О бывшем наемнике и взрослой женщине

А он на голову выше, и стоит прямо, мне не допрыгнуть.

– Может быть, наклонишься? – предложила я.

Он покачал головой.

И вдруг, внезапно, одним рывком сгреб меня в объятья, прижав к себе крепко-крепко. Поцеловал, со всей страстью, по-настоящему. Я задергалась было, пытаясь вырваться… но сдалась. И… даже не знаю, что на меня нашло, ответила на его поцелуй, обняла сама, уже не думая ни о чем в его руках… а руки его заметно дрожали от напряжения, такие горячие.

Поцеловал и отпустил. Отступил на шаг.

И вот тут я влепила ему пощечину. Со всей силы! Даже разбила губу.

Он только ухмыльнулся.

– Ты отлично целуешься, ильтьята! Просто огонь! И даже если завтра мои кишки будут жрать свиньи, то это того стоило.

Довольный.

– Ты ненормальный? Я могла бы позвать жандармов!

– Могла бы, – он пожал плечами. – Но до сих пор не позвала. Не хочешь прогуляться по городу? Я в Марисе в первый раз, ты могла бы показать мне.

Он чуть приподнял бровь, ожидая ответа, не сомневаясь, что я соглашусь. Улыбался так открыто и честно.

А я вся мокрая… мое новое платье, тончайшего шафранового шелка, промокло, когда он обнимал меня… И так откровенно облепило грудь и живот, не срывая ни один изгиб…

Но он смотрел не на грудь, а мне в глаза, это даже подкупало.

Протянул руку.

– Итан Моруин.

У него была здоровенная ладонь и пальцы с въевшейся грязью, какую даже не отмыть.

Я фыркнула.

– Когда ты последний раз мылся, Итан? Или обычно хватает ныряния в фонтан?

Он поджал губы. Я видела, каких усилий ему стоило сохранить лицо, не показать, как сильно смутился сейчас.

Но все так же протягивал мне руку, упрямо. И улыбался из последних сил.

– Тогда, может быть, покажешь мне городские бани? И потрешь спинку?

Я засмеялась.

– Может быть, – взяла его за руку. – Джуара Фа-ди-Иджант.

Глава 3. Свободная женщина

Лекада, дом семьи Сатоцци.

Он пил чай в гостиной. Чинно. И даже Недина старательно улыбалась ему.

Уверена, это устроила Аланта, в обход бабки, в обход матери, попросила отца. Она всегда так делала. А Тодорино, конечно, не знал этой истории, и Недина не успела надавить.

Аланта победно сияла, что-то ворковала без умолку и подливала Итану чай. Итан благосклонно слушал ее, весь такой – образец достоинства и благопристойности.

Вот только когда я спустилась в гостиную, он встал мне навстречу.

– Добрый вечер, ти Сатоцци. Вы присоединитесь к нам?

Словно не я, а он у себя дома. Кивнул так галантно, приглашая за стол.

Я присоединюсь.

– Благодарю вас, сен Гратто. Не знала, что вы пришли.

На мгновение под маской сладкого благоговения Аланты промелькнула разъяренная гарпия. И я отлично ее понимаю. Я тоже готова выцарапать ей глаза, за то, что она так смотрит на Итана. И еще больше за то, как он смотрит на нее.

Недина, кивнула, чтобы принесли еще чашку. На людях устраивать скандалы она не станет, сделает все тихо.

Итан сел.

– Я думала, ты отдыхаешь, Диури, – мать Аланты, Кьята, бросила на меня полный презрения взгляд. – Еще вчера ты вернулась с мигренью после приема, и сегодня не выходила. Я думала, что не стоит беспокоить тебя.

Она оправдывается?

– Спасибо, уже лучше, – вежливо кивнула я. – Возможно, немного крепкого чая мне поможет.

– Немного крепкого виски, – буркнул Тодорино. Но он не вмешивался, даже сидел чуть в стороне, откинувшись на спинку кресла. Возможно, ему уже прилетело от Недины.

Немного виски мне сейчас не помешало бы, но я предпочла оставить без внимания.

Итан взял свою чашечку. Маленькая, изящная, с золоченой каемкой, она смотрелась в его руках совсем игрушечной, совсем хрупкой. Но пальцы Итана держали ее бережно. Да, руки у него все такие же огромные, но, вместе с тем совсем другие – ухоженные, гладкие, с блестящими аккуратными ногтями… На правой руке… Впрочем, всю благопристойность нарушал бордовый синяк – явный след от моих зубов, но Итана это нисколько не смущало. В приличном обществе никто не станет интересоваться такими вещами, а взгляды…

Его левую руку я разглядела, когда принесли еще одну чашку, и он сам взял чайник, чтобы мне налить, совершенно спокойно, по-хозяйски.

На левой руке не было ногтей. Вырваны? Давно, шрамы сгладились. И мизинец, поломанный и криво сросшийся, неуклюже торчал в сторону.

Я видела, как эту руку разглядывает Аланта, затаив дыхание, бледнея. И как Кьята толкает ее под столом – неприлично смотреть так. И обе поспешно и смущенно отводят взгляд.

Я не отвела.

– Что у вас с рукой, сен Гратто? – спросила прямо.

Он не смутился, не спрятал, и даже наоборот – повернул руку так, чтобы мне было лучше видно.

– Ийлатская тюрьма, – сказал он. – Почти десять лет назад.