Княже

Молодая ведьма подняла взгляд, полный боли, без наигранной гордости и самодовольства произнесла, будто в пустоту:

– Отец мой, я хочу умереть. Подари мне покой – я знаю, ты можешь.

Он выдержал паузу и вздохнул.

– Ну-ка присядь. Ты отыскала меня спустя четверть века, и вот так просто заявляешься, заявляя с порога такое? Я думал, ты ведьма, а не сопливая девчонка.

– Я ведьма. Но это уже не важно. – Дочь говорила отрешенно, тихо, втягивая высохшие плечи. – Не хочу ничего. И жить не хочу. Поэтому пришла к тебе.

– А я-то тут причем? – Разозлился отец. – Нашла себе палача, ишь ты! Или думаешь, раз я Повелитель Нечисти, то мне все равно, кого на тот свет отправлять? Что молчишь?

По щеке дочери скатывались слезинки. Она вдруг стала такой маленькой и слабой, что тысячелетнее сердце Предводителя дрогнуло и напомнило, кому он был обязан рождением этой крошки чуть больше двадцати лет назад.

Повелитель буркнул что-то под нос и сел рядом, несмело приобняв девушку за плечи.

– Ну-ну, прости. Я хотел сказать, что зря ты выдумываешь насчет смерти. Ничто на свете не стоит такого решения, поверь мне.

– Ты никого не любил, видно. Когда сердце сгорает и разум путается от одного прикосновения. Когда чье-то имя в сто крат слаще своего собственного. Когда тоска от разлуки съедает заживо. Когда ничто на свете больше не имеет значения, кроме той улыбки…

– Дурочка… я понимаю даже больше, чем тебе может показаться. Ты не поверишь, но и это пройдет.

– Говоришь так, будто всё знаешь.

– А тут и знать нечего: сколько будет стоять мир, любовь будет медленно убивать всех нас.

– Даже тебя?

Повелитель усмехнулся и проговорил едва слышно:

– Ты не знаешь, видать, но твою маму я любил. Вот так, как ты сейчас говорила. Даже сильнее. Но я ничего не смог сделать, когда она умерла через три месяца после твоего рождения…

Алания подняла глаза на отца:

– Это правда? Но… мне говорили другое. Я росла без тебя…

– Дитя моё. Доверчивое и наивное. Непослушное. Непокорное. Я не мог забрать тебя к себе: никто на моем месте не стал бы этого делать. Я горевал вдали ото всех. И делал все, что в голову взбредет, в надежде заглушить эту боль. Но время шло, мир по-прежнему стоял, а я влачил существование с черной дырой в сердце. Чтобы однажды ты пришла ко мне и все поняла.

Девушка плакала и сжимала его руку, словно оплакивала вместе с ним те далекие времена. Повелитель шмыгнул носом и похлопал дочь по плечу.

– Ну, полно, полно. Погорюй вдоволь по своему принцу, или кто он там, не торопись…

Дочь торопливо закачала головой:

– Но он жив! Он князь, только вот… променял меня на другую.

Отец потер руки и улыбнулся:

– Так дело за малым, дочурка! Я пальцами щелкну, и поминай как звали этого неверного негодяя!

– Я не хочу его смерти, папа, – зажмурилась Алания, сдерживая новые слезы. – Лучше я умру, а он…

– Глупости! Уезжай подальше, забудь, или давай его забросим в такие дали, что вовек не найдешь. Ну, ты же ведьма, милая, преврати его в лягушку, в конце концов.

Девушка хихикнула, но через мгновенье вновь погрустнела:

– Ох, он перед глазами у меня, и никуда не скрыться. Знаешь, я была у Ханны – старой ведьмы, что обучала меня с малых лет, и пыталась добиться от нее правды про Ночь Гнева. Только все напрасно: молчит, проклятая, будто не знает ничего.

Повелитель отвел взгляд.

– Ты-то откуда знаешь про это? Вот уже полвека никто не вспоминает про обряд, запретили его.

– Но почему? Он ведь дарует силу и очищение, спокойствие, и жизнь начнется с чистого листа…

– Кто же сказал тебе, а? Стало быть, тот, кто сказал, не знает ничего, лишь языком мелет. Обряд дорого стоит, дочка. И назад пути не будет. Силу и вправду подарит небывалую, только душу свою не сможешь уберечь, коль подпишешься.

Алания слушала, затаив дыхание:

– Мне уже плевать на душу, папа. Если обряд поможет забыть его или… или вернуть, то я готова. Я согласна на всё.

Повелитель молчал.

– Ты скажешь мне, как подготовиться?

– Нет, глупая, нет! – Крикнул он, – забудь об этом. Хватит с меня смертей. Уходи, Алания.

Дочь растерялась и замерла. Едва завязавшуюся нить понимания разорвал грубый крик отца. Развернувшись, она покинула обитель Повелителя нечисти.

***

Как я и думал, волчица сильно удивилась. Конечно, на звериной морде не отражались эмоции, но запах изменился: она пахла растерянностью, щемящей тоской, нежностью, смешением чувств. Я мысленно усмехнулся и уже смелее подошел ближе.

«Нет нужды таиться, я знаю, кто ты».

«Откуда? Это человеческое имя похоронено много лет назад!»

Хозяйка территории начала выходить из себя. На загривке появился гребень из вздыбившихся волос, глаза обжигали льдом. В воздухе появился запах угрозы.

«Если имя «Лина» тебе знакомо и дорого, то успокойся. С твоей сестрой всё хорошо».

Я готов был отдать что угодно за возможность посмотреть на Елену в человеческом обличье, точнее, на выражение её лица. Мастерски уделал волчицу в словесном поединке, хах!

Мне показалось, что волчица заскулила, как-то внутри себя, почти беззвучно, но я услышал.

«Ты можешь перекинуться?» – с надеждой спросил я мысленно. Но она помотала мордой в знак отрицания. Вильнув роскошным серебристым хвостом, хозяйка территории потрусила вглубь промерзшего леса. Я отправился следом, спиной чувствуя возникших рядом шестерых крупных волков. Они провожали нас взглядом и совершенно ни о чем не думали.

«Елена, постой. Твои прихвостни остались на поляне, если ты скрываешь свою тайну. Хочешь, я перекинусь?»

«Они знают. Но теперь уже все равно: до конца своих дней я буду волком, и они приняли меня как равную. Нет нужды в человеческом теле».