Завещание красного Сен-Жермена

– Забей. Если не нашли – значит, там ничего и нет.

– А нам поверят? И почему он ничего не сказал?

– А ему и сказать было нечего. Упрямый старый черт!

– Похоже, что он нас не ждал!

– Это вряд ли!

– И все же в его глазах было что-то такое…

– Мне в его зенки вглядываться было некогда. А вот ты плохо службу служил.

– Делал что мог, – огрызнулся первый.

Они ехали в машине и негромко переговаривались между собой.

– Главное, чтобы бабки заплатили вовремя.

– Точняк заплатят.

– Но бумаг-то нет.

– Так хули мы их родим, если и не было…

– А нам поверят?

– А какие могут быть сомнения? Все, что от нас требовалось, выполнили. Кто же думал, что этот старый перец в молчанку играть будет. Но если бы что-то знал, сказал бы.

– Так-то оно так. Нам все же могут предъяву выкатить. Бумаги где? И кстати, где его внучара была? Он же не один жил. Нам же сказали, что он вдвоем с девкой живет. А ее мы не видели. Но какой-то шорох на балконе я слышал. Хотя, когда я осмотрел его, там было пусто. И все же зудят два вопросика: почему ее дома не было и где она сейчас?

– Ну, здесь мы с тобой далеко не ускачем. Зачем городить огород там, где его нет. Девка молодая, хрен знает где шлялась. К бойфренду поскакала наверняка. В постели кувыркаться. На кой ляд ей около старого перца сидеть. Она что, сиделка? Он вполне еще мог себя обслужить.

– А вдруг она где-то рядом была? Вдруг мы с тобой маху дали?.. И девчонку проглядели? Что-то ведь мне покоя не дает. И не просто так…

– Забей! Хули ты дергаешься, как баба в течке. Мы же все осмотрели. Я даже вернулся, хотя это было опасно, но… решил все же проверить. Был там кто в хате, когда мы нагрянули, или нет?

– Свербит меня что-то, ой свербит. И неспроста. У меня на эти дела нюх звериный. И этот нюх сейчас мне говорит, что наше дело немного тухляк. Понимаешь?

– Заткнись, хорош на нервах пиликать. Реально. Слышь? Закрой хлебало! Был, помню, у меня один музыкант. Должок с него надо было выбить. Ну и потряс я его маленько. Так что он играть больше не мог. А подавал, как я узнал впоследствии, большие надежды.

– И что ты с ним сделал?

– Угадай с трех раз? Пальцы переломал. Пианистом он был. И сплыл.

– А к чему ты мне это говоришь сейчас, а?

– А к тому, что мне с тобой сейчас то же самое сделать хочется. Так ты меня уже достал!

Второй собеседник замолк и мельком посмотрел на своего напарника, сидевшего за рулем. Он был широко известен в узких кругах тем, что ему поручали самые грязные и тяжелые дела. В своем роде беспредельщик. Если бы не Макс, который подсунул ему это дельце… И зачем только Макс клялся-божился, что все будет как на мази, а он получит большие бабки? Будет благодарить Макса, ну и не забудет ему процентик отстегнуть… И где только Макс нашел этого громилу?

Ему стало не по себе. Хотя новичком он не был и повидал в своей жизни всякого. Лучше бы он не соглашался. Перекантовался бы без этих бабок и нашел бы себе другой заказ. Не такой, как этот – с непонятным исходом. И потом, ему как-то не по себе – стариков убивать. Все-таки какой-никакой кодекс чести у него имеется, несмотря на то что со стороны это может звучать смешно. Он не виноват, что вырос в наукограде, где в период перестройки вся жизнь рухнула, а ученые стали не нужны. Его отец, инженер, получил сердечный приступ и скончался недалеко от дома, мать вышла замуж за мужика, который ее бил, и через два года ушла вслед за отцом. А он остался один и никому не нужный. Ну и приобщили его к воровству. Ларьки они тогда обчищали. Дело было выгодное и не особо хлопотное. Один раз даже куш приличный сорвали. В ларьке кто-то оставил приличные деньги на хранение. Пятьдесят тысяч баксов. Они себе их и прикарманили. И подался каждый куда хотел. Он – в Москву. Может быть, тогда надо было завязать ему со всей той жизнью, поступить куда-то, начать другую карьеру. Но что-то помешало ему сделать этот шаг. А что – теперь он толком не может и вспомнить. Наверное, Маринка, которая тогда вертела им как хотела, а он исполнял все ее желания. Маринке были нужны деньги. Она, дурочка, возомнила себя топ-моделью и хотела идти по этому пути. Куда ей, провинциальной девочке из Брянска, рваться в Париж и Милан. Но она видела себя уже на самых престижных мировых подиумах. И не могла вытравить из головы эти сахарные картинки: реклама, красивая тачка, престижные курорты, хата в центральном московском районе… И как она умело раскручивала его на деньги. А он, дурак, поддавался ей… Как в сладостном бреду был. Марина, Мариночка… Тогда уже его дорожка и стала необратимой.

Или все же в этом виноват старый друг Витек, которого он случайно встретил на Курском вокзале. Друг повел его в пивную и там изложил новое дело – потрясти владельцев одного небольшого заводика, с тем чтобы они уступили свои права другим, которые готовы за это щедро заплатить. Вот тогда он впервые и столкнулся с мокрухой. И понял, что жизнь еще раз резко разделилась на «до» и «после». А ведь как все хорошо начиналось – папа, мама, их счастливая семья… Он – пионер, числится в твердых хорошистах. И мечтал стать… летчиком. Почему он сейчас об этом вспомнил? Да просто у этого старика, которого они убили, на плече был изображен маленький самолетик. Татуировка такая… И он вздрогнул от этого. Ведь город, где он родился, занимался авиастроением, покорением космоса. На площади в городе стояла модель самолета. И он каждый раз, проходя мимо нее, думал, что когда-то полетит на этом самолете… Черт, черт, черт. Какая же безжалостная и жестокая штука эта жизнь.

Погрузившись в свои воспоминания, он не сразу увидел, что его напарник смотрит на него с явным раздражением:

– Ты чё? Спишь наяву в натуре? Сидишь, впав в ступор. Как дебил полный, и еще губами шевелишь.

– Это я так, – он с трудом вынырнул из прошлого.

– Да ты еще и с приветом!

– Волнуюсь я, Слепой, – кратко бросил он. – Ой как волнуюсь.

– Ветряга! – хмыкнул тот. – Не дрейфь. Сейчас завалимся в какую-нибудь кафешку и посидим. Оттянемся.

Ветряга. Фамилия у него была такая красивая – Ветров. Артем Ветров… мечтавший когда-то о самолетах…

Скоро все узнаем.

– Тише! Звонок.

Поговорив по телефону, тот, кого назвали Слепым, повернулся к нему:

– Слышь, Ветряга! Втык нам все-таки дали, потому что бумаги должны были быть там. А мы их, получается, прошляпили. И девчонку упустили. Надо было ее взять вместе с дедом. И также попробовать разговорить. Но как же возьмешь ее, если этой шмары там не было. Шлялась она где-то. Но мне сказали, что она могла знать про те бумаги. Вдруг дед сказал ей об этом, ввел в курс дела?..

– Если бы да кабы. Девки не было. Бумаг тоже. Стой на этом. И точка.

– А ты меня не учи. Без тебя знаю, что говорить и как. Политесам обучен. Но пока нами не совсем довольны. И денег заплатят меньше. – Слепой выдал обильную порцию мата и потом замолчал. – И еще… Девчонку эту нам все же придется искать.

– Ё-моё! Ну и заданьице.

– А то! Где тут кабак поблизости? Залить бы поскорее хреновину эту…

* * *

– Ну тихо, тихо, ты же у меня умная девочка, – гладил ее по руке Леонард, рассеянно глядя куда-то в сторону.

– Ты меня не слушаешь! – вспыхнула Серафима.

– Напротив. Очень даже внимательно слушаю. Еще раз расскажи все по порядку. Постарайся ничего не перепутать.

– Анжела приехала ко мне поздно вечером. Почти ночью.

– Во сколько?

– В двадцать три тридцать пять. Я уже спала. Устала и решила лечь пораньше и выспаться. Звонок мобильного я услышала сквозь сон. Не сразу поняла, кто это. Я думала, что это ты, Леонард! Ты мне не звонил несколько дней. Я измучилась, в голове творилось черт знает что…