Полина в долине друзей

– Нет-нет. Это… это… очень похоже на слона? Точно! Или на двух слонов. Хотя нет. Но это все равно похоже на то, что было у меня во сне, Звяк!

Надо сказать, что буквально накануне Бабан как раз видел странный сон. И запомнил его, потому что он очень отличался от его обычных снов. Его обычные сны были и правда – буквы. Почему? Потому что Бабан был очень умным. Конечно, не таким умным, как филин Фук. Но, может, вторым по количеству ума в лесу. И с этим даже никто не пытался спорить. Ну, разве что шиншиллы Шмяк, Бряк и Трюк, которые считали себя не только самыми умными, но и самыми главными в лесу. Но они были первыми в лесу скорее по количеству хитрости, но никак не мудрости.

А Бабан – у него было целых пять блокнотов! Один он всегда носил с собой и записывал в него все умные мысли и высказывания, свои или других зверей, в течение дня. Конечно, если эти высказывания были достойны записи. Само собой, что высказывания самого Бабана – записи им же самим были достойны всегда! Второй блокнот был для стихов и песен, услышанных в лесу или сочиненных его другом поэтом-песенником единорогом Звяком. Он сочинял всегда и везде, к месту и не к месту. Правда, тех стихов, что не к месту, было гораздо больше. Но с тем, что Звяк – главный поэт в лесу никто не спорил. Вы спрашиваете, а что же он сочинял? Небольшой шедевр вы видели уже чуть выше. Но вот еще, к примеру. Восхититесь:

Я сегодня рано встал

Может, вчера я не устал.

А если сегодня устану я,

Завтра не добудитесь вы меня.

Или вот:

Я, качаясь в гамаке,

Вдруг подумал о себе:

А ведь я – не так и плох

И застал себя врасплох.

Мы немного отвлеклись. Но ничего, это достойный повод. И вы еще встретите здесь шедевры от единорога! В третий блокнот Бабан зарисовывал то, что пришло в его умную голову, но не поддавалось описанию словами. Например, ему приснилось, как он делает гигантское желе на весь лес. И он зарисовал его. Или рецепт торта-колбаски. Правда, пока-что не знал ингредиенты, не придумал. Но вот нарисовать – вполне мог. В четвертый блокнот записывал все сведения о жителях долины. И даже о хитрых шиншиллах. Ведь Бабан считал себя уникальной собакой. А уникальная собака могла жить только в уникальной долине. Когда-нибудь Бабан собирался написать большую историю о своей жизни. А пятый блокнот был самым вкусным блокнотом. Магическая книга рецептов. С рецептами разными – неповторимыми, уникальными, съедобными, и – что скрывать, – несъедобными тоже. А почему магическую? Бабан абсолютно точно знал, что правильная колбаска может стать мостиком к дружбе. А свежая ватрушка обязательно поможет от грусти. Душистый компот может вдохновить на подвиги, пирог с клубникой поможет завязать беседу с любым, даже самым молчаливым собеседником, а свежее пюре снимет вечернюю усталость и подарит душевный покой. Магия, да и только.

Мы опять отвлеклись. Буквально накануне Бабан видел очень странный и яркий сон. К нему прилетели семь облаков, раскрашенных по цветам радуги, и, окружив, зашелестели.

– Мы тебя выбрали. – Начало красное облако.

– Потому что ты – особенный. – Продолжило оранжевое.

– Ты должен помочь спасти. – Шепнуло жёлтое.

– Наших друзей. – При этом зелёное облако вложило в лапу Бабана косынку в горох.

– И победить злой в…. – Голубое облако вдруг внезапно исчезло, не закончив.

– Победить свои страхи, – синее облако боязливо оглянулось и улыбнулось.

– И научить не бояться себя и других, – при этом фиолетовое облако протянуло клубок с золотыми нитями.

Но тут порыв ветра, взявшись из ниоткуда, закружил облака, разметав цвета и смешав краски причудливыми узорами друг в друга. Перепутанные радужные облака завибрировали, разрастаясь во все стороны, и потянулись неторопливой тропинкой к невидимому горизонту. А потом – всё исчезло.

– Смотри, Бабан, это точно не облака. Это правда…

– Слон! Слон?

– И еще кто-то. Похожа на принцессу фиалок. Я как раз позавчера читал историю про нее. И вот это, наверное, она – в фиолетовой накидке?

Бабан и Звяк с преглупыми выражениями морд – застыли. На них летела принцесса с абсолютно белыми волосами и настоящий – точнее, не настоящий, но всё же – слон. Тут была одна странная штука. Бабан даже ущипнул себя, думая, что сон продолжается. Слон был абсолютно прозрачным! У него только и виднелись из темных пятен – глаза и точки на зонтиках огромного одуванчика, с котором он летел, уцепившись хоботом. Солнце играло по слону лучами, пронизывая наискось. Моментами он начинал переливаться разноцветными пятнами, словно огромный мыльный пузырь. И, хоть это было и непонятно, но красиво до невозможности.

– Звяк, боюсь нам надо куда-то спрятаться, на всякий случай.

– Они нас уже все равно увидели, наверное. – От волнения крылья единорога порхали, не унимаясь, словно он стал бабочкой.

Потоком воздуха слона стало относить все дальше и дальше, и, спустя минуту, где-то за кустами можжевельника послышался лёгкий хруст. Облако с принцессой полетело и упало дальше.

– Моё любопытство до пришельцев и довёдет. – Бабан решительно пошёл в сторону приземления.

– Я с тобой. Бояться вместе надёжнее.

Друзья пошли, не смотря под ноги, прямо по сочной землянике, чего обычно никогда не делали. Ежи бы им этого не простили, но сейчас случай был особенный. А с главным ежом Шуршем, которому сорока обязательно передаст о безобразии, разберутся потом.

В кустах можжевельника стоял треск. В воздухе летали сорванные со своих стебельков белые цветы, вперемешку с пушинками одуванчика. На звук, побросав все свои «дела», сбежались три шиншиллы с присоединившейся четвертой по имени Хрюк. На самом деле они были абсолютные бездельники, и при каждом удобном случае только и делали что спали, ели, и шутили свои шуршащие шуточки. Но перед всеми они вечно делали вид, что дико заняты делами, то и дело попадая в абсурдные ситуации. Вся долина смеялся над историей, когда они, завидев тащившего домой морковку бобра, не придумали ничего, кроме как пытаться приклеивать обратно к веткам опавшие осенние листья. Или, приметив ползущую к закату улитку, стали поливать ромашку сливовым морсом, который только что пили из большой кувшинки. Правда, ромашка на следующий день выпустила синие лепестки.

Бабан, Звяк и шиншиллы, сами того не заметив, не дыша, сбились в кучу. Треск стих. Взамен него, в полной тишине, нарушаемой лишь стуком дятла где-то далеко в соснах, послышался едва уловимый звон колокольчика. Такой, как будто в него не звонили, но тихо везли куда-то на деревянной тележке по зелёной поляне, а он – легонько подзынькивал. Из зеленых веток показалась круглая макушка. По бокам от неё зашуршало – и из неё расправились круглые уши, а снизу показался весь круглый слон целиком. Ну, разве что нижние лапы – там ведь точно лапы? – были скрыты за примятым кустом.

– Привет. – Увидев удивленных друзей, он переложил цветок в правую лапу и прозрачным хоботом разгладил несуществующую прическу.

Ответом было молчание. Только лишь проснувшийся посреди дня от мудрой мысли и подлетевший минуту назад филин Фук, был неизменно вежлив. Впрочем, как и всегда.

– Здравствуйте. А вы, собственно, кто? – Фук, поправив вечно заляпанные очки, пытался разглядеть собеседника.

– Я? Я – слон. А что, не видно? – Своими глазами-бусинками он оглядел сам себя, и одуванчик в лапе. – Всё на месте, вроде. Хотя, кажется, чего-то не хватает.

Единорог, сделав несмелый шаг вперед, ткнул лапой в направлении живота слона.

– Хоть и боюсь с вами разговаривать, но не могу не спросить, – жёлтый единорог стал красным, как свежесозревший помидор, – что внутри вас делает белый цветок? И как он туда попал с нашего куста?

И правда, внутри прозрачного слона, сквозь которого и так виднелись и маковое поле с редкими васильками позади него, и сосны на горизонте, и даже пролетающие красно-оранжевые бабочки – внутри него летал, словно в невесомости, белый цветок жасмина.

– Я, я его съел. – Слон мог бы покраснеть так же, как и единорог, но не смог. Зато слегка похудел, скукожившись от смущения.

Бабан начал икать.

– А как так – ты съел, и он целый, и его видно? Что ты вообще ешь? Надеюсь, шиншиллы тебе не симпатичны? Точнее, нет, что-то не так. – Шиншилла Хрюк, до этого делавшая вид что лапой протирает травинку от пыли, забыла о своем занятии в ожидании ответа.

– Нет-нет, шиншиллы должны быть всем симпатичны. Но в плане еды – не симпатичны. Да? – Шмяк, не теряя времени, то разравнивал кучку земли, то опят лапой собирал её в горку, не в силах решить, как будет полезнее для долины.

– Я ем цветы, – слон начал выбираться из кустов, продолжая держать за стебель огромный одуванчик, потерявший все свои парашюты, кроме четырех оставшихся. Трюк срочным образом обогнул слона и стал пытаться поднять обратно ветки можжевельника. – Цветы, и пыльцу, иногда сладкие ягоды, но они должны быть очень красивыми. Если будут некрасивыми – буду болеть. А самое-пресамое моё любимое – это, это, – слон почти запел в этом месте, – кабачки!

– А что с ними потом происходит? – Бабан, продолжая икать, подошел к слону поближе, рассматривая летающий внутри него цветок.

– Они отдают мне свою энергию. И исчезают. А потом, напитавшись воздухом и солнцем, опять появляются на каком-нибудь растении. Часто – не на своем. Не знаю, как это происходит.

– Принцесса! Батюшки-шишки! Там же была еще принцесса! Где она? – Филин, захлопав крыльями, ринулся бегом в кусты можжевельника, позабыв, что умеет летать. Похудев на глазах почти до состояния камбалы, протиснулся сквозь ветки. Все ринулись за ним, заглядывая друг через друга.

На траве лежала девочка. Такая белая, словно её обсыпали порошком из школьного мела. Белые волосы до плеч, белые ресницы. Длинное пышное фиолетовое платье в желтых цветочках, горчичного цвета кофта, коричневые гольфы и совсем не вяжущиеся с хрупкостью девочки грубые ботинки, покрытые разводами грязи. В правой руке она крепко держала что-то белое, похожее на ангела.