы памяти и причиняя сильнейшую боль в висках.

Я подёргал несколько ручек, и, когда понял, что открыть их не удастся, бросил дальнейшие попытки, направившись вперёд в неизвестность. Коридор казался мне бескрайним, пройденные ранее ориентиры время от времени вновь появлялись на горизонте, будь то трещинка на стене или же особо примечательная обивка двери. Но собственных следов на снегу я не встречал, а значит, была вероятность, что я не брожу кругами.

Примерно через двадцать минут шагом я наткнулся на первую развилку. Коридор расходился в противоположные стороны. Я решил выбрать правую сторону и спустя ещё пару минут снова наткнулся на развилку, но теперь уже из трёх направлений. Определившись вновь, я взял уверенный темп, уходя всё дальше и дальше. Холод больно кусал кожу, а снег, таявший на волосах, намочил голову. Прозвучит смешно, но я всерьёз забеспокоился о том, чтобы не подхватить простуду, как будто это была главная проблема к этому часу.

Очередная развилка была пройдена, не сбавляя шага. Я знал, что если это помещение проектировалось под нужды многоквартирного дома, в нём обязательно должен был быть технический выход на улицу.

Развилки встречались всё чаще. Но теперь я чувствовал, что по-настоящему лишился чувства направления. Несмотря на то, что я не оборачивался назад, время от времени я проходил перекрёстки, где уже встречались собственные следы на снегу. Где-то совсем свежие, где-то уже слегка присыпанные снегопадом. Беспокойство обострялось. Я посмотрел на свои руки. Кожа покраснела от холода и начинала больно щипаться. Некоторых пальцев я уже не чувствовал. Пришла неприятная мысль, что если я не выберусь отсюда в ближайшее время, то просто замёрзну.

Пришлось прибавить шаг. И тут я обнаружил странность. Проходя тем же путём, что уже шёл ранее, я специально не пересекал свои старые следы новыми, чтобы меньше путаться. Тогда две цепочки следов шли параллельно. Но со временем я стал замечать следы, пересекающие ранее сделанные. Как будто их оставлял не я, а кто-то третий. Следы были меньше моих, и протектор ботинка был совсем уж странным. Он напоминал ступню человека, но значительно тоньше и меньше. Я забеспокоился. Если это тот самый чёрный дух с чердака, о котором говорила старушка, значит он ищет меня прямо сейчас. Ходит по моим следам и ищет! Мне нужно оторваться.

Я прибавил шага, а после очередной развилки перешёл на бег. Если он действительно хочет убить меня, то ему придётся постараться со своими крошечными ножками! Стараясь не сбить дыхание, я лихо преодолел очередную развилку. Решил держаться одной конкретной стены, чтобы точно не петлять кругами. Тактика стала приносить плоды, и следов стало меньше. Но и стены стали меняться. Со временем я заметил, что проход, в котором раньше могли спокойно бежать трое, сейчас стал гораздо уже. Теперь даже одному здесь было мало места. Дверей стало меньше, но теперь трещины в бетоне, встречавшиеся на отдельных стенах, стали украшать их на регулярной основе. И чем дальше я бежал, тем чаще они встречались.

Скоро весь проход стал узким, неудобным и покрытым трещинами от пола и до неразличимого потолка. Стал дуть ветер, что мешало смотреть вперёд, но я радовался, поскольку это были изменения, свидетельствующие о прогрессе.

Снега также становилось больше. Теперь слой был мне по голень, и я прилагал значительные усилия, чтобы не упасть. От бега пришлось отказаться, лёгкие горели, а кожа на открытых участках стала ярко-красной. В проходах стали образовываться снежные завалы, которые приходилось перелезать. Нахватав снега за шиворот, я решил остановиться, чтобы на время передохнуть.

Ближайшие двери не поддавались. Пытаясь согреться дыханием, я прислонился к стене и прикрыл глаза. Что было очень недальновидно. Когда я открыл их, предо мной стояло существо из кошмаров. Тот самый ребёнок с картины художника. Пустые глазницы светились ярким жёлтым светом. Ребёнок снизу вверх смотрел на побледневшего меня, и тогда его нижняя челюсть слегка опустилась, щёлкнув сухожилиями.

– Уфэ… уфо… тишь? – прохрипел череп слабым детским голоском с таким количеством воздуха в извлекаемых звуках, что трудно было принять это за членораздельную речь.

Я рванул с места до того, как он успел схватить меня своей крошечной ручонкой, и рванул прямо через сугробы, не следя ни за темпом, ни за дыханием. Тот первобытный ужас, что я испытал, находясь в непосредственной близости от духа, придавал мне сил, чтобы бежать. В голове эхом звучали слова бабки: «Если не сможет удержать – убьёт без раздумий».

– Нет! Я не хочу! Я не хочу-у-у! – кричал я в темноту, срывая голос.

Двери мелькали перед глазами одна за другой, а развилки закончились. Коридор стал настолько узким, что, пожелай кто-либо открыть одну из дверей, не смог бы распахнуть её больше чем наполовину. Приходилось бежать, слегка развернув корпус. Ощущение неумолимого преследователя не покидало.

И тут, вырвавшись из узкого прохода, я обнаружил гигантских размеров зал, в который вело множество других подобных коридоров. Я продолжал бежать через него, не останавливаясь, хотя по площади он был близок к целому футбольному полю. Стены по-прежнему были целиком сделаны из бетона, тусклые лампы холодного освещения были не в силах осветить подобные площади. В стенах зала от пола и до границы видимости пронумерованные двери квартир были беспорядочно вмурованы в бетон. Из-за этого зал напоминал гигантский муравейник. В центре поля возвышалась титаническая бетонная пирамида, высотой доходящая до пятиэтажного дома. На самой вершине, не касаясь земли, кружилась железная дверь, очень похожая на ту, через которую я вошёл в подвал.

– Выход… – выдохнул я и почувствовал, как стало больно произносить слова. Горло было разодрано ледяным воздухом и криком.

Я приближался к пирамиде, представляя, как буду лезть по её крутым склонам. Не оставалось сомнений, что это был тот самый выход, который ведёт прочь из этого места. Воздух здесь был чистым, практически уличным. Стало совсем холодно. Я уже практически добрался до склона, когда непонятный шум донёсся до ушей. Я замер. Шум повторился. Он стал ближе. Я оглядел пространство вокруг и никого не увидел. Звуки продолжались. Они напоминали стук барабанных палочек, но значительно громче. И тут я понял, что звуки доносились откуда-то сверху. И тогда я увидел, что вызвало звук.

Гигантское паукообразное существо, собранное из тысяч чёрных костей, медленно выползало из темноты потолка и спустилось на вершину пирамиды. Человеческий череп, служивший головой создания, доходил до размеров кабины грузовика и своим видом в точности повторял череп странного ребёнка. Глазные провалы светились изнутри призрачно-жёлтым светом. Челюсть приоткрывалась, пропуская сквозь заострённые нечеловеческие зубы угрожающий свист ветра. Тонкие в сравнении с несуразным туловищем конечности и костяные щупальца твари двигались и извивались, чтобы удерживать равновесие на узкой вершине. Гремящая костьми гадость начала резкими движениями поворачивать голову, выискивая жертву. Свет её глаз был настолько ярким, что на тёмном бетонном полу было можно увидеть, куда она смотрит в данный момент. Как дозорная башня в концентрационном лагере светом прожекторов охраняла стену из колючей проволоки.

Я попытался спрятаться за одну из граней, но тут пылающие глаза обратились на меня. Нижняя челюсть костяного гомункула рванулась вниз, и зал наполнил пронзительный вой. Не дожидаясь, пока тварь среагирует, я помчался назад к узким проходам. Сработали инстинкты. Я слышал, как острые конечности позади крошат бетон и как с грохотом тварь свалилась с пирамиды на землю. От могучего удара земля дрогнула, я едва удержал равновесие. Частота ударов сердца была запредельной. Затылком я чувствовал, что костяной монстр вот-вот доберётся до меня и раздавит одним ударом, не оставив и мокрого места.

Вбежав внутрь прохода, я с ужасом обнаружил, что он заканчивается тупиком. Обернувшись, я увидел, как, разинув гигантскую пасть, костяное чудище врезается зубами в края прохода. Я отходил вглубь коридора, с ужасом наблюдая, как череп откалывает целые куски, прогрызая себе проход внутрь. Каких-то два десятка метров отделяло меня от смерти. Чудище неистово колотило всеми конечностями о стену зала, издавало пронзительные вопли и дёргало головой каждый раз, когда о массивный череп разбивался очередной свалившийся сверху кусок бетона. Глаза-фонари слепили беззащитного кролика в норке. Выход нужен был немедленно.

И тут я заметил одну из дверей. Она выглядела до боли знакомой, что неудивительно, учитывая, сколько подобных я встретил по пути. Но эта была особенной. На двери блестел номер 12. Дверь была совсем близко к чёрной пасти, и, если гамбит не сыграет, его щупальце сможет меня достать. Собираться с силами пришлось долго, но как только зубы твари откололи ещё один приличный кусок, я метнулся ей прямо навстречу и, добежав до двери, дёрнул за ручку. Поддалась! Не веря своему счастью, я открыл проход и успел войти за мгновение до того, как костяная паучья конечность метнулась в мою сторону.

Холод моментально отступил, как и головная боль. Стоило мне ступить на знакомый коврик, как сердце успокоилось, а голова прояснилась. За закрытой дверью больше не доносилось ни воя чудовища, ни грохота падающих камней. Посмотрев в глазок, я убедился, что за ним находится лестничная клетка.

Если бы я знал, что выход охраняется костяным големом размером с многоэтажку, я бы никогда не решился спуститься в подвал. Но теперь я точно знал, что выход есть и он находится под надёжной охраной. Кто и зачем поместил его в тело художника, мне было неизвестно, но трупы в квартире номер 14 говорили о том, что, вероятно, подобное путешествие уже происходило не в первый раз.

Я сделал глубокий вдох. По крайней мере, сейчас всё закончилось. С момента захода в подвал прошло никак не меньше нескольких часов. Ноги ещё гудели, но состояние стремительно улучшалось. Неестественно быстро. Словно это место давало ему силы к дальнейшим действиям. Здесь всё было таким умиротворяющим.

Я вошёл на кухню, но никого не обнаружил. В главной комнате также было пусто. Окно в лоджии пропало, его место заняла бетонная вставка. Как я и думал. Пространство перестраивает себя только при реальной угрозе побега, во всём остальном же стремится создать благоприятную атмосферу.

Из соседней комнаты донёсся короткий всхлип. После ещё один. Затем он перешёл в тихий плач. Но не ребёнка, а взрослой девушки. Знакомой девушки. Я подошёл к двери, где раньше не был, и аккуратно постучался.

– Эй, это я… – произнёс я успокаивающе. – Можно войти?

Плач прекратился, и всё затихло. Тишина наполнила квартиру так неожиданно, что мне стало не по себе. И только я успел подумать о худшем, как в следующий миг чудовищный по силе толчок сокрушил здание. Подобно инциденту на чердаке все вещи начали падать со своих мест, а по стенам поползли чёрные трещины. Не думая больше не секунды, я выбил дверь и ворвался в комнату.

Девушка сидела на полу, вжавшись в угол, напуганная и заплаканная. Увидев меня, громко вскрикнула.

– Это ты! – произнесла он дрожащими губами.

– Да, да! Это я, я здесь. Всё хорошо.

Она отрицательно помотала головой, и из её прекрасных глаз полились новые слёзы.

– Ты не выбрался. Мы проиграли.

– Я почти справился, но… та тварь! Я не смог бы пробраться мимо неё! Она караулила меня.

– Значит, всё потеряно. Ты так отчаянно пытался найти выход, снова и снова, бесчисленное число раз. Но ты… не нашёл…

– Что происходит?! Почему вы не можете объяснить мне происходящее нормальным языком?! Что это за место?! Что это за существо, что преследует меня?! Кто вы, чёрт вас подери, такие?!

– Мы – это ты. Твоя фантазия. Ты создал нас, чтобы мы помогли тебе найти выход… Но теперь мы часть этого места. Ты – часть этого места. Как и он.

– Ничего не понимаю… Дом тоже не настоящий?

– Настоящий… и в этом самое страшное откровение. Только ты и он, всё прочее – лишь попытки связать кусочки правды в единую форму.

– Нет… Я нашёл его! Выход в подвале, я был там! Огромная тварь сторожила пирамиду из бетона! Я не смог бы пробраться мимо неё! Но теперь я знаю, чего ожидать! Я… мы подготовимся, и я вытащу нас отсюда! Нужно всего лишь…

Девушка громко разрыдалась. Её некогда роскошные кудри налипли на лицо, а сама она дрожала как осиновый лист, судорожно качаясь из стороны в сторону. Она выглядела загнанной в угол, перепуганной до смерти мышкой.

– Он знает! Теперь он всё про нас знает! – причитала она.

– Кто такой этот он?! Тот ребёнок? Это он плакал всё время? Зачем он преследует меня?

Она гневно посмотрела на меня.

– Вы с художником вызвали его. Ты полагал, что сможешь перехитрить его в этом образе. Что сможешь найти выход до того, как… до того, как…