Ночь на перевале Дятлова

Александра увидела кафе-бар немного в стороне от магистралей, протоптанных пассажирами, и направилась туда. Там царила мягкая полутьма, полностью была освещена только барная стойка. Александра заказала крепкий кофе с молоком и выбрала дальний столик в углу.

Заиграли что-то бесконечно грустное – фаду, португальскую печаль. Пела Мариза, Александра узнала голос, потому что иногда слушала ее песни. Эти пронзительно-щемящие мелодии находили отклик в ее душе. Александра сидела, уткнувшись в чашку с кофе, а когда подняла глаза, то увидела у барной стойки мужчину. Черная кожаная куртка, брюки цвета хаки, свитер светло-шоколадного оттенка, ежик русых волос, трехдневная щетина и колючий взгляд, метнувшийся по столикам. В нем было нечто, от чего у Александры перехватило дыхание, может быть, дело было в этой пронзительно-печальной мелодии, рассказывающей о разлуках и расставаниях. Может быть, в свете, придававшем всему оттенок легкой нереальности, или в самой фигуре, сжатой как пружина и почему-то внушавшей чувство опасности, – трудно сказать. Время словно остановилось, и Александра чувствовала глухие толчки сердца. Она сглотнула и поднесла чашку кофе к губам. Прищурилась. Внезапно мужчина бросил взгляд в ее сторону, и она испугалась. «Не слишком ли я пялюсь на него, подумает: сидит одинокая женщина и пожирает глазами мужчину, забредшего в кафе». Она рассердилась на саму себя и, достав сотовый, уставилась на экран дисплея, чтобы чем-то себя занять. Но тем не менее несколько раз украдкой Александра посмотрела на него. Он заказал пиво и сэндвич и сел, выбрав столик почти напротив нее. Теперь она видела, как он ест. Во всех его движениях было ощущение силы, властности и уверенности в себе. И еще спокойствия. Но в отличие от добродушного спокойствия Кирилла это спокойствие было и обманчивым. Как у зверя перед прыжком, который своим напускным равнодушием хочет просто обмануть жертву. «Чертовски хорош мужик! – подумала Александра. – Этакий герой в стиле Клайва Оуэна. Мужественный, сильный. Раньше я думала, что такие мужчины бывают только в кино, оказывается, иногда они еще случайно забредают в аэропорты. Как перелетные птицы, побудут немного здесь и полетят дальше…»

Ел он не спеша, сосредоточенно о чем-то думая. Пару раз он поднял голову, обводя зал взглядом, и снова погружался в свои мысли.

У мужчины были крупные красивые руки. Александра всегда обращала внимание в мужчине прежде всего не на глаза, лицо или фигуру, а именно на руки. Когда она смотрела одинокими вечерами какой-нибудь фильм, то при появлении главного героя ее внимание приковывалось к рукам. Они ей говорили о многом – надежности, силе, влюбчивости или холодности натуры. Длинные артистичные пальцы свидетельствовали о том, что мужчина – увлекающийся и ветреный, плотные пальцы средней длины – о заботе и внимании, широкая ладонь с крупными костяшками – о бесстрашии и размахе. И о том, что мужчина, скорее всего, однолюб. Как ни странно, ошибалась Александра редко. К концу фильма все пороки или достоинства героя выходили наружу, и Александра убеждалась в том, что ее вывод верный.

Но сейчас Александра вдруг поняла, что не в состоянии ничего анализировать; у нее было одно желание – подольше смотреть на эти руки. Она пила кофе небольшими глотками, смотря на мужчину и только изредка переводя взгляд на других людей и предметы, чтобы со стороны ее пристальное внимание все-таки не бросалось в глаза. И вот когда Александра в очередной раз уставилась на предмет своего внимания, мужчина, словно почувствовав ее взгляд, резко вскинул голову и посмотрел на нее. Он смотрел серьезно, почти строго, как будто бы вопрошал, что ей от него нужно, потом отвел взгляд и тут же, через одно мгновение, снова полоснул ее своими непроницаемыми глазами. Похоже, что в них горело мрачное пламя. Это было уже слишком для Александры. Сердце взмыло вверх. А потом понеслось вниз, по кочкам и колдобинам, как по американским горкам. Она уткнулась в чашку с кофе и, обнаружив там белое дно, поняла, что кофе она уже допила, ей нужно встать и покинуть кафе. Сколько она может сидеть перед пустой чашкой?

И здесь залился трелью мобильник. Звонила Лилька.

– Ты где? – прощебетала она. – Мы тебя ищем-ищем. Куда пропала? Скоро уже посадку объявят. А тебя нет.

– Сижу в кафе, – негромко ответила Александра.

– Мы все покупки уже сделали, ждем тебя в зале вылета. Встретимся там. Не опаздывай!

– Я скоро буду. Ждите.

Александра положила на столик трубку медленно, осторожно, словно боялась, что та взорвется от ее прикосновения. Она вдруг ощутила, что не хочет нарушать атмосферу, сложившуюся в этом кафе: ни разговором, ни резким движением. Это было пространство, поглотившее ее целиком, пространство, где разливалась, выходя из всех берегов, музыка, где мужчина с крепкими, отточенными ветром, морем, дальними странствиями пальцами, никуда не торопясь, ел, а она завороженно смотрела на него…

Но нужно было идти. Прогоняя минутное наваждение, это полное и окончательное помутнение, Александра встала и задела стул, который с грохотом упал на пол. Взгляды всех сидящих в кафе обратились на нее. Она почувствовала неловкость и, поспешно нагнувшись, подняла стул. Но в этот момент рукой она случайно задела чашку и та покатилась по столу, Александра успела остановить ее, придержав рукой, прежде чем та упала на пол и разбилась. «Ну я и растяпа», – подумала она с досадой.

Она шла к выходу, ощущая, как горят ее щеки. В больной ноге пару раз неприятно стрельнуло. Александре казалось, что мужчина смотрит ей в спину, но, наверное, только казалось, потому что совершенно невероятно, чтобы такой редкий экземпляр мужской стати обратил на нее внимание. Скорее сидит и удивляется ее неуклюжести и неловкости. И вслед ей неслась мелодия фаду, словно подтверждая мысль о том, что жизнь – это сплошные расставания и разлуки. А любовь если и случается, то вскоре рассеивается, как мираж и сон.

Лилька и Кирилл сидели в зале вылета и, увидев ее, дружно взмахнули руками. Александра направилась к ним, стараясь не задеть катящиеся мимо нее чемоданы и сумки на колесиках.

– Ой, мы уже думали, что ты где-то застряла, сидишь в баре и глушишь преспокойненько себе виски или коньячок потягиваешь. Я уже собиралась отправить Кирилла, чтобы он схватил тебя в охапку и приволок сюда. Сань! – Лилька внимательно посмотрела на нее. – Ты чего, Сань? Что случилось?

– Ты о чем, Лиль? – не поняла Александра.

– Ты словно светишься изнутри, а щеки горят. Познакомилась с кем?

Александра поставила рюкзак рядом с Лилькиными вещами, приложила ладони к щекам – и правда они горели. Вздох застрял где-то посередине груди. Она досчитала до пяти, а потом ответила.

– Чего ты себе напридумывала? Просто сидела в кафе пила кофе. И всех делов-то. А ты всполошилась.

– Я просто за тебя волну-у-ю-сь, – вытянула губы трубочкой Лилька. – Ты же мне не чужая.

– Я тоже, надеюсь, тебе не случайный прохожий, – вставил Кирилл, – потому что ты уже целый час игнорируешь мой вопрос: взяла ли ты фотоаппарат?

– Взяла, – отмахнулась Лилька.

– И зарядник к нему?

– И зарядник.

– Чудеса! Моя безалаберная невеста проявила аккуратность и собранность.

– Я не безалаберная… – вспыхнула Лилька. – Просто иногда ты меня не так понимаешь…

Кажется, назревала семейная ссора, и Александра выставила вперед руку.

– Не ссорьтесь. К чему это? Лиля у нас вполне аккуратный человек. Ответственный и дисциплинированный.

– Как я понимаю, уважаемая Александра, вы с Лилей виделись не очень часто. А вот я имел счастье лицезреть ее каждый день какой-то период времени и поэтому знаю ее как облупленную.

– Ну уж дудки! – отрезала Лилька. – Как облупленную меня никто не знает. Должна же быть в женщине какая-то загадка?!

– Ладно. Сдаюсь. – Кирилл поморщился. – Глупое выяснение отношений на пустом месте. Ты чего ершишься, Лилек? Такая колючая стала в последнее время. Что с тобой творится, маленькая? – И он шутливо притянул ее к себе.

Александра посмотрела на Лильку – ее била дрожь.

– Н-не знаю. – Ее зубы выдавали дробь. – Что-то нашло.

– Нашло-прошло. Брось! Нас ждет замечательный Новый год в замечательном месте.

– Точно, ой, – вплеснула она руками. – Я совсем забыла о покупках. Вот они. – Она достала из большого пакета два шарфика – ярко-оранжевый и розовый. Розовый она повязала себе на шею, а оранжевый накинула на Александру.

– Нравится? – повернулась она к Кириллу.

– Позитивненько. Будете как снеговички, – откликнулся он. – И заметно издалека. В походе полезно.

Вслед за шарфом из пакета вынырнула большая керамическая кружка с улыбающимся заросшим мужиком, похожим на лешего, с надписью «Темыч».

– Что за Темыч? – удивилась Александра. – Какой «Темыч»?

– Это кружка такая прикольная. Я как увидела, так и решила купить. В походе кому-нибудь подарю. У нас же будут подарки на Новый год делать. А я кому-нибудь кружку эту вручу. У нее этот… как это там… походный антураж. Вот! Еще мешочек есть для подарков.

Она была явно довольна собой, щеки раскраснелись, а глаза довольно сияли.

– И вдобавок вот, – из сумки выпорхнула, зазмеилась с легким шуршанием серебристо-синяя елочная гирлянда, а потом в руках у Лили оказались две небольшие фигурки – Дела Мороза и Снегурочки. Лиля вынимала из пакета предметы и показывала Александре.

Та даже не стала спрашивать, зачем в походе нужны ароматизированные мешочки, декоративный кинжал, кружка «Темыч», свечка в виде Эйфелевой башни и набор матрешек. Наверное, Лиле было виднее.

– А вот еще… – и напоследок она достала из пакета круглый медальон.

– Что это?

– Талисман моряков и путешественников. Мне он сразу приглянулся. На благополучное завершение нашего похода. – Она повертела в руках медальон и протянула его Александре. – Нравится?

Та внимательно посмотрела на него.

– Интересная вещь!

– Мне тоже нравится.

Она подбросила медальон вверх и поймала его.