Дом со звездной крышей

Кира отставила кружку с кофе.

– Разные.

Костя только отмахнулся. Ему не хотелось спорить, не хотелось, чтобы Кира портила настроение своими намеками. Все вокруг было прекрасным: солнце согревало, проникало глубоко под кожу, кажется, даже в душу. Он чувствовал себя веселым, здоровым и сильным, нет, не сильным… всемогущим! Казалось можно щелкнуть пальцами и сотворить целую страну, целый мир, вселенную. И это было очень похоже на счастье.

Глава 4. Тиват

С того дня Костя и Кира встречались почти ежедневно. Впрочем, они никогда не договаривались о встрече заранее и ничего не планировали. Вечерами, когда Костя заканчивал работу и хотел увидеть Киру, он просто шел гулять по старому Котору или набережной. Обходил весь центр, заглядывал на «площадь кошек», в дом без крыши, на рынок, где торговали глиняными сувенирами, фруктами и пучками лаванды, в кафе к Милошу, давнему другу Киры. Он прислушивался к голосам туристов, к смеху и разговорам и, в конце концов, неизменно отыскивал подругу.

И Кира всегда радовалась их полуслучайным встречам. Она брала Костю на свои экскурсии, вместе с ним приходила к друзьям и знакомым. И везде Костю считали своим. Стоило Кире сказать: «Это мой друг», – и чужие, незнакомые люди начинали спрашивать у Кости про его дела, настроение, здоровье, делиться с ним переживаниями и житейскими историями.

И постепенно молчаливый, серьезный Костя стал с радостью общаться с Кириными друзьями, рассказывать забавные истории, задавать вопросы, много смеяться. Этот смех легкий, искренний и беззаботный, до глубоких морщин вокруг глаз и до слез, располагал к нему людей, прогонял печаль и ту самую бездонную пустоту, жившую в его сердце.

Константин не замечал этого, но с каждым днем все раньше заканчивал работу и выходил на поиски Киры. И все охотнее соглашался на ее предложения зайти к кому-нибудь в гости. Даже с Янушем, к которому Костя ревновал, и которого откровенно недолюбливал он, постепенно нашел общий язык. Это произошло незаметно, после пары совместных посиделок, после нескольких бутылок вина.

Как-то отправившись на поиски Киры, Костя отыскал ее на автобусной остановке с двумя огромными сумками в руках. Она беседовала с незнакомой пожилой женщиной.

– А, Костик, – обрадовалась Кира, когда он подхватил сумки. – Это Йованка, мой давний и самый надежный друг. Мы с ней едем в Тиват. Составишь компанию?

И видя, что Костя сомневается, Кира добавила:

– Без тебя мы сумки все равно не довезем.

Костя вздохнул и согласился. В конце концов, если уж взялся помогать, помогай до конца. К тому же он хотел провести вечер с Кирой, а для этого нужно было ехать с ней.

До Тивата автобусом минут двадцать, с пробками тридцать. Это небольшой городок вблизи аэропорта, состоящий из множества отелей, гостиниц и гостевых домов. На набережной Тивата раскинулся всемирно известный причал Монтенегро – место швартовки пафосных яхт и кораблей. Здесь же разместились торговые галереи, элитные отели, бутики и рестораны для избранных посетителей. Во всем остальном, чуть дальше причала, Тиват – обычный, провинциальный городок на берегу Адриатического моря.

Среди множества частных гостиниц города одна принадлежит Кириной подруге Йованке и ее мужу Момо. Кира утверждала, что эта гостиница самая лучшая в городе, а хозяева самые заботливые и радушные люди во всей Черногории. Что, к слову, плохо вязалось с цепким, внимательным взглядом Йованки. Эта статная и красивая, даже не смотря на возраст, горянка так и буравила Костю глазами, словно намереваясь испепелить.

Гостиница, куда Костя и Кира привезли продукты, на деле оказалась большим домом с десятком однокомнатных квартир. Во дворе среди груш, яблонь, гранатовых деревьев и бельевых веревок человек пять мальчишек играли в мяч. При этом они отчаянно шумели и спорили на разных языках, так что от криков звенело в ушах.

Йованка прикрикнула на мальчишек по-русски, и шум мгновенно стих. А из дома выглянул красивый широкоплечий мужчина с седыми волосами. Это был Момо. По дороге Кира успела рассказать, что Момо в прошлом капитан дальнего плавания, а сейчас хозяин гостиницы, фермер, садовник и вообще мастер на все руки.

Костя поздоровался с хозяином дома, передал ему тяжелые сумки и выжидательно посмотрел на Киру. Он надеялся уехать вместе с ней обратно в Котор. Но Йованка пригласила гостей остаться на ужин, и Кира, не раздумывая, согласилась за них обоих.

Во дворе под небольшим навесом стоял старенький деревянный стол, Момо решительно разложил его, и гордо водрузил на середину две запотевшие стеклянные бутылки: одна с домашним вином, другая с абрикосовой ракией. Он сам выращивал виноград и абрикосы, сам готовил вино и самогон, и очень гордился получившимися напитками.

Увидев бутылки, Кира мгновенно принесла из дома бокалы, хлеб, многочисленные пиалы, салатницы и кастрюльки с чем-то аппетитным. Костя обратил внимание, что Йованка поставила на стол целую гору тарелок, так словно здесь намечался пир человек на пятнадцать, двадцать. Но прежде чем мужчина успел спросить об этом Киру, к их столу подошла молодая женщина. Она гордо поставила перед собой огромную кастрюлю с борщом и предложила всем попробовать ее сегодняшний шедевр.

– Аня, – представилась она, в упор глядя на Костю, – я из Питера, а ты?

– Костя, из Москвы, – весело ответил мужчина, с интересом разглядывая новую знакомую. Красивая, с искрящимся бронзовым загаром, как у Киры, густыми каштановыми волосами и огромными глазищами в пол-лица. Она говорила уверенно и громко, много смеялась, остро и колко шутила.

Через несколько минут после Ани к столу подошел худощавый, острый и нескладный черноволосый юноша лет шестнадцати, семнадцати. А следом с третьего этажа дома спустилась девушка. Тоненькая, как молодая березка, она легко бежала по ступенькам, придерживая руками длинную, широкую юбку, подол которой то и дело наполнялся ветром и игриво взлетал, обнажая стройные загорелые ножки.

– Это Милош и Лена, – шепнула Косте Кира. – Милош – племянник Йованки, мне кажется, он безнадежно влюблен в Лену. Ей девятнадцать.

Костя присмотрелся к Милошу, мальчишка был смешной, лопоухий, нескладный, как, в общем-то, все подростки. Но в этой угловатой нескладности уже угадывалась стать и порода. Пройдет еще лет пять, и все девушки Черногории будут страдать по нему. Тогда он вероятно и не взглянет на эту невзрачную, худую девочку. Но сейчас… Сейчас он этого не знает. Костя улыбнулся и кивнул Кире.

Вслед за подростками к столу с разных сторон подошли еще несколько человек: французская пара, недавно заехавшая в гостиницу; сын хозяев, крупный широкоплечий мужчина, Марко; женщина средних лет за руку с пятилетним мальчиком.

– Что у них за праздник? – шепотом спросил Костя, не ожидавший оказаться в такой шумной и разношерстной компании.

– Праздник? – Кира засмеялась. – Никакого. Здесь всегда так.

Через полчаса Костя почувствовал, что оказался на семейном ужине, где были рады всем и каждому, где люди разных национальностей и возрастов легко могли найти общий язык. Собравшиеся говорили о солнце, лете и море, о Черногории, ценах на фрукты, о рынках, рецептах вина, ракии и сыре. Добродушно спорили о политике, громко и искренне смеялись.

Момо рассказывал морские байки, вспоминал, как плавал в Россию, мерз в сером, сыром Петербурге. Анна недовольно фыркала, слушая его истории, но не спорила. Слишком давно и страстно она любила Черногорию, Йованку и Момо, и уже семь лет приезжала сюда на лето, оставив дома мужа и сыновей.

В середине вечера к Косте подошел Марко и молча протянул ему сигару. Константин отошел с ним в глубину сада, закурил, сделал несколько глубоких затяжек. Дым медленно поплыл над поляной.

– Ты Киру давно знаешь? – спросил Марко.

– Лет десять, – Костя расслышал в вопросе напряжение и с десяток других, незаданных, скрытых вопросов, но решил не обращать на это внимание. – А ты?

– Пять. Она жила у нас в доме, когда только переехала из Москвы.

Марко помолчал, задумчиво разглядывая свою сигару, и снова спросил.

– Ты сюда к ней приехал? Насовсем?

– Что за допрос? – шутливым тоном ответил Костя, выпуская в воздух колечко дыма и прищуриваясь. Он не знал, что сказать. Ну, не рассказывать же в самом деле, что встретил Киру случайно.

Марко покачал головой:

– Просто так спросил.

В этот момент к мужчинам подошла Кира. Она улыбнулась Марко и приобняла Костю за плечо:

– О чем секретничаете?

Марко покачал головой

– Не секретничаем, просто курим.

С этими словами он затушил недокуренную сигару и вернулся за стол. Кира проводила его взглядом.

– Уверена, Марко задавал ужасно неуместные вопросы. Мы дружим, и он меня оберегает, – с улыбкой сказала она и торопливо добавила: – Но ты можешь не отвечать на вопросы обо мне. Идем, я покажу тебе причал.

С этими словами она взяла Костю под локоть и повела из сада вдоль улицы с множеством отелей и гостевых домов в сторону набережной.

На набережной горели фонари, их мягкий свет падал на спящие яхты, парусники и корабли, задремавшие на причале Монтенегро. Во сне они сверкали лакированными бортами и причудливыми украшениями. Вдоль дороги в одинаковых кадках цвели акации, и их аромат нежно окутывал гуляющих пар. Красота и роскошь этого маленького кусочка мира резко контрастировала с остальным городом, с его простыми незамысловатыми домами, дорожками, пляжами и парками.

Кира и Костя медленно шли вдоль набережной. Девушка о чем-то рассказывала, Костя не слушал. Он думал о том, сколько еще сможет игнорировать просьбы коллег и родных вернуться в Москву. Он и раньше понимал, что этот праздник жизни не может продолжаться вечно, но отгонял мрачные мысли, тянул время, снова и снова откладывая день, когда ему нужно будет попрощаться с Кирой и улететь. Вопросы Марко, его суровый взгляд, хмурая сосредоточенность, заставили Костю задуматься о том, что делать дальше.

Кира, почувствовав его настроение, замолчала. Они долго шли в тишине, нарушаемой только смехом веселых компаний где-то вдалеке, как вдруг в кармане Костиных брюк резко запиликал телефон. Константин вытащил его, бросил взгляд на дисплей и поспешно сбросил звонок.

– Подруга звонит? – в Кирином голосе не было ни удивления, ни ревности, ни обиды. Как и раньше, когда Кира вмешалась в разговор Кости и Марко, она прекрасно понимала, что происходит и, казалось, ни капли не переживала по этому поводу. – Расскажи, какая она?