Ходить по карнизам

Они ничего не хотели знать и говорили, что господин Моу требует возмещения ущерба. Деньги, правда, не пропадали, но сам сундук, в котором они хранились, был выворочен из земли и оставлен со взломанной крышкой.

Вечером, когда вдруг пришёл господин Рамди и заплатил за меня выкуп, я не знал, что мне делать. Идти домой? Но как же претензии господина Моу? Остаться в тюрьме? Но я ведь ни монетки не украл!

Я определённо сошёл с ума. Не могу представить, что творится вокруг и почему со мной. Эвелин бы прихлопнула меня, если бы узнала, в какой я угодил переплёт!».

Вторник, 30-е, Эйфес

«Господин Рамди мне не верит. Он сказал, что заплатил выкуп потому, что надеялся добиться от меня правды (хотя бы из благодарности, подчеркнул он), но так как я рассказал только про старуху и Традина, он велел мне отправляться на выходные и подумать над своими словами.

Поэтому я сейчас здесь, в Эйфесе. Я хочу найти Традина и потребовать от него той самой правды, которую трясут с меня. И если он мне не скажет, каким образом в его сундуке оказалась моя старуха, я просто его прибью!»

Среда, 1-ое, Арлома

«Второй день не могу найти этого предателя!

Дом на месте, но дверь открывает какая-то незнакомая женщина и уверяет, что живёт в нём уже много лет. Голос у неё убедительный.

Я под конец уже спросил её, точно ли она не знает господина Традина, которому я ношу чесночный хлеб, а она так странно посмотрела на меня и сказала:

– А разве не вы мне его носите?

Ничего не понимаю!».

Среда, 1-ое, там же, глубокий вечер

«Мне начинает казаться, что я действительно сошёл с ума. Традина никто не видел и не знает, хотя я с ним говорил и даже совершил противоправный поступок. Старуха, преследующая меня, то появляется, то исчезает, и я никак не могу понять, с чем это связано и что за лицо она требует от меня. Я не знают её имени и не понимаю, как она выслеживает меня в городе. И да, я до сих пор не могу понять, как она попала в сундук!»

Четверг, 2-ое, Арлома

«Не могу чётко излагать мысли, руки трясутся, только что едва унёс ноги от неё!

Я пошёл промочить горло, потому что господин Рамди не дал мне сегодня работу, сказал, что я ещё не обдумал свои действия до конца, и просидел в кабаке допоздна, а когда выходил, столкнулся с ней. Как, откуда она узнала, что я сижу именно здесь?! У меня уже голова идёт кругом, а я не знаю о ней и её целях ничего!

Раньше она только кричала про лицо, а в этот раз бросилась на меня и укусила за руку. Я стал звать на помощь, но почему-то из кабака никто не вышел, а с улицы пропали все прохожие. Старуха, от которой несло как от свиньи, вцепилась мне в горло, пальцы у неё были сильные и холодные.

– Верни, верни! – твердила она.

Она так сдавливала мне горло, что я не мог ничего сказать. Как я вывернулся, ума не приложу, а только помню, что понёсся по дороге так, как не бегал с раннего детства. Мне казалось, что я бежал очень-очень быстро, но когда завернул за угол на Красной улице, она вдруг настигла меня, повалила на землю и принялась избивать. Кулаки у неё были острые, я боялся, что она разобьёт мне лицо, и я не смогу работать у господина Рамди.

А потом, когда она всё же разбила мне нос, хотя я и закрывался руками, как мог, она наклонилась ко мне и прошипела, ровно змея:

– У меня могло бы быть имя и нормальное лицо, не говоря уже про тело и одежду. А ты всё ноешь и ноешь, бегаешь от проблем, обвиняешь кого угодно, но не себя, а потом просишь судьбу быть к тебе благосклонной. Так вот, я не буду благосклонной. Мы крепко повязаны, ты и я, и чем скорее ты поймёшь это и примешь как данность, тем лучше. Я дам тебе один-единственный шанс. Прямо сейчас. И если ты не вернёшь мне лицо, я доведу тебя до самоубийства.

Я не помню, как дошёл до дома. Мне нужно привести мысли и лицо в порядок, а потом… что мне делать потом?»

Пятница, 3-е, Арлома

«Утром ходил к господину Рамди. Он сперва не хотел говорить со мной, но я стал заверять его, что не собираюсь врать (иначе зачем бы я сам напрашивался на разговор?), и он согласился выслушать меня.

Я рассказал ему то, что сформировалось у меня в голове за ночь. Касалось это Традина. Я принял его за живого человека, но это был сам я, а произошло это потому, что я и раньше имел склонность к расстройствам психики и промышлял хулиганствами. Когда господин Рамди от удивления аж вскочил, я поспешил заверить его, что давно утратил эти преступные наклонности, по крайней мере, думал, что утратил, и что я не предполагал, что они вскроются таким вот неприглядным образом. Я пытался от них избавиться, бежав, но только завёл самого себя в угол, утратил семью, которую вообще-то любил, и работу, к которой всегда имел пристрастие.

Господин Рамди спросил про семью и мою прежнюю работу, и я рассказал про Эвелин и господина Грина, юриста, при котором исполнял должность счетовода (оттуда у меня появилась привычка вести дневник). Я также упомянул – не без стеснения, – о приписках, которые испортили мои отношения с начальством, и о несметном количестве спиртного, которым заливались возникшие внезапно разлады в семье. Всё это, завершил я, изгнало меня из родного Сайма и толкнуло на поиски новой жизни, хотя теперь-то я понимаю – не без помощи моих же плохих привычек! – что не жизнь надо было меня».

Пятница, 10-е, Арлома

«Неделю уже в работе. Вчера написал Эвелин, чтобы срочно перебиралась в Арлому, так как я завёл-таки кошака, а смотреть за ним некому.

Послал господину Грину письмо с извинениями».

Пятница, 10-е, там же, позже

«Её не видать. Надеюсь всё же, что она скоро будет в белом».

Бессмертная, стерва!

– Доктор, это излечимо?

Господин Нориус, который служил на благо медицины около пятидесяти лет из своих семидесяти пяти, прочистил горло и поправил съехавшие на кончик носа очки. Он бы и окно открыл – так ему было душно, – но боялся, что не устоит на ногах, если поднимется с кресла.

– По правде сказать, я впервые встречаю… что у нас в анамнезе? долгосрочные отношения… хм, хотелось бы поконкретнее… да, вот – шестьдесят лет! Это очень много, знаете ли…

Сидевший в кресле посетитель кивнул.

– Мы были очень молоды, когда познакомились, – старательно выговорил он.

Доктор Нориус едва разбирал почерк своего коллеги доктора Ллойда, к которому изначально пришёл господин Ранцин и от которого перешёл к нему самому. Коллега, увы, не выдержал нервного потрясения, вызванного неожиданным посещением, и теперь Нориусу приходилось вчитываться в прыгающие слова и делать вид, что ровным счётом ничего странного не происходит.

Господин Ранцин же, хоть и сохранился весьма скверно, вёл себя самым подобающим посетителю медицинского учреждения образом. Он представлял собой громыхающую конструкцию из костей, держащихся вместе за счёт ещё не сгнивших связок, то есть был, по сути, наполовину скелетом, непонятно каким образом ожившим, поднявшимся с места упокоения и пришедшим на приём. Но если с торчащими костями и остатками мягким тканей ещё как-то можно было смириться, то с зубами и прекрасно сохранившимися глазами дело обстояло иначе. Глядя на господина Ранцина, можно было подумать, будто их одолжил ему кто-то живой, и что по уходу от доктора он эти вещи их владельцу вернёт. Зубы и глаза придавали облику восставшего немыслимый, потусторонний, а от этого угрожающий окрас.

Впрочем, действительно страшным назвать господина Ранцина мог только параноик. Выглядел он опасным не более, чем сестра в приёмной, а взгляд его и вовсе был умоляющим.

Естественно, с такой-то проблемой!

– В моей практике… – начал было доктор Нориус, но быстро передумал признаваться. – Я редко работаю с такими… пациентами, как вы, господин Ранцин, но по мере своих сил постараюсь вам помочь. Вы говорите, что… не понимаю, правда, почему вы до сих пор говорите… что всё ещё любите э-э-э даму своего сердца?

Скелет с готовностью кивнул, отчего его челюсти клацнули, нижняя отвисла, и господину Ранцину понадобилось две минуты, чтобы привести лицо в порядок. Доктор Нориус за эти две минуты дважды облился холодным потом.

– Да, доктор, – наконец сказал пациент, – и из-за этого не могу спокойно гнить в земле. Я пробовал, не подумайте. Где-то с год пролежал или чуть больше. Пытался увлечься червями, испарениями, считал кости, доски гроба, прораставшие через крышку корни. И ничего.

– Как?

– Ну вот совсем. До сих пор думаю о ней.

Доктор Нориус проверил, надёжно ли сидят очки, хотя в этом не было никакой необходимости – переносица уже затекла от крепко притёртой оправы.

– А какого вы хотите добиться эффекта? – спросил он у скелета. – Излечения или…

– Излечения! И желательно скорейшего!