Невеста Черного Ворона

Все это происходит не на самом деле, я не верю… Это сон.

Мой Нарин не сделал бы такого, он не убийца.

– Нет, Тиль!

Я не смогу так жить.

Я наклоняюсь назад.

И падаю в бездну. Словно во сне. Я лечу. Целую вечность. Уже не страшно… Я словно в облаках… Небесная Мать…

И вдруг удар в плечо, так сильно и больно, что я кричу. И реальность возвращается.

Я вишу над пропастью. Вниз головой. Эрнан успел схватить меня за платье. Он держит крепко, но платье уже трещит. Сейчас ткань лопнет, и я…

– Давай руку! Скорей! – кричит он.

Одной рукой он держит за платье, другую протягивает мне. Он высунулся в окно так сильно, что даже не представляю, как держится сам. Еще немного, и мы упадем вместе. Он рычит сквозь зубы.

– Руку! Давай!

Я не хочу… лучше умереть.

– Нет! – кричу я. – Отпусти меня!

– Дура! Я скорее прыгну вместе с тобой!

– Я ненавижу тебя!

Он ругается, рычит.

И каким-то невероятным рывком вытаскивает меня, перехватывает за платье, за плечо, потом за шиворот, за волосы, вытягивает, я слышу треск… и вместе мы падаем на пол.

Он все еще держит меня. Обнимает, вцепившись крепко, словно все еще боясь, что я упаду. Я чувствую его колючую шершавую щеку у своей щеки, его дыхание. Он тяжело дышит, стиснув зубы. И на какое-то мгновение я теряю голову, он кажется мне самым близким человеком во всем мире, самым родным… Но лишь на мгновение. От него резко пахнет кровью. На нем стальная кираса, холодная и жесткая, он придавил мне руку…

Я, наверно, только сейчас понимаю, что случилось. И меня трясет. Я всхлипываю.

– Тихо, тихо, – шепчет он. – Уже все.

– Отпусти! – я дергаюсь назад.

Он послушно отпускает. Поднимается на ноги, но предусмотрительно встает, загораживая окно.

– Ты так сильно боишься меня, Тиль?

– Я ненавижу тебя.

Он кивает.

Я отползаю назад, к стене, забиваюсь в угол. Слезы подступают, я не могу их сдержать. Как же так вышло? Как вышло, что мальчик, в которого я была влюблена всю свою жизнь, вдруг вырос, и я готова умереть, лишь бы он не прикасался ко мне. Он так изменился?

Я смотрю на него и не могу понять.

Он прислоняется спиной к стене, он глядит мне в глаза. Молчит.

По моим щекам бегут слезы.

– Ты убил моего брата, – говорю я.

Он кивает. Это глупо отрицать.

– Ты убил их обоих. И Оуэна. Его ты убил тоже? Ему ведь было всего двенадцать лет! Он был ребенком!

Он качает головой. Я вижу, как желваки движутся на его щеках.

– Нет. Я думал, ты мне веришь… – он поджимает губы.

– Ты лжешь. Хаддин видел это. Я не верю тебе… Как я могу верить? Ты захватил мой город, сжег его. Ты захватил замок. Ты отнял у меня все! Ты убийца!

– Да, – холодно говорит он. – Я убийца. Я убил твоего брата, Хаддина, честно, один на один. Я захватил и сжег город. Но Оуэна – нет…

Он смотрит мне в глаза, и в его глазах я вижу лед.

– Честно? – говорю я. – Слышала, ты неуязвим? Тебя невозможно убить? О какой честности ты говоришь тогда?! Что мог сделать Хаддин?

– Что он мог сделать? – Эрнан усмехается, так криво и зло. – Ты думаешь, у него было меньше шансов, чем у меня? Ты действительно не понимаешь? Хаддин… – он не договаривает, скрипит зубами, отворачивается. – Хватит, Тиль, – говорит он, и мне становится страшно. – Хватит, я устал. Мне плевать, что ты думаешь. Можешь думать все, что угодно. Но сейчас ты встанешь и пойдешь со мной. Ты нужна мне. И тебе придется смириться. Ты станешь моей женой и сядешь на трон рядом со мной. И сегодня вечером ты будешь сидеть рядом со мной на пиру в Небесном Чертоге и принимать поздравления. Вставай.

Я чувствую, как все тело холодеет, и ужас сжимается внутри.

– А если я не пойду?

– Если ты не пойдешь, Тиль… Луцилия, если ты не пойдешь по доброй воле, я велю заковать тебя в цепи. И потащу на пир в кандалах. И все равно будет так, как я сказал. У тебя нет выбора. Идем.

Он протягивает мне руку.

И я вижу, как его пальцы дрожат.

* * *

– Убийца! – истошно орал Хаддин. – Ты убил его! Ты убил!

Когда я прибежала, Нарина уже схватили. Тогда еще его звали Нарин, а не Эрнан, я и подумать не могла, кто он на самом деле.

Они с Хаддином стреляли во дворе из арбалета. Хаддин стрелял, а Нарин бегал за стрелами. Учебными, с тупым концом. Да и арбалет у них был почти игрушечным, легким, из которого никого нельзя убить даже с двадцати шагов. Я никогда не понимала этой забавы, тем более что Хаддин был уже взрослым, ему было шестнадцать.

Но сейчас у ног Нарина лежал настоящий боевой арбалет.

А там, в кустах на другой стороне двора… Оуэн? Я даже не сразу поняла, что случилось. Не сразу поверила.