Висит бахрома
С крыш чёрных и страшно ползучих.
Невидимой тенью,
Сквозь толпы зевак
Я к ней приближаюсь устало.
Замрёт без движенья
Таинственный стяг,
Что ознаменует начало.
II
Какое юное дитя
Предстало старику седому
В день первый злого ноября,
Что раньше был едва знакомым.
Теперь он вросший тёмным сном
Бьёт по пятам. Стенает. Плачет.
Продрогшим, сиплым холодком
Сперва обнимет. Озадачит.
Потом припустит, ослабив
Вожжи, изъезженные вдоволь,
И голову свою склонив,
Свершит с прекрасным новый сговор
Среди цветов. Под щебет птиц,
Как будто благостный оазис,
Среди обмана, небылиц
Предстал пред ним. Был безотказен.
Шепча на сотне языков,
Ползком тащилась на коленях-
Ему привиделась любовь
И здесь осталась в этих стенах.
Он верил, что в закате дня,
В закате жизни резкой, нервной
Обрёл наивность. Тишина
Стала родной и совершенной.
Ты мудрецом напрасно слыл,
Храня ту пафосную верность.
Философ вечен! Ты забыл.
Поэтому погубит ревность.
Ревность не к женщине. Отнюдь.
Ревность к рассудку. Он изранен.
Придётся ревности хлебнуть,
Когда любовью одурманен.
Уйдя под руку то ль с женой,
То ли с проклятием. На грани.
За ними шлейф стыл затяжной
Листа осеннего в тумане.
III
Как светел день! И как приятен!
Такое чувство, необъятен
Весь мир! Он так красив,
Так необычен и учтив,