Мир – это речь Бога. Практика творения. О связи речи с творением. Конспекты бесед с Добровольским А. В.

Вероятно, именно это будет совсем рядом с творением, а вовсе не искомые физиками на коллайдерах (соударителях!)[2 - Коллайдер (англ. collider от collide – сталкиваться) – ускоритель частиц на встречных пучках, предназначенный для изучения продуктов их соударений.] «неделимые/элементарные частицы творения», их которых, как верят они, сотворена (собрана?) материя.

Как выявлять свойства, если нет изменений?[3 - Мы знаем свойства неподвижных предметов, но как мы об этих свойствах узнали? Что нужно, чтобы впервые опознать свойство?] Как выделять явления из неподвижного или невнятного фона, где движение/изменения неощутимы? Или если изменения как явление не существуют в неком пространстве вообще?!

Как разобрать явление на свойства, не разбивая его на частицы, не разрушая его?

Как «собирать» явление из свойств? Ведь если присмотреться, мы именно так и обучены создавать что-то…

Получается, для освоения творения лучше искать не «частицу», а «связующие свойства»?

Вопросов много, и каждый заданный вопрос содержит в себе предположение ответа.

Да, это область основ нашего образования.

Что же, давайте поищем «элементарную частицу творения» вместе. Или это окажется «свойство»?

Ведь всё больше ощущается, что каждое явление, каждый объект в нашем мире – это набор свойств, которые мы умеем [имеем свойство] опознавать и воспринимать. По сути, каждое явление нашего мира – кварк, фотон, протон, атом, молекула, кристалл, клетка, организм… – это некий маяк, ретранслятор набора свойств. Получается, что каждый из нас – это такой приёмник-передатчик свойств, собранный из множества маленьких маячков и взаимодействующий с другими приёмниками-передатчиками? Возможно, это и есть «другое видение»? Что, если бы с рождения мы бы обучались смотреть на мир так?

И возможно, это иной подход к научному познанию мира?

***

«Нечто, из чего сделано всё» – «частицы творения» или «свойства»?.. Мне это вовсе неважно[4 - Прим. Добровольского Александра Владиславовича (далее – ДАВ): «Нет, всё-таки это важно: „свойство“ лучше „частицы“, поскольку убирает обязательность столкновения из познания Мира и, следовательно, из наших взаимодействий друг с другом и с окружающей средой. Я предпочёл бы, чтобы в основе оказалось свойство творения, но соглашусь и с частицей: главное – результат».], если итогом станет близость к основам творения – короткий путь к результату.

Беседа 1: «Ждём книгу. Исчезающие пласты»

Собеседник: Почему вы хотите написать книгу? С какой целью?

Добровольский Александр Владиславович (далее – ДАВ): Неотвратимой нужды, конечно же, нет. Более того, я не хочу. Но ощущаю необходимость.

Я вижу, как происходят очень серьёзные изменения на уровне передачи знаний и навыков от одних поколений человечества к другим, как утрачиваются довольно большие пласты знаний и умений.

А хочу я, чтобы риск возврата человека в средневековье был… нет, я хочу, чтобы такого риска вообще не осталось.

Происходит вполне управляемый и направленный процесс, и уже несколько лет назад он затронул пласты такой глубины, что становится страшновато. То, что я наблюдаю на протяжении жизни, говорит о реальной возможности утраты изрядной части накопленного человечеством «знания» всего за одно поколение, максимум – за два-три поколения.

По каким-то причинам «знание» всё больше начинает преподноситься нам как нечто рисовано-словесное или как нечто чисто технологическое, в первую очередь как нечто технологическое: как сейчас называют, «компетенции»[5 - Компетенция – (от лат. competere – соответствовать, подходить) – личностная способность специалиста решать определенный класс профессиональных задач, т.е. «умение применять знание».].

В пространстве предметов и явлений мы смотрим сначала на то, на что направлен «свет». Это естественно, но это лишь точка внутри огромного объёма, она ничто сама по себе без связи с окружающей её средой.

«Компетенции» и справочники, подсвечиваемые нам сегодня в качестве ориентиров «знания», – это исчезающе малая часть объёма знаний, как стулья и табуретки, поставленные на незаметный огромный фундамент, называемый иногда «культурой» или «культурной средой». Мы не привыкли обращать на фундамент внимание, ведь опора нам кажется неизменной всю нашу жизнь. Она и является таковой для каждого потому, что мы несём основы переданной нам культуры в себе и с собой. Мы пользуемся «знаниями и компетенциями», как стульями и табуретками, привычно и сноровисто – и очень удивляемся, когда вдруг обнаруживаем, что стул в руках есть, а поставить его некуда: среда изменилась, фундамент уже иной, чем ранее нам привычный.

Нет на решётке места стулу – проваливаются ножки.

Если мы что-то не передадим следующим поколениям[6 - Вероятно, понимание этого вновь создало спрос на «наставничество» – передача слабоформализуемых и неформальных знаний иными способами пока не изобретена.], оно исчезнет вместе с нами. Даже на примере своей небольшой фирмы много лет назад я увидел, как это работает – уход человека, не передавшего часть своего знания. Нет, документацию он составил, но слова не передают полноты знания, если культурная основа у человека иная. У него были иные «очевидности», о которых и писать-то незачем.

Мало кто об этом слышал, но сейчас появилась целая отрасль – «промышленная археология», где серьёзные специалисты работают над тем, чтобы восстановить утраченные контексты вполне, казалось бы, подробной документации, составленной всего-то лет десять-двадцать назад. Потому что слова кажутся ясными, а в инструкцию уже не складываются.

Культура того производства, среда незаметных, но ясных всем работавшим тогда людям правил, умолчаний и очевидностей не была передана следующему поколению.

Культура – это и навык взаимодействия людей между собой, это и навык собственного целеполагания – умения ставить свои цели и задачи и умения достигать их; это и навык совместной деятельности – особенно умение самостоятельно объединяться в коллективы, в сообщества для совместного достижения целей и решения каких-то задач.

Это огромный объём. Когда пытаешься о нём рассказать, получается, что всё время делаешь двумерные срезы какой-то многомерной фигуры. Понимаешь, что рассказываешь всего об одном срезе, и нет никакой гарантии, что по нему можно понять, о чём вообще идёт речь.

Потому что одну плоскость можно опознать по её пересечению с другой плоскостью и с третьей, по проекции на четвёртую… Сколько потребуется сделать срезов в разных местах, чтобы люди могли понять, что речь идёт об объёмной фигуре, об объёмном явлении?

Раньше в школах и институтах нас учили черчению, геометрии и стереометрии. Нам развивали пространственное мышление, развивали способности пространственно осознавать и ощущать предметы и по срезам (по проекциям на плоскости) воссоздавать объём. По меньшей мере нас научили тому, что если ты увидел одну плоскую фигуру, другую плоскую фигуру, третью плоскую фигуру, и тебе говорят, что это всё про одно и то же, то возникает желание собрать из этого некий объём. Не факт, что получится правильно, потому что надо ещё точно знать, как были расположены эти плоскости, в каких осях координат делались срезы[7 - Отсыл к концепции восприятия среды через «ориентиры и метрики».].

Но само представление о возможности объёма было…

Общаясь с успешными выпускниками различных учебных заведений вроде «Высшей школы экономики», экономического факультета МГУ и многих других, с психологами и даже с математиками, которые должны бы иметь хорошее пространственное мышление, я поражаюсь, насколько плоско стали мыслить люди[8 - Синдром «MBA-brain» или, в российском варианте, «ВШЭ-мозга» описан ниже.].

Они напрочь отказываются видеть, что существуют какие-то объёмы. Ты им говоришь: «Смотри, этот квадрат – часть большего, это проекция, тень цилиндра!», а они: «Не придумывай сложностей, ясно же видно, что это – квадрат!»

И произошло это всего за тридцать лет с поры, как я закончил университет. Навык восстановления объёма по отражениям, воссоздания целого из частей утрачивается с катастрофической скоростью.

Наверное, объёмность видения и мышления — это первый пласт знаний и навыков, уходящий из нашей реальности. На данный момент я практически не представляю себе, как об этом можно словами рассказать в книге.

Ведь речь пойдёт о «другом восприятии»…

***

Одна из тем, которая возникла при попытке описать «другое восприятие», другой способ взаимодействия, другую картину мира, предоставляющие дополнительные возможности для познания, взаимодействия, творения, по сравнению с большинством моделей, которые либо использовались ранее, либо используются сейчас, – это тема переменной аксиоматики.

Описывая психику, способы мышления человека, описывая, каким образом люди вообще друг друга понимают, каким образом требуют друг от друга доказательств и принимают или не принимают это что-то в качестве доказательств, я заинтересовался тем, как происходили математические открытия, как происходили описания этих открытий, называемые «доказательства».

Математика – это же идеал точности и однозначности описаний, не так ли?

К моему изумлению, большинство открытий оказались связаны не с некой новизной изощрённости доказательств, а с пересмотром наборов истин, используемых при доказательствах в качестве оснований. Изучая классику, самое простое среди «истин» – аксиомы Евклида, я вдруг увидел, что они… неочевидны. Вероятно, так подумал когда-то и Лобачевский, создав новые пространства на новой системе аксиом.

Погрузившись в неочевидность очевидного, я пришёл к тому, что назвал переменная аксиоматика.

Теперь это называется «аксиоматичность мышления», когда мы принимаем некие наборы фактов и их интерпретаций за данность, которая не требует дальнейшей проверки, не вызывает сомнений, и на их основании начинаем строить картину мира. Аксиоматичность мышления формируется не только наборами фактов, но и допущениями, которые воспринимаются уже как факт или как нечто обязательное [проверенное учёными]. На основании трактовок того, что написали учёные, мы что-то начинаем воспринимать как незыблемое, описывающее нашу реальность.

Но это же не «факт», это лишь гипотеза, хоть и популярная!

Да, оказалось, что подавляющее большинство фактов, которыми мы оперируем в качестве истины, на самом деле являются не более чем допущениями, соглашениями, гипотезами. Они оказываются удобными для достижения тех или иных результатов в определённых – далеко не во всех! – областях. Но, оказавшись удобными для получения результата в одной области, они по тем или иным причинам и во имя интересов тех или иных людей становятся растиражированными на области, к которым первоначально никакого отношения не имели.

Рассказывая, я всякий раз чувствую, что делаю лишь ещё один срез, рисую ситуацию плоско. Но ведь и плоскость ещё надо бы описать, и её взаиморасположение с другими известными вам плоскостями…

Именно это создаёт для меня проблему: о чём всё-таки будет книга. Ведь это про другой способ описания мира, описания построений и взаимодействий, в том числе между людьми. Я же не знаю точно, какие «плоскости» уже известны вам, какие из них стали «полом», какие – «потолком», а какие – «стеной»… и вообще, видите ли вы, научены ли видеть связь плоскостей, называемую «объём»?

Всё надо описывать словами. Вот мы говорим о переменной аксиоматике, и даже за эту пару минут слова стали казаться привычными… То есть – понятными? Нет, увы, вопрос остаётся: «А что это такое вообще?»

Переменная (плавающая) аксиоматика – это концепция исследования основ построений, построений в самом широком смысле – от построений в математике до создания конструктов[9 - Конструкт – нечто недоступное непосредственному наблюдению, но выведенное [логически] на основе наблюдаемых признаков // Ефремова Т. Ф. Современный толковый словарь русского языка. М., 2005.] в философии, социологии и психологии.

Одно из её направлений – это осмысление, каким образом становится возможным или невозможным что-то доносить до других людей с целью обеспечить совместную деятельность.

Обычно, говоря какие-то слова окружающим нас, мы полагаем, что все мы говорим на одном языке. Например, на русском. Я произношу слова, и всем должно быть понятно приблизительно одно и то же, так?