Шесть высочеств и одна ассара

Совенок распахнул двери, первым влетая в комнату и останавливаясь сразу за порогом.

– И где все? – спросил ребенок, обводя растерянным взглядом безлюдное помещение. По мнению Юли, вполне достойное – на принцах здесь не экономили. Большая овальная комната, панорамное окно и три двери, ведущие в другие комнаты.

– Альгар, новых слуг пришлют завтра. Сегодня не успели никого найти. Но у тебя есть Ю-лия, ты не будешь один.

– Новых?

Отвлекшаяся на рассматривание убранства Юля обернулась. Нахмурилась, заметив в глазах малыша дрожащие слезы.

– В чем дело? – спросила она у варвара.

– Они! – срывая голос, зло выкрикнул малыш. – Убрали! Всех!

– Всех, кто недосмотрел, – едва слышно, для Юли, пояснил варвар.

И среди этих «всех» был кто-то дорог Совенку… Юля вздохнула. Чем тут помочь? Уволить – она искренне надеялась, что слуг именно уволили, – было жестким, но оправданным решением. Недосмотрели за ребенком, позволив ему сбежать из дому. Такое сложно оправдать.

– Аль, – наклонилась Юля, заставляя малыша смотреть ей в глаза, – ты же понимаешь, слезами тут ничего не исправить. Сбежав из дому, ты повел себя как маленький ребенок. А ведь ты – принц. На тебя смотрят, равняются. А что будет, если все дети начнут сбегать из дому, потому что шестой принц подал им такой пример?

Совенок засопел, шмыгнул носом, и Юля вытерла бегущую по его щеке слезу.

– Никто на меня не смотрит, – возразил он, но неуверенно.

– Это тебе так кажется. Ты – лицо страны. Хочешь этого или нет. Но я знаю, как помочь твоему горю. Не прямо сейчас, чуть позже. Докажи, что исправился. Стал достаточно взрослым, чтобы принять ответственность. Сделай что-нибудь особенное. Уверена, отец захочет тебя наградить. И ты сможешь вернуть кого угодно.

Юля не представляла, как его величество общается с детьми, но хотелось надеяться, что как-то общается. Да и просьба – вернуть слугу в дом – не такое уж невыполнимое желание. Сейчас, конечно, все станут выдерживать характер, замена слуг – часть наказания, но, когда страсти поутихнут и побег забудется, можно попытаться. Если у Совенка есть характер, он добьется своего, нет – не очень-то и нужно было.

Кажется, ее речь произвела благоприятное впечатление на варвара, потому как он решил озаботиться комфортом гостьи.

– Альгар, Ю-лии надо помыться и переодеться. Одежду скоро принесут. Вашу оставьте, ее приведут в порядок.

– А можно мы в котел пойдем? – подпрыгнул Совенок, слезы на лице разом высохли, и только внимательный взгляд мог заметить грустинку, поселившуюся в глубине карих глаз.

– Можно, – разрешающе кивнул Фильярг. – И, Сове… – Запнулся, моргнул, на лице промелькнула тень раздражения. – Альгар, – исправился варвар, бросив обвиняющий взгляд в сторону Юлии, – не торопитесь. Котел сегодня свободен.

В дверь постучали. Филь снизошел до того, чтобы открыть и принять стопку одежды и лично передать ее Юле.

Стопка была высокой – хозяева расщедрились на «переодевашки». Принимая вещи, девушка коснулась затянутых в перчатки рук и неожиданно смутилась. Виной тому был пристальный мужской взгляд, от которого внезапно стало неуютно.

Нет-нет! – встряхнулась Юля. Только отношений в чужом мире ей не хватает. С отсутствием контрацепции и невозможностью в случае чего призвать папашу к ответственности…

А Совенок уже тянул ее к одной из дверей, за которой обнаружился коридорчик, с одной стороны ведущий в туалетную комнату со вполне узнаваемыми удобствами, с другой – утыкающийся в лестницу.

– Подожди меня, – попросила девушка, закрываясь в туалетной комнате.

Глянула в зеркало, вздрогнула. С таким прикидом ее в любой клуб на Хэллоуин без очереди пустят. Бледное лицо, лихорадочно блестящие глаза, в которых застыло удивление и шок Алисы, падающей в кроличью нору, встрепанные волосы, которые она тщетно попыталась пригладить, но самым шиком была залитая кровью верхняя часть тела. Капельки брызг живописно начинались от подбородка, на шее и груди превращаясь в сплошные потеки. Юля вспомнила недавнюю встречу. Крепкие у товарищей нервы. Она бы от такой «красоты» шарахнулась и сама бы дорогу уступила, а эти и глазом не моргнули – привыкшие.

Долбаное кровавое средневековье. Зато все дурные мысли из головы как метлой вымело. Что там у этой «статуи» на уме? Сегодня он положительный, заботливый, а завтра меч в руки – и голову с плеч? Не-не. Никаких варваров с мечами. Сутки еще продержаться, а там, если его высочество смилуется, домой.

Юля стерла кровь с куртки, на кофту махнула рукой и потопала в загадочный котел.

Сначала они долго – этажей шесть – спускались по лестнице. С каждым пролетом воздух набухал сыростью, стены «плакали», на ступенях кое-где блестели лужицы воды, и все более ощутимым становился запах серы. Миновав последний пролет, они оказались в вытянутом помещении, откуда несколько дверей вели в раздевалки, они же помывочные. Комнатки были разделены на две части, в одной наличествовали краны: верхний, нижний – и углубление со сливом в каменном полу. В другой, застеленной деревянным полом, следовало переодеваться. На ноги предлагались деревянные шлепки размера эдак сорок пятого – лапы у принцев были внушительными.

– Выбирай любую, – махнул рукой малыш, – повезло, мы здесь одни.

– А что из этого здесь носят? – Юля с сомнением покосилась на одежду в руках. Идея с обнаженкой ее не привлекала. Это сейчас здесь никого, а потом всем внезапно понадобится принять банные процедуры.

Совенок порылся в стопке, выудил две ночнушки. Одну маленькую, вторую побольше. Ее и протянул Юле. Девушка помяла непривычную ткань – ни на что не похожую – и поспешила в комнатку. Грудь уже не чесалась – она горела, и нестерпимо хотелось все с себя снять.

Вторая дверь из помывочной вела в просторное помещение, чьи стены терялись в густых горячих клубах пара. В центре, куда Юля добралась почти на ощупь, возвышался сложенный из камней резервуар с водой. Он действительно напоминал котел, в котором плевалась, бурлила и поднималась к потолку паром вода, слегка пахнущая серой.

– Ближе не подходи, может и брызнуть, – предупредил Совенок, нарисовываясь рядом. В ночнушке, с намокшими волосами, зарумянившимися щеками и приоткрытым от жара ртом он походил на девчонку.

Юля вдохнула глубже, закашлялась, запах серы, хоть и несильный, портил всю прелесть местной бани.

– А есть мыло? Душистое? Или ароматическое масло? – Идея родилась сама собой.

– Есть, – кивнул Совенок. – Выйдешь обратно в зал. Последняя дверь – кладовая. Выбирай что хочешь.

Юля и не думала стесняться. От бадейки с жидким мылом, куда она добавила масло с ароматом, напоминающим мяту, его величество не обеднеет.

Юля вышла спиной вперед, одной рукой закрывая дверь, а второй придерживая бадью, и услышала шаги. Резко обернулась, опасно забалансировала в огромных сандалиях, бадья начала выскальзывать. Юля успела подхватить ее в последний момент, а вот мыло спасти не удалось.

– Ой!

Зрелище стекающего по обнаженному торсу варвара жидкого мыла цвета морской волны собрало бы на Тик Токе сотни восторженных отзывов. Объективно, там было на что посмотреть и даже потрогать, но все портил дурацкий аромат мяты. Вкупе с каменным выражением лица, на которое тоже, кстати, попало… Юля зажала рот рукой, сдерживая прорывающийся смех.

Его высочество величественно стер каплю мыла со щеки, стряхнул на пол и вопросительно вздернул бровь.

Все. Больше держаться не было сил.

– П-п-простите, – выдавила Юля, склоняя голову и пряча лицо. Хотя… что там прятать, когда смех, зараза, лез наружу, точно упрямое тесто из кастрюли.

Девушка обогнула одетого в легкие штаны варвара, спасаясь бегством. Ввалилась в котел и рухнула на ближайшую лежанку из отполированного камня, уже не сдерживая хохота.

– Не будет нам мыла, ха-ха. Я его… хрм… на твоего… ой, не могу, ну и рожа была… братца вылила. А он… такой, а-а-а, молча обтекает.

– На Фильярга? – ахнул Совенок.

– На него, родимого, – кивнула Юля, – целую бадью мыла. Еще и с мятой.

Смеялся Аль потрясающе. Сначала задирался вверх кончик носа, растягивались в улыбке губы, на щеках появлялись очаровательные ямочки, в глазах загорались золотые искорки, потом смех начинал сотрясать тельце, даже брови и уши участвовали в веселье. И глядя на угорающего Совенка, смеяться хотелось еще больше.

Мужчина постоял за дверью, ведущей в котел. Послушал доносящийся из-за нее хохот – детский и женский. Покачал головой. Эта женщина снова ставила его в тупик. Вместо того чтобы пасть ниц и молить о прощении, она вздумала над ним смеяться! Нет, не смеяться, а самым натуральным образом ржать, точно он – шут, а не четвертый сын его величества.