Путь над бездной

Магистр заливается смехом, похожим на карканье вороны:

– Да, наслышан, наслышан, и угораздило же тебя… Думаешь, она отблагодарит? – в голосе старика слышны сладострастные ноты.

Ириус лишь пожимает плечами. Это не важно, все не важно, кроме нее. Она в Башне. Он старается не думать об этом, но в голове постоянно всплывают картины, которые он не раз видел там. Ириус еле заметно вздрагивает и вновь смотрит на магистра.

Тот берет в руки длинный свиток: ее дело. Он читает долго, иногда довольно хмыкая:

– Вот как… мелкопоместное дворянство… пять дочерей… кроме нее ни у одной нет дара… самая талантливая в выпуске… сразу в столицу… надо же… Ах, даже так? Сильна, сильна…

Надо стоять, собрав всю волю в кулак и ждать. Наконец магистр откладывает свиток:

– Я вас слушаю, Тавиш.

– Вы знаете, зачем я здесь, – он устал играть в эти кошки-мышки. Устал от фальшивого сочувствия, от скрытого злорадства, устал просто ждать чуда.

– Догадываюсь, – старик кивает. – И все же… вы понимаете, что просите невозможного?

– Разве не вы учили меня, магистр, что для инквизитора нет слова «невозможно»?

Пристальный взгляд из-под густых седых бровей. Своим крючковатым носом глава инквизиции всегда напоминал ему ястреба. Магистр откидывается на спинку стула, во взгляде старика видны искры плохо скрытого торжества:

– Посмотрите на себя, Тавиш! На кого вы похожи! Вы готовы встать на колени! И все ради чего? Ради расположения этой смазливой ведьмы?

Хриплый голос магистра все еще звучал в ушах, когда Ириус вышел из теплого сарая и решительно зашагал к избушке. Магистр давно мертв, Дарина пропала на пять лет, он почти помолвлен не то с третьей, не то с пятой дочерью барона де Бааса, чья старшая сестра в свое время была его официальной любовницей (ох уж эта столичная мода на кареглазых брюнеток). Впрочем, в постели она была весьма… вульгарна? Почему-то здесь, среди снежной бури, ему на ум пришло лишь это слово. Инквизитор покачал головой: опять это влияние Дарины.

В любом случае ему не стоило ворошить прошлое. Как только кончится метель, он уедет, простившись с зеленоглазой ведьмой уже навсегда.

Полный решимости поступить именно так, он вошел почти бесшумно, и все же дверь скрипнула. Хозяйка дома не обернулась, оставшись сидеть у окна, задумчиво смотря на снегопад. Её глаза подозрительно ярко блестели. Кошка дремала рядом, небрежно постукивая пушистым хвостом по лавке. При звуке открывающейся двери она открыла глаза и пристально взглянула на Ириуса, но, признав его, вновь задремала. Инквизитор принялся стряхивать снег с плаща.

– Как лошади? – голос был хриплый, словно она плакала.

– Хорошо, – его ответ прозвучал слишком ровно и оттого подчеркнуто вежливо. Инквизитор поморщился: слегка переиграл. Но Дарина этого не заметила.

– Давай спать, – даже не посмотрев в его сторону, ведьма проворно забралась на печь и задернула занавеску, предоставив Ириусу самому устраиваться, как заблагорассудится. Он попробовал прилечь на лавке, но та была узкой и короткой, отчего края постоянно впивались в тело.

Тяжело вздохнув, Ириус перебрался на пол и плотнее завернулся в плащ. Сон все не шел. Половицы оказались плохо подогнаны друг к другу, и теперь их края врезались ему в бока, вдобавок они слегка поскрипывали при каждом движении. Звук противно вторгался в дрему, заставляя открыть глаза и завозиться, устраиваясь поудобнее. К тому же от двери по полу тянуло мерзким холодным воздухом. Поворочавшись, он, наконец, привалился к теплому боку печки и заснул.

…Помост был очень старым. От осенних дождей и снега дерево потемнело и местами крошилось. Ириус всегда с опаской вступал на его продавленные ступеньки, давно расслоившиеся на волокна. Серые перила подозрительно поскрипывали под рукой, норовя уколоть ладонь случайной занозой. Но сегодня он не замечал ничего. Три ступеньки показались вечностью. Он с трудом преодолел их. Ноги предательски дрожали, сердце тревожно билось в груди. Поднявшись на помост, инквизитор мрачно взглянул на толпу. Лица зрителей расплывались. Белые чепцы женщин, темные шапки мужчин…

В глаза бросился стоящий у самого помоста замызганный мальчишка, облизывающий леденец – петушка на палочке. Ириусу почему-то захотелось схватить этого мальчишку за ухо и вытолкать взашей. Он прикрыл глаза: надо взять себя в руки, слишком многое сейчас поставлено на кон, сорваться можно будет и позже, когда все закончится. Краем глаза он заметил, как на площадь медленно, следуя традиции, въехала телега, на которой сидела связанная ведьма. Её пышные длинные волосы золотистым облаком окутывали хрупкую фигуру, спускаясь на подстилку из соломы, глаза сверкали изумрудами на бледном осунувшемся лице. Инквизитору хотелось сбежать с помоста, прижать ее к груди, прошептать, что скоро все закончится, что все будет хорошо, надо только чуть-чуть потерпеть, но он сдержался. Толпа нехотя расступалась перед телегой, вслед ведьме неслись улюлюканье и смешки.

Ириус нахмурился, сердце забилось все сильней. Костлявая кляча, впряженная в телегу, еле переступала ногами, прошла вечность, прежде чем она приблизилась к помосту и остановилась. Ведьма внезапно подняла голову и взглянула вверх, прямо в глаза своему палачу. На ее лице страх сменился узнаванием, а потом ненавистью. Он прикусил губу, стараясь не выдать себя. Уже не глядя ни на кого, она гордо вздернула голову и шагнула на помост. Инквизитор почти вслепую нащупал ножницы и подошел к ней. Он плохо помнил, что происходило дальше.

Дарина стояла на коленях, в зеленых глазах высыхали непролитые слезы. Золотистые локоны падали на старые доски один за другим, сворачиваясь блестящими змейками. Толпа кричала, потрясая сотней рук…

Но он не замечал ничего, кроме этих огромных глаз, полных изумрудной ненависти… Последний локон упал на помост. Дрожащими от напряжения руками Ириус разрезал веревки на запястьях и кивнул стражникам, веля отойти.

Девушка медленно поднялась на ноги, диким взглядом обвела площадь и вдруг выставила вперед руку, сбрасывая с пальцев тщательно заготовленную матрицу перехода. Вздох изумления, пронесшийся по толпе, совпал с легким хлопком портала, закрывшегося перед носом инквизитора. Дарина буквально растворилась в воздухе. Он машинально провел рукой, почти ухватил зацепку, когда громкий треск возвестил о том, что помост все-таки не выдержал и сломался.

Ириус проснулся. Все еще тяжело дыша, он провел рукой по мокрому лбу, словно снимая последнюю пелену сна. Вокруг была уютная, дышащая домашним теплом, темнота. Огонь в печке погас, и теперь угли мерцали красным, словно огненные рубины в алхимической лаборатории. Инквизитор перевернулся на другой бок, обхватил подушку, слегка взбивая ее, но сон пропал. За окном бушевала метель, где-то на печке мирно посапывала Дарина. Инквизитор вдруг представил ее: длинные ресницы отбрасывают тени на розовато-белую кожу, волосы волной разметались по подушке, губы чуть приоткрыты, округлое плечо выглядывает из-под лоскутного одеяла… Она спала раздетой… Ириус почувствовал, как его охватывает жар.

Он шумно выдохнул, усмиряя свое тело, приподнялся и тут же ощутил на себе пристальный взгляд. «Кошка», – пронеслось в сознании. Инквизитор плавно сел. Безмолвной статуей животное сидело на краю стола, лишь зеленые глаза ярко горели. Ириус нахмурился, вспоминая все слухи, ходившие об этих бесовских тварях. Он сам лично видел труп, чье лицо превратилось в кровавое месиво после когтей такой же кошки. Звать или задабривать не имело никакого смысла. Инквизитор попытался пошевелиться.

– Мяау! – угрожающе взвыла кошка.

– Какого лешего! Ириус! Отстань от животного! – из-за печки вылетела подушка, мягко приземлившись в локте от него, затем показалась всклокоченная голова Дарины.

– Я и не приставал! – возмутился он. Кошка насторожила уши, но сидела смирно, ожидая реакции хозяйки. Ириус тем временем подошел к столу и жадно отпил прямо из кувшина: только сейчас он осознал, как пересохло во рту.

– Там вообще-то кружки есть, – заметила хозяйка, щелкая пальцами. Свеча, стоявшая на столе, вспыхнула, чуть не опалив лицо инквизитора, когда он ставил кувшин на место. Он покосился на Дарину. С невозмутимым лицом она разглядывала его, словно жука на лесной поляне.

– Чего встал-то? – она зевнула и закопошилась, доставая одежду из-за печной трубы.

– Сон приснился, – он все еще тяжело дышал, будто только что вышел из кабинета магистра.

– Бывает, – надев длинную рубаху из плотной ткани, девушка легко соскользнула с печки. Кошка, мурлыкнув, так же легко спрыгнула со стола и потерлась о ноги хозяйки. Дарина, чуть улыбнувшись, наклонилась и потрепала ее за ушами. – И часто тебе снятся такие сны?

– Часто, – он с тайной горечью смотрел на ее волосы. Густой волной они падали на спину, слегка закрывая лопатки. Силу любой ведьмы оценивали по длине волос. Недаром ножницы считались оружием инквизитора. «Отрежь ведьме косу, и ты лишишь ее силы, – учил магистр. – Какими бы ни были ее знания, без волос, где накапливается магическая сила, она ничего не сможет…»

– Если это так, то мне тебя жаль, – закутавшись в шаль, Дарина села за стол, безразлично вглядываясь в метель за окном. Он хорошо знал это ее выражение лица: отстраненно-сосредоточенное, взгляд погружен в себя, как на древних изображениях богини-матери.

В библиотеке инквизиции Ириус несколько раз видел такие лица в старинных фолиантах, обложки которых были щедро украшены драгоценными камнями. Он вдруг понял, почему старался быстрее перевернуть эти выцветшие, истрепанные листы, откуда на него скорбно взирало лицо с огромными изумрудно-зелеными глазами. Слишком уж был жив в памяти точно такой же взгляд, который был у Дарины тогда, на площади. Воспоминания вновь окружили его. Он вдруг почувствовал, что задыхается в этом домике на сваях. «Гони их прочь! – раздался в голове голос старого магистра, его учителя. – Воспоминания – самая ненужная и опасная вещь в этом мире. Они заставляют тебя быть тем, кем ты быть уже не хочешь. Или не можешь…»

Инквизитор вновь посмотрел на девушку. Кого он обманывал, он все еще желал её, несмотря ни на что.

– Я переночую в сарае на сене, – это прозвучало грубо. Дарина повернулась, но прежде, чем она успела ответить, Ириус подхватил свой плащ и вновь вышел во двор. Несколько минут он стоял там, жадно вдыхая холодный, влажный от мокрого снега воздух. Снег хлопьями падал на его лицо, мгновенно превращаясь в воду, холодными струйками стекая за шиворот. Он вспомнил, как еще мальчишкой ртом ловил снежинки, попробовал, стараясь не глотать растаявшую влагу сразу, а дождаться еще нескольких, поперхнулся и закашлялся. Отдышавшись, инквизитор зашагал к сараю. Лошади встретили его недовольным фырканьем. Рыжая кобыла подозрительно косила глазом, точно проверяя, не покушается ли незнакомец на ее овес. Сено приятно зашуршало под телом, окутывая его густым ароматом летних трав, солнца и легкой горечью чего-то несбыточного.

Локация 2

Охотники за головами

Утро забрезжило едва заметным розоватым рассветом и тут же скрылось за пеленой снежных туч. На удивление, Ириус проснулся полностью отдохнувшим. У себя дома он всегда с трудом открывал глаза, мутным взглядом обводя комнату и долго припоминая события вчерашнего дня. Возможно, это было лишь потому, что дни слишком были похожи один на другой. Иногда он различал их лишь по тому, затянулись ли стекла морозным узором или нет.

Сейчас голова была ясной. Инквизитор легко вскочил, покормил лошадей и, слегка поколебавшись, решительно направился к дому. Дарина встретила его на полпути. Одетая в кожаную куртку, какие обычно носят охотники зимой, с накинутым на голову капюшоном, отороченным серебристым мехом норки, из-под которого выбивались непослушные пряди, она напомнила Ириусу сказочную внучку батьки Мороза, что приносит подарки послушным детям на Изломе Зимы.

Про Ириуса эта внучка часто забывала. Он вновь вспомнил разочарование, когда праздничным утром ничего не находил для себя под снежным деревом. Мужчина усмехнулся собственной сентиментальности. Поразительно, столько лет прошло, а все равно обидно.

– Доброе утро! – в морозном воздухе голос девушки звенел, будто колокольчик. – Выспался?

Инквизитор кивнул. В сером свете снежного дня все сомнения отступили, и теперь ему было даже слегка стыдно за ночную грубость. Судя по улыбке, Дарина поняла это, она чуть наклонила голову, смотря на Ириуса, будто синичка. Вездесущая кошка тенью следовала за хозяйкой, презрительно смотря на гостя, словно читая его мысли и усмехаясь.

– Пойдем, покормлю, что ли, на дорогу, – ведьма направилась к дому.

Вчерашние сырники оказались очень вкусными. Распаренные в печи, они буквально таяли во рту, приятно сочетаясь с горьковатым вкусом крепкого кофе, дымящегося в коричневых глиняных кружках. Последний раз Ириус пил такой кофе на приватном завтраке с королем.

Его величество Ланселот Первый собственноручно разливал кофе из голубовато-белого фарфорового кофейника в золотистые чашки. Инквизитор внимательно следил за его движениями, стараясь скрыть беспричинное раздражение, охватывающее его всегда по утрам. Король тем временем протянул руку, согласно последней моде, утопающую в кружеве манжет, к сахарнице, раздраженно поддернул рукав и добавил в свою чашку два кусочка сахара. Его друг гадал, попадет ли кружево в чашку или нет, но, судя по всему, Ланс уже наловчился орудовать в этих манжетах.

Ириусу всегда было интересно, как далеко может зайти король, дабы еще пополнить казну своего королевства. Разрисованные седла, бриллиантовые каблуки бальных туфель, позолоченные трости и пышные кружева – все шло в ход. Впрочем, требование гильдии кружевниц было еще самым безобидным. Главное, что оно никак не касалось самого инквизитора, в отличие от прошлогоднего требования гильдии золотошвеек, из-за которого теперь два его форменных камзола были полностью расшиты золотыми нитями и по весу напоминали полный рыцарский доспех.