Судьба

– Что же ты наделала, твою мать! – одной рукой он прижал мою голову к своей груди, а другой принялся быстро нажимать на кнопки телефона.

Я продолжала молчать. Перед моими глазами плавали какие-то пятна, а в животе начинал разгораться огонь. Он сожжёт всё, и ужасная боль исчезнет – твёрдо знала я. Когда в квартире появились врачи, я уже почти ничего не чувствовала…

Глава 3

Из кошмара я выплывала медленно и тяжело. В больнице пришлось пролежать почти неделю, и все эти дни Игорь молча сидел возле моей кровати, глядя на меня виноватыми глазами, и только вздыхал, как старый больной пёс. Ему разрешили оставаться на ночь – палата была двухместная, – и каждую ночь, когда моего мужа забирал крепкий сон, я слушала его спокойное дыхание и думала о Дине. Я всё время думала о Дине. Я пыталась представить, как мы с ней будем теперь жить без папы, и представить этого никак не могла.

О Виолетте за эти безрадостные дни не было сказано ни слова.

Моим родителям сообщили только малую часть правды. Их дочь получила сильное отравление лекарствами. Да, так бывает. Могло быть хуже. Мама всё порывалась начать разбирательство с аптекой, где были куплены препараты, но Игорь очень аккуратно и мягко свёл это дело на нет. Когда вопрос касался человеческой психологии, ему не было равных.

Перед самой выпиской Ольга Святославовна, мой лечащий врач, выгнав Игоря из палаты, осталась со мной наедине. Я была уже одета в свои обычные вещи – платье с глухим воротом, которое дарил мне муж на прошлый день рождения, и лёгкий жакет. Меня слегка знобило, но причиной тому было не здоровье, а страх перед возвращением домой. Страх, в котором я не хотела признаваться никому.

– Сонечка, – твёрдо сказала Ольга, сев на стул напротив меня. – Вот что я хочу тебе сказать. Мужики – кобели. Все. Даже если ты со мной не согласишься, эта истина ложью не станет. Я выражаюсь понятно?

– Да, Ольга Святославовна.

– Я утверждаю это не голословно. Много лет назад я тоже поймала своего муженька на месте преступления. Но мне повезло – рядом со мной оказалась моя мудрая мама, которая сказала мне то, что я сейчас говорю тебе. Мужики – кобели. Все. А что из этого вытекает?

– Что?

– Смирись с аксиомой или воспитывай дочку одна. Потому что даже если ты подыщешь себе самого порядочного из них, он тоже окажется кобелём. Я нашла в себе мужество примириться, и теперь у меня двое детей и три внука. Как ты думаешь, стоит оно того?

– А вы… – у меня перехватила дыхание. – Вы простили его?

– Честно сказать, не сразу. Но потом я… привыкла. Душевная боль уходит медленнее, чем физическая, но и она не вечна. Ты справишься, Сонечка!

– Я не знаю…

– Зато я знаю! – она крепко сжала мою ладонь. – В тебе столько силы, ого-го! Уж поверь мне, глаз у меня на это дело намётанный. Твой Игорь хороший человек, таким экземпляром бросаться не надо. И раскаивается искренне, ты ведь сама видишь.

– Наверное…

– Это же очевидно! Соня, я знаю, что выбор делать тебе и только тебе, но послушай совета старой опытной женщины, не лишай свою дочь любящего отца, а себя – сильного и умного мужчины. Цени то, что у тебя есть, не вступай в неравные игры с судьбой!

– Спасибо вам, Ольга Святославовна! – я выдавила из себя улыбку и поднялась. – Спасибо вам за всё!

– И ещё – если тебе понадобится моя помощь, обращайся в любое время дня и ночи, но только надеюсь, что с таким же диагнозом ты к нам больше не попадёшь! Ты обещаешь?

– Я обещаю! – твёрдо сказала я.

– Ну вот и славно!

По дороге в такси мы не проронили ни слова. Игорь сидел рядом со мной и нежно гладил меня по руке. Я смотрела в окно. По стеклу скатывались мелкие капельки дождя…

А дома меня ждал сюрприз. Он стоял в гостиной на тумбочке, и я даже не сразу сообразила, что это такое, а потом, осознав всю грандиозность появления этой штуковины в нашем доме, остановилась как вкопанная.

– Это что, Игорь?

– Телевизор! – гордо сказал мой муж и похлопал огромный плоский экран рукой. – Купил!

– Не может быть!

– Соня! – он внезапно рухнул передо мной на колени и обхватил мои ноги руками. – Сонечка, прости меня! Милая, родная моя, любимая, прости меня за всё!

– Игорь…

– Я знаю, я негодяй, подлец и самая распоследняя сволочь, я совершил гнусное предательство, я обидел самого дорогого мне человека, но я жестоко раскаиваюсь, любовь моя! Только не уходи от меня, я умоляю тебя! Я клянусь, что больше никогда даже в мыслях своих не посмею обмануть тебя, Соня! Если бы ты только знала, что я пережил в тот момент, когда ломал эту чёртову дверь! Мне казалось, что я потерял тебя навсегда, и я готов был лечь с тобой рядом, только бы ты не оставляла меня одного! О, Сонечка, солнце моё, радость моя! Прости!!

Он с силой сжал мои ноги, плечи его затряслись. Этого выдержать я уже не смогла. Всхлипнув, я зарыдала громко, во весь голос, не задумываясь о том, что меня могут услышать соседи. Я даже не предполагала, что в моём организме помещается столько жгучих слёз. Они выливались из меня бурными реками, стекая по щекам, по шее, и в одно мгновение воротничок моего платья оказался насквозь промокшим. Игорь дожидаться окончания истерики не стал. Он подхватил меня на руки – в его объятьях я уместилась вся, от кончиков пальцев до макушки – и долго ходил со мной по комнате, покачивая и успокаивая, как маленькую. Последний мой всхлип мы встретили на диване…

…Та ночь была самой пылкой из всех наших ночей. Правда, когда я закрывала глаза, мне почему-то виделась чёрная ажурная полоска на соблазнительных белых бёдрах моей бывшей подруги, и лёгкий озноб касался моего затылка. Но я теперь знала, что даже душевные раны не бывают вечны. Вы говорите, нужно потерпеть? Я потерплю. Это делать я умею в совершенстве.

Глава 4

Жизнь постепенно вошла в привычную колею. Диночка была счастлива оттого, что теперь могла наравне со своими подружками обсуждать героев очередного мультика. Игорь почти всё своё время уделял мне, позабыв даже о недописанной диссертации. Меня и радовало это – могла ли я раньше мечтать о такой самоотверженности? – и в то же время где-то глубоко в душе я чувствовала непонятную мне самой апатию. Мне казалось, что я будто бы заставляю себя быть весёлой и довольной, и такие перемены очень меня пугали. Наверное, Игорь тоже чувствовал их – всё-таки за эти годы он хорошо меня изучил, – но вслух он об этом не говорил. Привыкну, думала я, но привыкнуть никак не могла.

А однажды, когда я лежала рядом со спящим мужем, мучаясь от очередной бессонницы, мне вдруг вспомнился парень из электрички, которого я встретила в тот самый день, перевернувший всю мою жизнь вверх тормашками. Ведь именно с него всё и началось. Я вспомнила слова, глупые и легкомысленные, которые тогда произнесла, и по моей шее пробежали колючие мурашки. Давайте поменяемся судьбами… Как я вообще могла ляпнуть такое? Чем можно объяснить моё необдуманное поведение, каким помутнением разума?

У меня похолодели пальцы, хотя я полностью была укутана тёплым ватным одеялом. Мысли закрутились, как сошедшие с ума карусели, и чем стремительнее и безудержнее нарастало их нервное движение, тем холоднее и страшнее мне становилось. Почему-то сейчас, в напряжённой темноте спальни, абсурдная идея о причине моих теперешних бед не казалась такой уж невозможной. Наоборот. Именно в эти минуты и осталась только она, чудовищная в своём безумстве истина, заслонив собой привычный ход вещей.

А ведь меня предупреждали! Тот тип с зонтом точно уж не просто так попался мне на дороге! Что он сказал тогда? С судьбой шутки плохи… Вот и дошутилась, Соня!

Я резко села. Игорь пробормотал что-то во сне и повернулся на другой бок. Его рука свесилась с кровати, и оголилась спина. Я осторожно поправила сползшее одеяло и потихоньку встала. Захотелось выйти на балкон, вдохнуть ночной прохлады, и я, неслышно ступая босыми ногами по ковру, направилась вон из спальни.

На воздухе легче дышалось и яснее думалось, но тревога по-прежнему не отпускала меня. Я облокотилась о высокие перила балкона. Где-то высоко в небе вспыхнула и погасла маленькая холодная звёздочка. Когда-то Игорю доставляло огромное удовольствие посвящать меня в тайны космоса, он очень много всего знал из астрономии и охотно делился познаниями со своей будущей женой. Всё-таки учительство – его призвание. Я помню короткие и в то же время такие сладостно долгие летние ночи, когда мы полулежали в обнимку на скамеечке нашего парка и читали небо, как книгу. Моя память не удержала даты и расстояния, которые он мне тогда называл, но удивительное чувство покоя от присутствия рядом любимого человека я несла в своём сердце ещё очень долго…

Видимо, виной всему тревога, поселившаяся в моём сердце, но сейчас, в эту самую минуту, те давние чувства мне показались такими же далёкими, как и звёзды, рассматривающие меня из черноты бездонного равнодушного неба…

Всё-таки свежий ветерок принёс с собой облегчение – я твёрдо решила рассказать обо всём Ляле, единственному человеку, который может без удивления и лишних ахов выслушать мои бредовые идеи и, возможно, посоветовать, как с ними быть. Других подруг у меня всё равно не осталось…

Глава 5

В прошлом году моей соседке исполнилось сорок пять лет. Сорок пять, баба ягодка опять – это про неё, про Лялю. И не просто ягодка, а самая большая и аппетитная из них – шикарный разноцветный арбуз, наполненный восхитительным содержимым. Да, худоба никогда не была отличительным качеством моей соседки, и этому можно только порадоваться. Я не знаю ни одного человека, который бы с таким достоинством носил данные ей природой формы. Мне кажется, будь она тонкой тростиночкой, её обаяние и весёлый нрав не смогли бы вместиться в тесную узкую оболочку. Возможно, у кого-то её пропорции и вызывали смех, но я таких странных людей не встречала.

Лялю знают все в нашем районе, и Ляля знает всех. Она в курсе всех событий, когда-либо случавшихся в посёлке с названием Трёхгорка. Как это у неё получается – мне понять невозможно.

Настолько разных людей, как мы с Лялей, ещё надо постараться найти. Впрочем, если бы я не сидела дома, мне бы, наверное, тоже удавалось быть вовлечённой в судьбы наших дорогих соседей… Нет-нет, я обманываю сама себя, всё дело просто в моём домашнем характере. Я слишком погружена в жизнь моего мужа и ребёнка, чтобы искать интерес ещё и за пределами нашей уютной квартирки. Правильно Ляля обозначила мой мир – он и есть одноклеточный, но до сих пор такой расклад вполне меня устраивал…

В квартиру номер три я спустилась вечером, после того, как накормила свою семью ужином, выслушала историю о весёлой и сильной, как папа Игорь, девочке с разноцветными чулками, пересказанную с уморительной мимикой моим шестилетним чудо-ребёнком – Дина очень любит книги Астрид Линдгрен и готова перечитывать их по нескольку раз в день, – и сделала лёгкий массаж головы Игорю, у которого был сегодня трудный день. О том, что мне нужно узнать рецепт фирменного вишнёвого пирога у Ляли, я объявила достаточно уверенным тоном. И не солгала – когда-то действительно она обещала научить меня готовить вкуснейший пирог, рецепт приготовления которого, как утверждала сама соседка, передаётся из поколения в поколение её родственниками.

– Вишнёвый пирог? – переспросил слегка удивлённо Игорь. – А разве ты не умеешь его печь?

– Это совсем другой, уверяю тебя! Если бы ты попробовал хоть кусочек Лялиного, тебя бы за уши невозможно было оторвать.

– Мама, а ты уверена, что надо говорить «оторвать за уши»? – строго спросила Дина. – Мне кажется, ты перепутала слова. Не оторвать, а отодрать! А ещё лучше – надрать уши. Правда, я не понимаю, зачем папе их надирать из-за какого-то пирога?

Наша начитанная дочь сморщила носик, а мы с Игорем улыбнулись.