Крысы кошкам не друзья

Часть

II

Полетели…

На американских горках

Глава 1

Лев открыл глаза. Вода, кругом вода: в носу, ушах; затекло под веки. Темно. Холодно. Лев крутился, нервно озирался по сторонам. Наверху, сквозь толщу воды, еле различимы были проблески света, крохотный огонек, пробивавшийся сквозь водный массив.

Вынырнув, Лев обнаружил, что светила яркая Луна на ночном небе, а сам он бултыхался в каком-то мутном озере. Он брасом поплыл к берегу, торопясь и жадно заглатывая воздух. На четвереньках выполз на твердую землю, прилег на траву и громко засмеялся. Постепенно смех сменился отчаянным воплем.

–Чего разорался то? – из темноты раздался женский хриплый голос. – Премерзкой голосиной своей ночную тишину портит.

Лев слегка побелел. Уверенный, что компанию ему составляли бульканье воды с собственным дыханием и ничего, никого больше, он резко вскочил и заметал тревожные взгляды, пытаясь отыскать пугающий источник звука. Лунный свет достаточно хорошо освещал округу, но в радиусе двадцати метров не билось сердце живого существа. Позади Льва простирался лес с шумевшей капризной листвой, справа поле, слева поле, спереди уже знакомое озеро. Естественная, деревенская, благоговейная тишина. Но вдруг, где-то на берегу, послышалось возбужденное хлюпанье воды вперемешку с пением.

–Я сегодня съела мушку, говорила мне подружка; все ты врешь гнилая жаба, я-то знаю, ты брехушка! – тихо звучала детская песенка, мотивом схожая с частушкой, – а вчера ты говорила, что нашла мешок муки! Соврала опять, зараза, ты давай мне тут, не лги!

Лев нехотя опустил глаза на гладь озера и увидел маленькую девочку, стиравшую тряпочки в озере. Она была одета в платье, похожее на мешок картошки; босая, с кровавыми мозолями и натоптышами. Ручки и личико ее были испачканы, а грязные волосы заплетены в тоненькую косичку. Получше приглядевшись, Лев распознал полоскавшиеся вещи – его собственные.

–Эй, девочка! Что это за место? – спросил он непроизвольно резко.

–Ох, глупенький, ты что же, не знаешь, как называется озеро? – не оборачивалась писклявая девочка.

–Не знаю… Ты мне скажешь? – продолжал Лев. – Скажешь, в какой я стране сейчас? Или, может быть, мире?

–Аха-ха! Ну ты, конечно, дурачок! Не знаешь, как называется мир, в котором живешь! – девочка смеялась, держась руками за живот. – Моя собачка и то умнее тебя будет!

–Продолжай смеяться. Я от тебя ничего, по-видимому, не добьюсь.

После этих слов девочка то ли разрыдалась, то ли рассмеялась. С ней приключилась самая настоящая истерика. Она валялась на земле, держась за живот, и хохотала, и хохотала, как безумная мартышка.

–Дай мне вещи свои забрать, пожалуйста, – ни на что слишком не надеясь, произнес Лев.

Девочка резко прекратила смеяться. Она встала и уперла руки в бока.

–С чего это они твои?

–Потому что мои, – отвечал ей Лев, но видел, что это не особо убедило девочку, – предположим, что не мои. Чьи тогда?

–Мои.

–По размеру не подойдут. Я же их в руках держал, когда…

–Когда что? – залюбопытствовала девочка.

–…когда в озеро упал. Ну, все, хватит болтовни. Отдавай мне мои вещи!

–А ты попробуй, отбери! – крикнула девочка и показала язык.

–Сама напросилась.

Лев подошел к ней, ухватил под мышки, приподнял и поставил на ноги позади себя.

–Эй! Так нечестно! – крикнула девочка со слезами на глазах.

–Конечно, нечестно, – Лев, озабоченный вылавливанием мокрых вещей, не обращал внимания на хныкавшую девчонку, – вещи чужие присваивать – вот, что нечестно.

–Слышь ты, ублюдок! Я сказала, что это, мать твою, нечестно! – голос произнесшего это человека совпадал по интонации и хрипоте с услышанным на берегу.

Лев медленно повернул голову, ожидая встретиться с агрессивной, страшной, запрограммированной защищать ребенка, матерью или бабушкой притихшей девочки. Но какого же было его удивление, когда выяснилось, что эти слова прорычала та самая ночная врушка, лившая слезы ручьем и певшая не совсем детскую песенку.

–Что ты пялишься на меня? Я тебе сейчас позвоночник через попу выдерну, а потом через рот на место вставлю! – голос девочки с каждым словом менял тональность на более низкую.

Ее глаза заливались краской, корявенькие пальцы сжимались в кулаки, да так, что ногти оставляли кровавые отметины на ладонях; вена пульсировала на лбу, вылез злобный оскал из прогнивших зубов. Лев в ужасе смотрел на это существо, вселившееся в тело девочки, а оно смотрело на Льва.

Наигравшись в гляделки, монстр разбежался, прыгнул на свою жертву. Существо кусало, царапало, рвало волосы Льва. Тощие руки и ноги чудища вцепились в тело Льва с такой силой, что их было не оторвать. Но, в какой-то момент, резко вытянув левую руку вперед, жертва таки сумела уличить мгновение и вцепиться в волосы мутировавшей девочки, оттянуть ее от себя. Держа существо за шкирку на вытянутой руке, Лев заметил на ее лбу сросшийся шрам в виде небольшого круга, вписанного в квадрат. Вообще, картина нарисовалась страшная: ребенок, посреди поля, ночью, поет песенку и стирает одежду. А тут еще оказывается, что она то ли больная, то ли проклятая.

Не призывая долгие раздумья, Лев бросил взбесившуюся бестию в озеро, схватил вещи, какие успел, и рванул в лес. До его ушей еще долго доносилось ее рычание, порою переходившее на вой.

***

Лев, не останавливаясь, несся через темную чащу леса. Он не знал, куда бежит. Спотыкаясь, падая, бежал. Через двадцать минут лесного кросса, он перешел на шаг. Еще через двадцать, Лев совсем замедлился и сделал остановку. Было необходимо подумать.

Во-первых, стоило бы сменить мокрую и грязную одежду, в которой он еще лазал по канализации, на просто мокрую. Во-вторых, надо было выбрать какое-нибудь четкое направление. Неважно какое, главное не бежать бессмысленно. Переодевшись, Лев забрался на ближайшее дерево, очень толстое, с желто-зеленой корой. По всему стволу были беспорядочно разбросаны коричневые выемки, диаметром не более трех сантиметров (как бы не заразиться хрен знает чем). Крону дерева населяли желтые треугольные листья. С виду, дерево напоминало располневшую, мутировавшую березу. Забравшись на его верхушку, не без помощи тех самых выемок, Лев завертел головой.

Впереди виднелся лес. Слева была равнина с редкими деревьями и кустарниками. Справа поблескивало большое водное пространство. Озеро? Так, может, море? Обернувшись назад, Лев увидел высокую каменную башню километрах в двух от себя. Она выглядела наиболее подходящим местом, куда можно держать дальнейший путь. Запомнив примерное направление, Лев в два счета спустился на землю и побежал прямиком к башне.

Перескакивая пеньки, огибая корешки и стремительно приближаясь к башне, до Льва всё громче и отчетливее начинали доноситься разные звуки. Если сначала до его ушей долетал неразберимый шум, то сейчас можно было выделить цоканье копыт, топот, лошадиное ржание, болтовню. Сквозь деревья появлялись просветы – лес редел. Еще пять метров, и деревья покончаются.

Выбранная ориентиром башня оказалась одной из нескольких десятков идентичных, стоящих каждые сто метров по периметру круглой каменной стены высотой в три этажа. Лев мчался с такой дикой скоростью, что чуть было не влетел в канал с водой, пролегавший вдоль всей стены. Справа, в тридцати шагах от того места, куда он вышел, двигались толпы людей. Они появлялись и исчезали в массивных каменных стенах. Лев направился в их сторону.

Подойдя к деревянному мосту, служившему переправой за каменную ограду для тысяч купцов, ремесленников, путешественников, он заглянул в раскрытые, принимавшие гостей ворота замка. «Это же стадо», – обескураженно подумал он, и, если быть честным, испугался. Толпа копошилась, как частицы в броуновском движении. Главная, широчайшая дорога в городе, наполненным разнообразными лавками, мастерскими, студиями, была утоплена в человеческих телах.

Где-то там шла активная лепка глиняного бюста несимпатичного носатого мужичка; где-то рисовали на скорую руку шарж полной дамы с выпирающими из платья грудями; в другом же месте завязались кулачные бои; еще несколько молодых людей с голыми торсами и босые, в одних штанах, глотали ножи; кто-то пел; кто-то танцевал. Ярмарка всего-всего, так празднично и весело, что глаза начинали болеть от обилия всевозможных диковинных штук. Лев стоял и завороженно смотрел на эти безумные людские гуляния. В его мозгу крутилось слишком много мыслей, чтобы вырвать одну и сосредоточиться лишь на ней. Что это за место? Как я сюда попал? Кто все эти люди? Что у них за праздник? Лев так бы и простоял всю ночь, борясь с бучей в голове, но кто-то толкнул его в спину.

–Эй, ты, странно одетый великан, не стой на пути! – крикнул прохожий.

Его слова вернули Льва из его полета мыслей к действительности. Он стал протискиваться глубже и глубже, трясь торсом о спины людей, вдыхая аромат засаленных волос, морщась, но продолжая пихаться. Всё лучше, чем по лесу ночью шастать. Подойдя совсем вплотную ко входу, Лев остановил низенького курносого мужичонка.

–Приятель, что это за место?

–Ты что? Как можно не знать лучшего края во всем мире? Это Блазен, друг, город дураков!

Мужичонка хлопнул в ладоши и, пританцовывая, скрылся в толпе. Лев неспешно двинулся вперед, ничего не понимая. Он шел сквозь массу людей всё дальше и дальше. Живые сорняки среди каменных преград. Лев даже не был до конца уверен, что все они, с виду люди, имеют человеческое происхождение. У некоторых была розовая, или сиреневая, или голубая кожа, которую тщательно пытались скрыть под слоем белой пудры. Другие отличались своеобразием лица, явно непохожего на человеческое. Кто-то являлся обладателем или обладательницей острого конусообразного подбородка, чьи-то глаза сверкали ярким кислотным цветом, еще у парочки гуляк можно было заметить длинные змееподобные руки с двумя толстыми пальцами, без ногтей на них. Но сейчас все, люди или нет, веселились и не придавали никакого значения внешнему виду отдыхавшего рядом горожанина.

Так и Лев стал членом многотысячного собрания, и на его немного необычный наряд никто не обращал внимания. Он шёл по главной улице, попутно заглядывая в магазинчики. Он стал свидетелем разных, странных, кто-то даже скажет, невозможных, явлений. В маленькой лавчонке, например, торгующей всякими приборами для ухода за животными, Лев смог наблюдать полёт странных существ: помесь суриката с кошкой и с мышью, которая, к тому же, имела крылья и совершала, благодаря им, красивые пируэты в воздухе. Эти чудные создания, совершив очередное вращение, комбинированное с зигзагообразным поворотом, подлетали и садились на стол продавца. И если бы Лев не знал, что животные не обладают столь развитым интеллектом, то сказал бы, что существа кланялись, как артисты после выступления. Публика, состоявшая, в основном, из прекрасных дам в красивых длинных платьях, каждый раз взрывалась бурными овациями, задорно хохоча. В этой же лавчонке, в небольших деревянных клетках, больше похожих на детские кроватки, нашли приют и другие фантастические создания: крупные белки с косящими в разные стороны глазами и непропорционально длинными конечностями; существа с глазами ленивца, носом муравьеда, а телом ехидны. Все они сидели тихо, слишком покорно, давая трогать и гладить себя. Единственным животным, не столь любезным и покладистым, как его братья, был маленький клубок мягкой белой шерсти. Он съеживался, прятал мордочку и сидел в затемненном углу своей клетки. А когда до него пытались дотронуться, то извергал такой запах, что после помещение проветривали в течение двадцати минут.