Проклятье в подарок

– У моих родителей была странная любовь ко всему, что сложно выговорить, – она пожала плечами. – Мол, чем больше букв, тем величественнее звучит, – она тоже одновременно прислушивалась. И воинственные женские кличи свидетельствовали, что теперь уже послушницы теснят стражников.

Похоже, такими темпами эта Амелисандра-и-так-далее остается вообще единственной кандидатурой.

За дверьми уже вопили «Вытряхивай их из доспехов!». Видимо, все религиозные разногласия у послушниц сошли на нет и эти посланницы мира и добра объединились против общего врага. Только и к стражникам уже подоспела подмога.

Эмер и страшненькая гостья переглянулись.

– Я бы поставила на послушниц, – выдала она, явно не понаслышке зная, какими фанатичными могут быть обитательницы монастырей.

Усмехнулся. Все же забавно, что думали сейчас об одном и том же.

– Чисто из мужской солидарности и того факта, что это все-таки моя стража, я все же поставлю на них. Предлагаете поспорить?

– Азартность – не самое лучшее качество для воспитанницы монастыря… – смиренно отозвалась она, но тут же добавила: – Так что хорошо, что я уже не в монастыре. Спорим. Монет на пять золотых, – даже руку ему протянула. Но мигом, словно спохватившись, убрала.

Едва сдержал смех.

– То есть, если моя стража усмирит послушниц, то вы мне будете должны?

– Боюсь, вы недооцениваете религиозное рвение и уже как раз таки женскую солидарность, – возразила Амелисандра. – Знаете, в прошлом году мне довелось присутствовать на собрании наставниц всех монастырей, причем в наставницы не берут абы кого, ими становятся исключительно благочестивые и добродетельные.

– И что же?

– Большая половина необратимо осипла, двух хватил удар, остальные же до сих пор вздрагивают при одном уже слове «собрание». И это они всего лишь решали, как трактовать эпиграф одного из священных писаний! А тут у вас, вон, уже запланировано массовое сжигание неугодных.

– Не помню, чтобы я или мои глашатаи что-либо такое говорили.

– А вам и не нужно было ничего говорить, все и без вас сами прекрасно додумали, – она на миг нахмурилась, словно от каких-то подозрений.

Даже странно… При всей отталкивающей внешности, с Амелисандрой так легко общаться… И как-то даже…мило…

– Полагаю, наш спор решится и без нашего участия. Присядьте, – указал ей на кресло. – Раз уж вы остались последней кандидаткой, то давайте все же обсудим, для чего я вообще послушниц пригласил. И нет, – усмехнулся, – я не планирую никого сжигать. По крайней мере, пока. Пока не доведете.

Аня

Ох, на его слова «Пока не доведете», едва не вырвалось откровенное «А я ведь могу…». И нет, не как глупое бахвальство, а, скорее, как обреченное признание, что язык мой – враг мой. Сколько раз в жизни в общем и в этом мире в частности мне следовало промолчать! Не лезть, не вмешиваться и вообще не отсвечивать. Но нет..

– Присаживайтесь, – принц указал мне на кресло.

Кстати, интересно, а это старший или младший принц?..

Вообще все мои познания о королевских особах ограничивались одним лишь больным на голову и другие части тела Хаггером. Но пусть первое впечатление и может быть обманчивым, но пока конкретно алерданский принц казался вполне адекватным. Без излишнего высокомерия и раздевающих взглядов. Впрочем, учитывая мою совершенно несоблазнительную сейчас внешность, тут уместнее взгляды как раз таки «одевающие»…

Я села в кресло, уже по привычке расправила складки платья. Даже смирно руки сложила на коленях и вежливую улыбку выдала. Настоятельница, будь она здесь, точно бы сейчас пустила слезу умиления. Она же в свое время все пыталась сделать из меня идеальную послушницу.

– Так из какого вы монастыря, Амелисандра?

Еще бы и привыкнуть к своему новому имени. Очередному новому имени…

– Из Мерданского, Ваше Высочество.

Обойдя свой стол, он присел на край. Сразу стало неуютно. И не оттого, что приходилось смотреть на принца снизу вверх. Просто он вольно или невольно создавал ощущение нависшей гранитной скалы, чем заставлял меня чувствовать себя мелкой и беспомощной.

Даже на миг стало жаль, что я сейчас страшненькая столь же безнадежно, как содержимое консервы «Килька в томате». Все-таки рядом с таким мужественным красавцем инстинктивно хочется быть чуточку симпатичнее…

– И сколько лет вы провели в служении? – он хоть и смотрел на меня, но явно большей частью прислушивался к шуму за дверью и на нем был сосредоточен. Ну да, не каждый же день в королевской приемной такое веселье. Правда, судя по стихающему шуму, стража все же одолела, а значит, и спор я проиграла…

– Я воспитывалась в монастыре с самого рождения в числе других сирот, – именно такой легенды я всегда придерживалась. По словам настоятельницы, иномирность – это точно не то, чем можно в их мире гордится и тем более об этом распространяться. Лишь бы только принц не начал сейчас расспрашивать о судьбе моей семьи… Я, конечно, могу сочинять на ходу, но чем большей ложью обрасту, тем вероятнее потом сама же запутаюсь.

Но то ли ему хватило деликатности не развивать эту тему, то ли его это просто не интересовало.

– А сколько вам лет сейчас? – видимо, из-за новой внешности я теперь еще и казалась неопределенного возраста.

– Восемнадцать, – вру, девятнадцать мне. Но лучше не упоминать, что я, как и положено, поступала в магический университет и провела там почти год. Так что лучше минус год, словно его и не было.

– Если вы были послушницей всю свою жизнь, так отчего же покинули монастырь?

Ох, дружище, боюсь, твоя нервная система не готова к долгому и печальному рассказу «Как милая Аня за год невольно доконала там всех, и провожать ее прочь вышли всей обителью, попутно вознося благодарные молитвы Солнцедержащей о том, что они все же выдержали это испытание»…

Но, справедливости ради, тут даже не столько моя вина, сколько упрямство настоятельницы, так долго верившей, что «подарок богов», то есть я, просто обязана посвятить свою жизнь служению в этих стенах.

Я считала иначе.

Все вокруг считали иначе.

И при всем моем уважении к благочестивой жизни в монастыре, далеко не каждый человек для нее подходит. Особенно если этот человек восемнадцати лет от роду, из другого мира, и вообще я.

Эмер

Что-то все-таки в ней странное… Нет, не настораживающее и не подозрительное. А нечто такое, заставляющее на уровне интуиции вглядываться, будто бы увидеть сокрытое…

Впрочем, эта бедняжка явно не из тех девушек, на ком хочется задерживать взгляд. Может, потому она и осталась в послушницах, раз все равно обделена мужским вниманием? Но с другой стороны, почему тогда покинула его стены?

Амелисандра как раз отвечала:

– Я рассудила, что больше пользы принесу людям, находясь среди них, – даже смиренно глаза потупила для пущего эффекта.

– И пользу вы решили приносить именно в Алердане? – скептически уточнил Эмер. – Все же довольно далеко забрались.

– Так как я не наделена магией, то мне и самое место как раз там, где магии нет. Осталось только найти работу. Воспитание послушницы как раз позволяет устроить гувернанткой, к примеру. Ведь что может быть благочестивее, чем наставлять юные неокрепшие умы на правильную стезю, – и словно поняв, что явно перестаралась с пафосом, комкано добавила: – Но в Дэрибург я прибыла только вчера и, признаться, пока нигде не устроилась.

Хм… С одной стороны, что-то с ней не так. Но с другой, она кажется идеальной кандидатурой!

Во-первых, они с Мильтой ровесницы. А к ровеснице Мильта прислушается куда охотнее, чем к чопорной великовозрастной даме.

Во-вторых, эта Амили-как-ее-там точно не из тех, кто помешан на мужском внимании, так что и все эти порывы принцессы поддерживать не станет.

А, в-третьих, все равно особо выбирать не из кого, и именно эта кажется адекватной и вполне неглупой. Ну и, в конце концов, все равно сначала надо будет ее проверить на возможные злостные замыслы.