Город

– Вот от него еду. Послушник он сейчас, в одном из монастырей Ярославской области.

– Ярославской? – встрепенулся мужичок. – Да-а-а…

– Да-а-а… – подхватили и мы со Светланой.

И замолчали. Каждый о чём-то своём задумался, а я прадеда вспомнила. Того самого, коммуниста, который ни во что, кроме своей партии, никогда не верил. Да только перед самой его смертью, как бабуля рассказывала, что-то вдруг изменилось в нём. Не знаю, то ли страх, что не будет потом ничего, его встряхнул, то ли на самом деле пробудилось иное знание, какое может прийти только в самые страшные минуты человеческой жизни, но священника для исповеди Вольдемар Тихонович позвал. И о чём-то долго и очень тихо с ним говорил. И всю неделю после этого, вплоть до самого последнего своего часа, пролежал с чудесной улыбкой на губах. Так рассказывала бабуля, и мне нет причин ей не верить. А самой последней фразой, которую услышали от ярого коммуниста все родственники, собравшиеся у постели умирающего, было вот это: – Наконец-то я увижу правду…

Мои воспоминания прервал негромкий звонок, раздавшийся из моей сумочки.

– Мам, Тоня беспокоится, ты йогурт съела? Он долго может не пролежать, если у вас в вагоне жарко!

– Поела, поела! Бабуля в своём репертуаре… Элли, солнышко, а ты не забыла Ирине Геннадиевне позвонить? Завтра у тебя урок!

– Мам!

Укоризненный голос дочери содержал в себе сразу несколько ответов: и то, что она никогда ни о чём не забывает, и – как же вы меня, мамушки-тётушки, достали со своей опекой! – и ещё много всяческих интонаций, оперировать которыми моя дочь умела в совершенстве. Эта способность у неё в прабабушку Тоню, умеющую одним лишь движением брови выразить всю палитру чувств, посетивших её в этот момент. Её мать, спутница непримиримого Вольдемара Тихоновича, имела дворянские корни, о которых, конечно же, семейство Бахметьевых особо не распространялось. Я, кстати, до сих пор удивляюсь, как это прадед Вольдемар оплошал, взяв в жёны дочь врагов народа. Бабушка Тоня утверждает, что виной всему какая-то невероятная, страшная по силе любовь, но мне это объяснение кажется весьма сомнительным. Может быть оттого, что сама я на такие глубокие переживания не способна? Лёня не в счёт – я никогда и не скрывала, что не влюблена в отца своей дочери как кошка. Гормонально-романтическое – так я для себя определяю то состояние, которое посетило меня десять лет назад в Коломне…

– Мам, мы тут с тётушками поспорили… Агнешка уверяет, что на этот раз Архангельск выпал, Броня к Минску склоняется, а я уверена, что тебя на юг потянуло. В Краснодар, например…

– А бабушка Тоня?

– Тоня в наших спорах никогда не участвует, ты же знаешь!

– На что спорили?

– Да так, ерунда! – Элли ухнула радостно. – На мытьё посуды. Ну скажи, скажи, я ведь права, да?

– Как всегда! Хоть и не Краснодар, но к теплу мне захотелось. В Арбузов, дочь.

– Мам, какие арбузы в марте?

– Да нет, это город так называется, Арбузов! Меня уверяют, что это самое лучшее место на свете. Вот, собираюсь этот факт проверить, – я с улыбкой посмотрела на своих попутчиков.

– Арбу-у-узов? – протянула Элли. – Не слыхала. Это что, в Грузии?

– Почему в Грузии? – удивилась я.

– Ну помнишь, мы фильм с тобой смотрели грузинский. Как мальчишка в реку арбузы бросал, а девочка Марина их вылавливала. Помнишь?

– Помню, конечно. Семь историй о первой любви… Но нет, Элли, город Арбузов к тем арбузам отношения не имеет!

– А жаль! Что-то мне арбузика захотелось…

– Придётся до лета потерпеть!

– Придётся, – вздохнул мой ребёнок. – Мам, а ты в этот раз надолго?

– Думаю, дней на десять, солнышко. Но это будет зависеть… сама знаешь, от чего!

– А ты там не одна, да? Говорить не можешь?

– Да.

– Ты, пожалуйста, будь осторожна, хорошо? Мне сегодня сон такой странный снился…

– Ты мне не рассказывала!

– Не хотела перед дорогой волновать.

– Что, какой-то кошмар, Элли?

– Не кошмар, но… Ой, мам, меня Агнешка зовёт, я тебе потом расскажу, если не забуду. Но ты не переживай, ничего страшного! Может быть, даже наоборот! Ну всё, я побежала, а то наши тётушки меня съедят!

– Они могут! Элли, будь послушной девочкой, ладно?

– Мам!

Закончила разговор я с неспокойным сердцем, хотя вроде бы причин на это не было. Ну сон, подумаешь, это же не по-настоящему! Даже если учесть, что некоторые сновидения моей дочурки воплощаются в жизнь каким-то совершенно немыслимым образом, не буквально, но фиксируя узловые точки, накручивая вокруг них фантасмагоричные события, волноваться всё равно не стоило. Да и со сном ли связаны мои ощущения? Может быть, совсем другое подтолкнуло моё подсознание к эмоциональной дрожи?

– Дочка звонила? – Любовь Андреевна, кажется, была удивлена.

– Да. Беспокоится…

– А сколько ей? – это уже Светлана спросила.

– Десять. Но иногда мне кажется, что она гораздо старше меня.

– Знакомое ощущение! – толстуха кивнула. – Дети вообще мудрые существа… до определённого возраста. Вы извините, Изольда, а сколько же вам самой лет? Я бы и не подумала, что у вас такая взрослая дочь!

– Мне тридцать три.

– Вот как… Знаете, а для меня возраст Христа поворотным оказался – замуж я в тридцать три вышла и Славика, сына, родила.

– Я слышала такую теорию, что у человека каждые одиннадцать лет происходят обновления и перемены в жизни. Так что ничего удивительного, Любовь Андреевна! Хотя вот мои тридцать три прошли серо и буднично… – Светлана пожала плечами. – Но моя жизнь вообще редко в какие-то правила вписывается!

– А я в тридцать три в Ярославль переехал, – откликнулся сосед сверху.

– Как?! – в один голос воскликнули обе тётушки. – А мы думали, что вы коренной ярославец!

– Для того, чтобы полюбить город, совсем не обязательно в нём рождаться! Любовь – штука спонтанная, дамочки. И непредсказуемая. Иной раз так по башке шандарахнет, что все мозги набекрень посшибает. Потом думаешь – куда смотрел, идиот? А поделать уже ничего не можешь. Любовь, так её за ногу!

– Вот-вот, у меня как раз так и было! – глаза у Светланы загорелись. – Как молнией меня пронзило, только увидала этого негодяя, только что искры из глаз не сыпались. А так всё было – и дрожь в коленях, и бабочки в животе. Рубашки его под подушку клала, чтобы даже ночью запах любимый вдыхать, представляете? Вот дура была!

– И чем всё это закончилось? – с любопытством спросила толстуха.

– Да ничем хорошим! – Светлана махнула рукой. – Хотя вру. Дочке уже двадцать два, скоро внуков мне родит. Наверное, для этого и случилась со мной та история. Знаете, я бы даже согласилась ещё раз через развод пройти, лишь бы Санька моя на свет появилась. Она у меня умница, каких свет не видывал. Сейчас на последнем курсе экономического учится, в бухгалтерии просто Бог! Параллельно несколько фирм ведёт, представляете? В её-то годы!

– А мои бездельники и лоботрясы! Всё бы им только с дружками резвиться да школу прогуливать. Супружница моя, как на работу вышла, совсем из рук детей выпустила. Я ей талдычу: лучше дома сиди, ребятишек воспитывай, а я деньгу и сам притащу. А она: я, видите ли, не только как женщина, но и как личность состояться желаю! Как личность, как вам это нравится?!