Филипп. Я (не) умею любить

Я изо всех сил держу себя в руках, пытаюсь обуздать собственную дурь, алкоголь и адреналин. Хреново выходит. Рефлексы работают лучше головы.

Просовываю руку между столом и Алисой. Круговыми движениями плавно ласкаю клитор и двигаюсь, остро чувствуя каждый толчок. В неё до конца и обратно. Тугие мышцы плотно обволакивают член, сдавливают головку. Мне жарко. По позвоночнику в трусы стекает пот. Мне одуряюще хорошо. Я хочу её оргазм. Первый. Мой.

Тело откликается на ласки и молчаливые хотелки. Малышка замирает на мгновение и сокращается на мне, тут же утягивая следом.

Блядь!

Я не успел выйти! Чёртова реакция дала сбой. Прижимаясь к ней как можно плотнее, заполняю своей спермой, понимая, что у этой ночи могут быть последствия.

Оргазм не уносит меня, как Лису. Он отрезвляет, злит и напоминает, каким будет следующий шаг.

Иначе никак. Это все не для меня. Не для нее.

Отхожу. Смотрю на раскрасневшуюся, растрепанную девушку. Красивая. Она пиздец какая охрененная! Это все было моим минуту назад.

Все закончилось. У меня свадьба через пару недель, а Лиса должна быть счастлива. Я ее не заслужил.

Выравниваю дыхание, беру этот долбанный графин и, присосавшись к краю губами, пью, чтобы погасить остатки полыхающего в груди пожара.

– Вышла отсюда, – равнодушно кидаю на рабочий стол несколько купюр, чтобы она наверняка прониклась всем происходящим.

– Но, Фил, я… мы… – в красивых голубых глазах стоят слезы.

– Ты думала, что особенная? – застегиваю ширинку и наблюдаю, как дочь старого друга моего отца поправляет платье. – Алиса. – Подхожу к дрожащей девушке, веду пальцами по розовой щеке. – Пора взрослеть. В этом мире все используют друг друга. Мы вот использовали друг друга ради удовольствия. Ты ведь получила свое удовольствие? – давлю интонацией.

– Мне было больно, – всхлипывает Лиска. – А потом… – судорожно вздохнув, пытается договорить, но нервы сдают, и она просто плачет, спрятав лицо в ладошках.

– В первый раз так бывает. Но потом все равно было хорошо, я ведь слышал, – убираю ее руки, целую в распухшие губы. – Лис, ты ведь хотела этого. Ты знала, черт возьми, что со мной иначе не будет! – отворачиваюсь к окну.

– Филипп, зачем ты так? – Кравцова подходит, обнимает сзади, прижимается щекой к моей спине. – Ты ведь не такой. Я знаю.

Чувствую, как от ее слез намокает ткань моей рубашки.

– Ты ни хрена обо мне не знаешь! – Скидываю с себя ее руки. – Уходи, Алиса. Иначе я вызову охрану. Тогда о том, что здесь было, узнает твой отец. Ты ведь не хочешь этого? Чтобы все говорили, что дочь лучшего врача нашего города, Александра Александровича Кравцова, лишилась девственности на офисном столе? Не хочешь?!

– Нет, – дрожит ее голос.

– Тогда уходи… И деньги возьми, – усмехаюсь. – Купишь себе мороженное.

– Придурок! – летит мне в спину. – Какой же ты придурок, Филипп Дрейк!

Дверь за моей спиной хлопнула так, что зазвенели стекла. Сердце в груди грохочет и глушит до тошноты. Алиса бежит по ступенькам офисного здания в своем коротком помятом платье, а я изо всех сил стараюсь не сорваться за ней.

Я не умею любить.

Так однажды сказал мне отец, и я ему поверил.

Глава 1

Филипп

Два года… Два гребаных года я не был здесь.

Пока не уверен, что рад вернуться.

Смотрю вниз с верхних ступеней эскалатора. В толпе встречающих цепляю знакомую темную макушку лучшего друга. Он сияет счастливой улыбкой и машет мне обеими руками, подпрыгивая на месте, а за его спиной, небрежно засунув руки в карманы, стоит мой отец.

– Здарова! – Марк крепко обнимает, хлопает ладонью по лопатке.

– Привет. Ты за два года ни хрена не изменился, – открыто улыбаюсь другу, игнорируя родителя.

– Зато я бы тебя точно узнал не сразу, если б не трепались по видеосвязи, – смеется Марк. – Пиздец, ты здоровый стал!

– Побегай с моё в полной выкладке и у тебя появится пара лишних мышц. Никакой фитнес не сравнится с пробежкой по горам, когда у тебя под ногами скользкое глиняное месиво вместо дороги. Очень рекомендую, – шутливо толкаю его в плечо. – Здравствуй, – все же приветствую отца.

На этом наше общение с ним заканчивается. Обхожу его, попутно поправляя постоянно съезжающую лямку черного рюкзака. Иду к выходу вслед за другом, постукивая колесиками чемодана по полу.

– Фил! – рявкает мне в спину Дмитрий Дрейк.

Не оглядываюсь. Вскидываю руку раскрытой ладонью вверх, показывая, что я услышал, но мне плевать. Просился совсем другой жест, но я погасил. Он все же мой отец.

Марк загрузил чемодан в багажник. Рюкзак я поставил под ноги, нашел в боковом кармане пачку сигарет и с удовольствием пару раз затянулся. Знаю, что родитель пошел следом, что наблюдает мой игнор, и это цепляет его. Отлично!

Вижу, как старший Дрейк садится в свою машину, припаркованную недалеко от тачки Шевцова. Сам за рулем. Ну-ну. Для идеальной картинки ему надо было еще букет притащить. Принято же встречать близких с цветами. Кстати, о них…

– Тебя куда? – спрашивает друг, выруливая на основную дорогу.

– Домой, – кривлюсь, понимая, что других вариантов у меня пока нет. А еще там ждет мама. По ней я дико соскучился и к ней вот уж точно не могу явиться с пустыми руками. – В цветочный только заскочим по дороге.

– Не вопрос. – Марк жмет плечами, делает громче музыку.

Качественный бас пульсирует во всем теле. Затягиваюсь. Задерживаю дыхание до легкого головокружения и выпускаю остатки дыма в открытое окно.

Разглядывая знакомые с детства картинки, на мгновение начинаю сомневаться в правильности решения. Надо было еще год продержаться, а лучше два. Но, прислушиваясь к себе, нахожу лишь следы пережитой боли, и да, тупой обиды на близкого человека, которым когда-то восхищался.

Сердце бьется ровно. В нем пусто и совершенно спокойно. В голове триггер: «Я не умею любить». Теперь это мой главный принцип по жизни. Быть циничной сволочью гораздо удобнее. Это я успел очень хорошо усвоить.

Мы тормозим у неплохого цветочного бутика. Выстреливаю в окно окурком. Шарю по карманам, проверяя, не закинул ли кошелек в рюкзак. Нет. Все на месте.

В магазине быстро выбираю для мамы цветы. Она любила белые розы. Беру именно их. Все, что есть.

Сгружаю на заднее сиденье тачки. Едем дальше.

– Ты изменился. – Марк останавливается у высоких ворот родительского особняка.

– Ты даже не представляешь насколько.

Забираю рюкзак, чемодан, кладу на согнутый локоть букет и, вскользь попрощавшись с озадаченным Марком, иду к отъезжающим воротам.