Иллюзия преданности 1

– Я так и думал. Идемте, Риамен, довольно тратить мое время попусту.

Терри больше не возражал, когда немногословный гвардеец подталкивал его в спину или напротив придерживал за локоть, пока они поднимались в приемную ректора. Он отгородился от происходящего, не желая принимать в нем участие. Будто со стороны смотрел, как его ведут в наручниках по знакомым коридорам, как провожают взглядами знакомые и незнакомые студенты. Кто-то выглядел встревоженным и даже спрашивал, что случилось.

Терри не отвечал. Если бы он сам знал!

Привычный мир сломался. Терри требовалось время, чтобы разобраться и понять, как собрать осколки. Но никто не собирался дать ему то, в чем он нуждался: хотя бы несколько часов в тишине, в одиночестве, без постоянных провокаций, проверок и унижения.

В приемной ректора было на редкость немноголюдно. Только два преподавателя стояли у окна с классными журналами в руках и вполголоса переговаривались. Терри обоих знал и уважал – и вовсе не хотел попадаться им на глаза с браслетами на руках.

Секретарь, едва завидев форму королевской гвардии, вытянулся по струнке и поприветствовал их, приложив ладонь к козырьку форменной фуражки. Молцаливый гвардеец салютовал в ответ. Риттау небрежно кивнул. Очевидно, подобные церемонии заботили его в последнюю очередь. По пути сюда он то и дело доставал из кармана часы и раздраженно щелкал крышкой.

– Господин Пауро у себя? Доложите ему, что нам нужно серьезно поговорить.

Секретарь помчался выполнять распоряжение. Терри подумал, что на этот раз ему стоит учесть все предыдущие промахи, не дерзить и смиренно принять дисциплинарное наказание. Лишь бы не усугублять свое положение.

Хотя куда уж хуже-то?

Господина Пауро студенты за глаза называли «пауком» и побаивались из-за строгого нрава и неприятной привычки нависать над провинившимся, подобно грозовой туче. Однако наказания страшнее, чем часы внеурочной работы, которые он раздавал быстрее чем щелкает костяшками счетовод в канцелярии, хулиганам не грозили. Среди младших курсов на протяжении нескольких поколений ходили упорные слухи о каменном мешке в подвале, в котором могли запереть без хлеба и воды, но никто ни разу там не оказывался.

Терри был согласен на каменный мешок. По крайней мере, там будет тихо и спокойно. Больше всего он боялся, что сейчас его освободят и ему придется вернуться в Овальную комнату с роялем, где собирались первокурсники в свободное время. Его засыпят вопросами, а он так хотел побыть в одиночестве. Терри подумал, а может, получится тайком пробраться в дортуар до отбоя и спрятаться с головой под одеялом? Или пойти в лазарет и умолять лекаря выделить для него койку в изоляторе? Нужно ли для этого симулировать чесотку или так пожалеют? Не каждый день на студента сваливается столько несчастий…

Секретарь пригласил «господ гвардейцев» войти в кабинет ректора и любезно придержал для них дверь. Учителя, ждущие своей очереди побеседовать с господином Пауро, не высказали возражений. Риттау жестом велел Терри не задерживаться в проеме. Еще один тычок ручкой парализатора под лопатку – и путь назад был отрезан.

Ректор, обширный в талии, но все еще осанистый как подобает сотнику в отставке, неторопливо поднялся и обошел письменный стол.

– Антеро Риттау, какая неожиданная встреча! И какой печальный повод!

Риттау глубоко поклонился. Терри, замешкался, но быстро спохватился и последовал его примеру.

Совсем другим голосом господин Пауро назвал имя Терри. Казалось, вся сердечность, на какую был способен пожилой гвардеец, истратилась без остатка на старого знакомого.

– Вас я тоже не ожидал увидеть здесь, Риамен. Тем более в браслетах.

– Мне очень…

– Замолчите! Все, что я захочу узнать, мне расскажет господин Риттау.

Ректор поднял обе ладони, показывая, что не хочет слушать оправдания. Терри прикусил язык.

И Риттау рассказал. Терри стоял, опустив голову и слушал, как лаконичный пересказ обнажает неприглядную суть его сегодняшних ошибок. Риттау, как назло, ни словом не выдал свои соображения о том, какими мотивами руководствовался обвиняемый. Хотя Терри был уверен: родич знает и все понимает. Но не делает попыток объяснить.

В ответ на каждую фразу, в голове Терри всплывали возражения, но он, памятуя о том, что его положение действительно изменилось разительно, не осмеливался открывать рот. Ему пришлось прикусить щеку изнутри, чтобы дождаться, пока Риттау замолчит.

«Сейчас слово предоставят мне и я так же по пунктам все опротестую», – подумал Терри, мысленно сгребая все запланированные тезисы в кучу.

– Все ясно. Вы его заберете, Антеро? – непонятно спросил господин Пауро.

Риттау в очередной раз достал из кармана жилета часы и посмотрел на циферблат. Защелкнул крышку.

– Нет. По крайней мере, не сегодня. Если позволите, я откланяюсь прямо сейчас, не дожидаясь вашего вердикта. Опаздываю. Ярвин! – Молчаливый гвардеец без знаков различия на мундире вскинул подбородок, показывая, что внимательно слушает приказ. – Остаетесь за меня. Как только здесь закончите – жду доклад о том взыскании, которое наложит на студента господин Пауро. Вам ясно?

– Будет исполнено, сотник!

Риттау посмотрел Терри в глаза.

– Будьте благоразумны, Риамен-младший, – вот и все, что он сказал перед уходом. Терри мог бы поклясться в том, что он обошелся без недвусмысленных угроз и внушений только потому, что очень уж спешил.

Глава третья. Больше ничего

Как только за Риттау захлопнулась дверь, господин Пауро потерял интерес к Терри. Он поскучнел, обмяк и потемнел лицом, как будто на плечи вдруг навалилась усталость.

– Собирайте вещи и убирайтесь вон, – он говорил спокойно, без злости и оттого в голове Терри не связались тон и смысл сказанного.

– Простите?

Ректор помассировал пальцами виски. Надавливал сильно, собирая складки кожи.

– Вы слышали. Вы больше не учитесь здесь. Прямо сейчас ступайте к кастеляну и сдайте мундир. Достаточно вы его опозорили сегодня.

Терри почувствовал, как невидимая рука сжимает горло, не позволяя вдохнуть.

– Но как же экзамены…

– Вы не допущены, – отрезал господин Пауро.

– Может, карцер? – тоскливо спросил Терри.

Ректор коснулся столешницы и отбил пальцами быструю злую дробь.

– Там обвалился потолок после Разлива еще лет семь назад. Как раз в тот год, когда мы имели глупость принять вас в число наших «семёрок». Видимо, это был знак…

Он прошелся по кабинету и сел за стол.

– Скажите, Риамен, как вы это себе представляете? Посадить первокурсника в карцер накануне выпускных экзаменов? Видимо, все воспитание придется уместить в два дня, потому что иначе как он сможет отвечать экзаменатору? Может, еще вспомните славную традицию наказывать студентов за нахальство ударами прута по ладоням?

Терри кивнул. Он успел воодушевиться надеждой, что ректору телесные наказания покажутся даже лучшим вариантом, чем отчисление.

– Какое мальчишество! Видимо, нужно будет объявить выговор вашим учителям. Не объяснили, что нельзя понарошку оказаться врагом народа. Ни одно наказание, которое могу назначить я, и близко не отвечает тяжести вашей вины.

– Вы не позволили мне объясниться! – не выдержал Терри.

– Не повышайте голос, Риамен, – как бы подавая пример, господин Пауро стал говорить тише и размереннее. – Мне не нужны ваши оправдания. Если вы получите диплом из моих рук – придется оправдываться уже мне, а я не хочу.

– Перед… перед кем оправдываться? – севшим голосом спросил Терри. Он обернулся на гвардейца Ярвина, будто надеялся выяснить ответ на этот вопрос хотя бы у него. Или в молчаливой просьбе разомкнуть браслеты. Ощущение, что у него скованы руки в этот момент, было настолько острым, что он с трудом выносил его.

Ярвин поймал взгляд Терри и вопросительно поднял густые черные брови. Будто хотел что-то сказать без слов, но что? Простоватая физиономия риорца мало чем превосходила табуретку в плане красноречивой мимики. В этом отношении аристократ Риттау был куда более «удобным» собеседником.

– Перед родителями ваших однокурсников, например. Перед общественностью, которая не прощает ошибок. Или вы думаете, что я могу, как вы, постоять перед ними, опустив голову, и изъявить желание посидеть пару дней под замком – и все на этом? Если бы вы были младше – я бы иначе с вами разговаривал. Но вам уже семнадцать лет, вы не ребенок, хоть и мыслите… черно-белыми категориями. Не смотрите на меня так!