Я однажды приду… Часть II

– Лея.

Я вздрогнула от его голоса, так он изменился. В дверь постучали, и вошла совершенно белая Лея.

– Ты остаёшься в доме. Отвечаешь за мою жену. Личная ответственность за безопасность и здоровье.

Лея ничего не смогла сказать, только лихорадочно вздохнула и посмотрела на меня огромными совершенно прозрачными глазами.

– Свободна.

Она исчезла мгновенно. Я хотела встать, но Глеб опять не позволил.

– Андрей. Личная ответственность за Лею.

Посмотрел на меня сверху вниз и улыбнулся немного печально. А у меня сразу ноги отнялись, не могу встать и всё, я взяла руку Глеба и приложила к лицу, как бы повторила его жест, рука оказалась мягкой и тёплой, совершенно не соответствовала тону приказов. Он мгновенно опустился передо мной в невероятной позе и посмотрел в глаза.

– Такой как ты нет. Ты оказалась именно такой, о какой я мечтал все годы, и которая помогала мне в сумасшествии агрессии, когда уже казалось – осталось только найти способ убить себя, чтобы прекратить это существование. Ты такая хрупкая, что я боюсь тебя коснуться, но ты готова пожертвовать собой и это делает тебя невероятно сильной.

Неожиданно он улыбнулся и глаза стали ещё ярче, он взял меня за руки и поцеловал каждый пальчик, а я тихо заплакала от его слов, он признался мне в любви, по-своему, но это признание.

– Почему ты плачешь?

– Я думала, всё, теперь у нас нет шансов, никаких. Я, правда, понимаю тебя – наверное, в вашем мире нельзя иначе, но и погубить их жизни нельзя. Мы за них отвечаем, они рядом с нами, рядом с тобой у них есть возможность, а вот моё присутствие очень опасно для них. Это не вас надо бояться, сверхчеловеков, а меня.

Глеб странно на меня посмотрел, потом на лице появилось непонятное выражение, и он рассмеялся. Он радостно смеялся, негромко, как смеётся ребенок, которого родители обрадовали каким-то очень важным для него подарком.

– Чем я тебя так рассмешила?

Он провёл кончиками пальцев по моей щеке, едва коснулся губ и сразу опустил руку.

– Я совсем не рассчитывал, что ты меня поймёшь, думал, что никогда не простишь, и у нас с тобой нет шанса понять друг друга. Благодаря тебе в них проявляются человеческие качества, а я монстр и гублю их жизни.

Глеб опустил голову, и я не выдержала, обеими руками погладила эти густые блестящие волосы, нагнулась и коснулась их губами, а потом обняла эту прекрасную умную любимую голову.

– Ты не монстр, ты пытаешься меня защитить, и ты прав. Ты нашёл выход и все живы, теперь у меня появился ещё один защитник, защитница. Мы приготовим вам концерт, будем петь и радовать вас. Только всех подождем, Олега и Виктора.

Отпустив его голову, я подняла лицо к себе.

– Ты единственный в мире, только ты смог меня понять, как человек, настоящий человек. Поэтому ты монстр среди своих, потому что ты человек. Лучший в мире человек.

Ещё немного подумала и грозно заявила:

– Но посуду ты завози, как человеку тебе будет доставаться значительно больше, чем монстру.

Глеб замер, как только я коснулась его волос – казалось, он каждой клеточкой ощущает мои прикосновения, а от поцелуя, едва ощутимого, он вздрогнул и перестал дышать, как только я его обняла. Я не осознавала в этот момент, что прижимаю его к своей груди, думала только о том, что он настоящий человек, и за свою жизнь в человеческом мире я не встретила ни одного человека, хотя бы немного похожего на него. Но он услышал меня, хотя буйство в глазах показало, что и моё объятие произвело сильное впечатление. Хриплым голосом он повторил:

– Человек.

Я кивнула и поняла, что если я его сейчас не поцелую, то от этого человека останется только монстр. В свой поцелуй я вложила всё, что произошло за сегодняшний день: все свои страхи, особенно страх возможного одиночества, непонимания и ту радость, которая меня поразила. Непроизвольно, вся отдавшись поцелую, я продолжала теребить его волосы. И Глеб не выдержал – он вскочил и обнял меня так сильно, что я мгновенно задохнулась и застонала от боли. Он сразу разжал руки и подхватил меня, так как мои ноги не успели за его стремительным движением, и я стала падать. Глеб тревожно смотрел на меня, продолжая тяжело дышать, ещё находясь во власти огня страсти. Я улыбнулась ему и, едва дыша от боли и отсутствия кислорода, сказала:

– Если меня накормить, то сил будет больше, на второй поцелуй хватит.

Глеб нежно меня обнял и тихо рассмеялся.

– Тогда надо тебя чаще кормить.

4

Мгновенно перенеся в столовую, Глеб бережно посадил меня на стул. Я смогла ему весело улыбнуться, хотя, далось мне это с трудом – ребра болели сильно. Два поцелуя подряд они не смогут выдержать, пока. Глеб резко сказал:

– Сезам.

И я очередной раз поразилась этой его способности менять тон обращения. Генерал, опять генерал. Я старалась лишний раз не двигаться, Глеб это заметил, и куда делся генерал, тихим голосом спросил:

– Больно?

– Немножко. Глеб, учти, от поцелуев отказываться я не собираюсь, даже если ты от меня по дворцу бегать будешь, поймаю. Поэтому, никаких «прости, я больше не буду», посуду завёз? Всю перебью.

Глеб сидел на диване и улыбался, крепко сцепив руки на коленях. Явно идея второго поцелуя ему понравилась, но боль в моих ребрах его сильно останавливала, и рассчитывать на него было бесполезно. Пока не решит, что ребра уже зажили. Я ела всё подряд, даже не очень понимая, что ем и не сразу заметила, что Глеб сидит с таким странным лицом и задумчивым взглядом, что меня это стало тревожить. Закурив сигарету, я не выдержала и спросила:

– Глеб, что-то не так?

Он поднял на меня глаза, и я даже перестала дышать от синевы – таким синим может быть только небо, прозрачным и одновременно глубоким. Человек таких красок создать не может.

– Почему ты назвала меня человеком?

– Потому что ты человек, по жизни человек, независимо от твоей физической природы, масса людей на самом деле хищники пострашнее тебя будут. Я не говорю о твоих физических возможностях, это важно, но ничего не решает в определении. И самое главное – я так думаю, тебе этого мало?

Глеб рассмеялся, и я обрадовалась этому смеху, мне совсем не хотелось, чтобы он начал сомневаться в моих словах, не в определении понятия человека, а в моём отношении к нему. Но вот он опять задумался, и когда я уже хотела встать и подойти к нему, поднял на меня глаза и спросил:

– Тебе тяжело постоянно находиться во дворце?

– Почему ты так решил?

– Ты сказала, что редко выходишь.

– Нет, не очень, хотя иногда хочется прогуляться куда-нибудь с тобой.

Он задумался, но качнул головой и признался:

– Пока это нежелательно.

Вопросов я задавать не стала, только посмотрела на него встревожено.

– Переживать не о чем, но пока нежелательно.

– Кланы?

– Кланы, их встревожил побег Аарона.