Я однажды приду… Часть III

Виктор обернулся на меня и его глаза стали постепенно обычными, пронзительными. Я улыбнулась ему:

– Виктор, пойми, я всегда знала, что поддерживает в вас жизнь. Теперь я знаю, как ты выглядишь в гневе – впечатляет, но не пугает, совсем не пугает.

Он смотрел на меня и не поддавался на мои слова, выражение лица не изменилось, оставалось каким-то безнадёжным, как у Глеба. Осталось последнее средство, жестокое, но действенное.

– Скажи, что для тебя важнее во мне – кровь или моя вредность?

Всё, что угодно, но не такого сравнения ожидал Виктор. Он замер, задумался, даже нос потер, открыл рот ответить, но снова закрыл. Я внимательно на него смотрела, даже кончик языка высунула от внимательности, наблюдая за его мыслительными мучениями. Придётся помочь принять решение:

– Если…

– Вредность.

– И чего ты переживаешь? Я вас не боялась тогда, не боюсь и сейчас. Ты мне однажды сказал, что тебя поразило, как я бросилась к тебе дать своей крови, чтобы спасти тогда, у Аарона, почему ты удивляешься сейчас? Я лишь увидела процесс, ну и что, я просто его знаю и всё. Кровь для вас – это лекарство, которое дают вам люди, доноры.

Я погладила его по руке, он тяжело вздохнул, закрыл мою руку своей ладонью.

– Вот ты мне отдавал свою энергию, когда я умирала, ты был готов отдать всю?

– Катя, как ты можешь сравнивать…

– Могу, ты тогда был готов за меня умереть, почему я должна от тебя отвернуться только из-за того, что ты так оригинально меняешься во время еды?

– Оригинально?

– Ну да. Виктор, я вас не боюсь, понимаешь, я так рада была тебя увидеть, ты пришёл, и все стало ясно, спокойно. Так спокойно, что я целые сутки спала.

– Катенька, как ты можешь сидеть на холодной ступеньке, Виктор, ты сошёл с ума, она простынет, кашлять будет, только была температура, а ты на холодной ступеньке сидишь! Приедет Глеб, что я ему скажу? Катя, немедленно вставай, каменная ступенька!

– Самуил, там пиджак Виктора, и вообще весна, тепло на улице.

– Немедленно ужинать! Ходишь голодная, совсем за собой не следишь, и вообще, пора тебя обследовать!

– Нет!

– Катя, а Самуил прав, надо тебя на пару дней к нему в лабораторию поместить, всю проводками завесить, все дела успеем переделать, ой, ой, Самуил, спасай!

Я стукнула Виктора по плечу, он сделал вид, что ему стало больно и стал ойкать, вскочил, подхватил меня на руки и перенёс в комнату. Встал рядом со мной, поцеловал руку.

– Ты удивительная.

И исчез. А я грустно осталась стоять посередине комнаты. Появление Виктора очень обрадовало меня, мне всегда с ним было очень легко, весело и интересно, но я каждую минуту ждала Глеба. Тоска стала такой острой с появлением Виктора, что в какой-то момент мне стало трудно на него смотреть. Он так искренне относится ко мне, да и я к нему, но тоска по Глебу давила на меня всё сильнее. Ноги меня не держали, и я так и опустилась на пол, уже готова была заплакать. Ведь всего прошло несколько дней, один из них я благополучно проспала, но страх за него, волнение нападения, всё это только усиливало тоску. Я разговаривала, шутила, ела, гуляла, но каждое мгновение ждала.

– Катя, он скоро вернётся, девочка моя, он командор, у него дела. Он тебя защищает, он нас всех защищает, а ты его любимая женщина, он думает о тебе каждую минуту, скучает.

Самуил гладил меня по голове, как ребёнка, прижимал к себе, пытался успокоить. Слёз у меня не было, только тоска.

– Я знаю, Самуил, я всё понимаю и жду.

– Ты не знаешь, как он на тебя смотрел на мониторе, когда ты на него сердилась, или спала, он тогда совсем не командор. Я его таким никогда не видел раньше, он такой стал с тобой, совсем, он никак поверить не мог, что ты его полюбить сможешь, с тобой чего только не было, а ты каждый раз на любви своей… ты такая сильная.

Он тяжело вздохнул и опустил глаза.

– Я ему позвонил и сказал, что ты правильно сделала, что сама всё увидела, ты сильная, тебя этим не напугать и им не надо этого бояться. Они этого при тебе никогда не сделают, но хорошо, что ты теперь знаешь, правильно. Илья умный, он тебя понял, а ты с Глебом поговоришь, он тебя поймёт, он всегда тебя понимает.

– Он меня поймёт?

– Он тебя уже понимает, только он… вдруг ты… вот монстр этот …что ты к нему как… к тому во сне, не захочешь никогда…

– Да жду я его, каждую минуту жду, каждую секунду! Я люблю его, Самуил, как ты не понимаешь! Хоть какой, хоть без рук, хоть без ног, любой, с когтями, клыками, я его люблю! Только бы вернулся, только бы обнял, прижалась бы к нему, в нём вся моя жизнь!

Самуил ещё долго меня успокаивал, а потом грозно приказал идти на ужин.

Виктор был в ударе, он позвал Лею и потребовал от неё отчета по организации охраны дома во время нападения. И этот отчет превратил в смешной рассказ о её подвигах. Одну фразу Леи, как она воздействовала на расстоянии своей энергией на чужих, он превратил в красочный рассказ о том, как она настолько увеличила её агрегатом, кстати, придуманном Андреем, что потом его боевики только подбирали остатки этих чужих по кустам. А систему слежения за территорией на подступах к саду превратила в подобие сети наблюдения за чужими, и передавала напрямую боевикам, поэтому те только и делали, что подставляли ножку и били чужих всеми предметами, которые попадались под руку. И ещё над Ильей съязвил, не удержался: как тот с пятью чужими схватился, и если бы не Лея, то зашивать уже было нечего, вот так героев женщины и спасают. На замечание Леи, что она только его с поля боя вывела, Виктор ехидно заметил, что не вывела, а остатки занесла в дом. Самуил не выдержал и защитил Илью:

– Да там и зашивать было что с трудом, Виктор, как ты можешь, он сразу, как в себя пришёл, опять в бой кинулся, ещё чужих бил чем мог.