Розы после дождя

Папа окинул меня долгим взглядом и ушёл к себе, а я осталась одна. Черт!.. Последний шанс упущен. Я поднялась к себе в комнату и присела на край кровати. Что же делать? Я не могу! Я не хочу выходить за Стаса! Не хочу! Эх, раньше надо было решаться на разговор с папой, теперь поздно, слишком поздно… Я погасила свет и прилегла, даже не удосужившись раздеться, но мне не лежалось. Я приподнялась и подошла к окну, на всю распахнула створку, и насколько было возможно, вдохнула прохладного ночного воздуха. Но он не принес успокоения, только еще больше растревожил. Я снова прилегла, потом снова встала и так несколько раз за ночь. Пока не заметила, что звезды побледнели, а низко стоявшая луна закатилась за горизонт. Ночь проходила, и ее готовилось сменить приближавшееся утро. «Господи! Утро!» А я так ничего и не решила, хотя, что я могла решить, свадьба уже сегодня. Сегодня!.. Вскоре послышалась возня в коридоре. Лара встала и принялась за приготовления, а я продолжала стоять у окна. Не так я представляла свою свадьбу. Не так!

– Викусь! Ну, что за круги под глазами! Ты что всю ночь не спала? – возмутилась Лара во время завтрака. – Сегодня же твоя свадьба. Ты должна выглядеть неотразимо. Ну, ничего-ничего девочки все подправят!

И вправду все подправили! Замаскировали круги под глазами, подчеркнули глубину глаз, нарумянили щеки, сделали укладку, одели, обули, только, кто бы еще навел марафет в душе и разложил все по полочкам. Лара с Августой то и дело время от времени заглядывали ко мне в спальню и охали от восхищения. Ведь сегодня должен быть самый счастливый день в моей жизни, но я ощущала себя совсем не так. Чувство ужасного непоправимого несчастья овладело всем моим существом. Я всматривалась в отражение в зеркале, и оно мне казалось жуткой насмешкой, хотя должно было олицетворять невинность, нежность и чистоту, особенно фата. Фата!..»

Резко рука тянется к ней. Я с силой срываю ее и со всех ног бросаюсь в гардеробную. Стаскиваю платье «Вик! Что ты делаешь? – твердит внутренний голос. – Нет! Это  мой последний шанс спастись». Хватаю первые попавшиеся джинсы и рубашку, наспех одеваю их и возвращаюсь в спальню. Неожиданно в коридоре слышится голос Лары. Испуганно припадаю к двери и прислушиваюсь: она раздает указания и проходит мимо. Голоса стихают. Я облегченно выдыхаю и, приоткрыв дверь, выглядываю. Никого. «Так теперь нужно незаметно пробраться в уборную на первом этаже. Там есть окно, которое выходит на задний двор. Там вряд ли меня кто-нибудь заметит. А дальше? Куда дальше? Через соседей! У них забор низкий, смогу перелезть. А если они поднимут шум?! И все, я пропала! Нет, без паники! Я им все объясню. Ну, все! Была, не была!» Как я и думала, я без особых усилий перелезла через соседский забор и огляделась по сторонам. Во дворе было ни души. Я быстро добежала до дома, пригнувшись, проскользнула под окнами. Теперь оставалось добраться до калитки, и все, я свободна. «Свободна!»

Радостная повернула за дом, как резко на меня кинулась с диким лаем огромная черная псина. От ужаса заскочила за угол дома. Сердце бешено застучало в груди. «Да, уж, об этом я не подумала». А псина все лаяла и лаяла, но из дома никто не вышел. «Это хорошо. Значит, дома никого нет». Я снова выглянула из-за угла и осмотрелась. Псина носилась по всему периметру двора. «Видимо, ей специально спустили цепь, чтобы к дому никто не подошел. Что же делать? Единственный выход – прижаться вплотную к забору и дойти до въездных ворот и через них перелезть на улицу. Я так и поступила. На свой страх и риск притулилась спиной к каменному забору и приставным шагом стала продвигаться к воротам. Псина яростно прыгала и злостно рвалась с цепи еще каких-то сантиметров тридцать, и она бы до меня достала. «Тише, собачка, тише! – шептала я. – Я тебе ничего не сделаю. Мне всего лишь надо выбраться наружу». Добравшись до ворот, я окинула их сверху донизу оценивающим взглядом. «Да, уж! Высоковато!» Мощные железные ставни под два метра висели на огромных навесах, которые были прикручены к выложенным из жёлтого кирпича столбам. Прикинув на глаз, что если поставить одну ногу на нижний навес, а второй попытаться оттолкнуться, то смогу ухватиться за верх ворот, потом снова поставить ногу на второй навес и, оттолкнувшись, попытаться запрыгнуть на кирпичный столб, и все, я на свободе. Эти слова придали мне сил. С третьей попытки немыслимыми усилиями мне всё-таки удалось взобраться на этот кирпичный столб. С пару минут я переводила дыхание, оглядываясь по сторонам. К моей превеликой радости, на улице было ни души. Как раз то, что мне нужно. Теперь оставалось только слезть с него. Уж это мне показалось, будет сделать проще простого, по сравнению с тем, как я взбиралась сюда, но была не права. Поставив ногу на нижний навес, я не удержала равновесие и, сорвавшись, упала на землю, счесав правую ногу. «Пустяки!» – вырвалось вслух, и я принялась отряхивать руки от песка и мелких камешков. Но наступив на ногу, почувствовала боль. «Черт! Теперь же я не смогу быстро идти, хотя не думаю, что меня будут искать именно здесь, хотя… Главное, у меня получилось, – заликовала я. – Но теперь-то куда? К Соне? Нет, нельзя! Эх, нужно было взять хоть немного денег! Тут оставаться тоже нельзя». Резко зазвонивший телефон в кармане джинсов, испугал меня. «Значит, меня уже хватились!»

Резко в памяти всплыли слова Кости: «Запомнила, где лежит ключ, если вдруг захочешь сбежать». Точно! Его старый дом. Он же отсюда совсем недалеко. Ключи я знаю, где найти. К тому же его нет в городе, никто не догадается меня там искать. Главное, вспомнить дорогу». Сориентировавшись, я побрела по брусчатой дорожке. Лучи августовского солнца одаривали последним теплом, пробиваясь сквозь ветви и густую зелень листвы. «Что ни говори, а с погодой на свадьбу нам со Стасом повезло. Эх, если бы все было по-другому… Если бы…» Через час я всё-таки добралась до дома, изрядно поплутав по похожим смежным переулкам. Ключи лежали на месте в горшке возле двери. Но замок долго не поддавался, только с третьей попытки мне удалось его отпереть. Радостная зашла в дом, закрыла дверь и, прислонившись к ней спиной, наконец, облегченно выдохнула. В нос ударил затхлый воздух. Но это ерунда! Я метнулась на кухню и настежь распахнула окно. В лицо дунул поток свежего воздуха, и донеслось чириканье воробьев. Я огляделась, как и в прошлый раз, полы и кухонная утварь были покрыты слоем пыли. «Ничего, мне-то нужно побыть здесь до утра, а потом я вернусь домой». Я прошла в гостиную. Взгляд мигом заострился на движении в зеркале, что я от неожиданности испуганно передернулась, подумав, что в доме есть кто-то ещё. А это всего лишь то зловещее зеркало. Кто только придумал поставить его напротив входа. Бросив ключи на стол, взгляд мой пал на диван, и меня мигом одолела усталость, хотя до этого я ничего не чувствовала, и радостная без задних ног плюхнулись на него. Старые пружины незамедлительно дали о себе знать, издав пронзительный скрип. Следом за ним завибрировал телефон. Он трезвонил, не переставая, всю дорогу пока я шла сюда, но я стоически не поднимала трубку. На этот раз звонил папа. «Нет, отвечать не буду. Завтра, все завтра».

Терзали ли меня в тот момент угрызения совести или осознавала ли я все последствия своего поступка?! Нет! Я была слишком счастлива от того, что сбежала из-под венца, остальное не имело значения. Я, наконец, почувствовала облегчение, после томительных терзаний последних месяцев. Ко мне снова вернулся вкус жизни. Это как после затянувшегося насморка, когда не чувствуешь ни вкуса ни запаха и все становится пресным и однообразным, ты словно попадаешь в вакуум и ничего не чувствуешь, но стоит вкусу вернуться, и ты снова ощущаешь всю полноту жизни и ее многогранность.

Успокоившись, я видимо задремала, да и бессонная ночь дала о себе знать. Очнулась я от скрипа входной двери и, соскочив от страха, стала озираться по сторонам. В гостиной было темно, и я понятия не имела который сейчас час. «Может, мне это померещилось?» – подумала я. Но неожиданно включился свет на кухне, отчего я зажмурилась.

– Не верю своим глазам! – резко раздался голос Кости, и вслед за ним перезвон ключей, упавших на пол.

Мои глаза немного привыкли к яркому свету, и я посмотрела на него. «Точно Костя!» Он уже успел выпрямиться и зашел в гостиную, а, увидев на столе ключи, произнес:

– А вот и пропажа!

Он повертел в руках ключи из цветочного горшка, а потом обернулся и пристально на меня посмотрел. Я сидела в нерешительности, как нашкодивший ребенок, а Костя почему-то усмехнулся:

– Нет, ну я подозревал, что ты способна на многое. Но чтобы сбежать со свадьбы.

– Ты же должен был вчера уехать?

– Ты тоже должна быть сейчас не здесь. – Я насупилась, больше мне ему нечего было сказать, а Костя продолжал. – Знаешь, сегодня Соню по иронии судьбы Валерка не смог отвезти к вам домой, и она, как обычно, пристала ко мне. Порой меня достают ее капризы, но сегодня я был даже рад, что увидел все представление воочию.

– Как папа?

– Вида не подал, держался, как мог.

– Что он сказал?

– Сослался на твое плохое самочувствие. Это Лара позеленела от злости. Ну и свинью ты ей подсунула.

– Меня она не интересует. Я волнуюсь за папу. Он возлагал большие надежды на этот брак. Без поддержки Стаса у него возникнут проблемы с бизнесом.

– Не грузи себя. Проблемы скоро ждут всех.

«Я ведь совсем не подумала о последствиях, которые повлечет за собой мой опрометчивый поступок. Ну что сделано, то сделано».

– Голодная? – неожиданно спросил Костя и отвлек меня от нахлынувших угрызений совести.

– От чая не откажусь. С утра ничего не ела.

Костя вышел на веранду и зашуршал пакетами. Я тоже последовала за ним на кухню, и когда он вернулся, поинтересовалась, есть ли в доме ванная. Он указал на старую обшарпанную дверь. Внутри вид был не лучше. Такие же обшарпанные стены, когда-то выкрашенные не яркой приятной для глаз салатной краской. Углы почернели от плесени и пыли. Но главное были раковина, старая и запыленная, зеркало, висевшее над ней, и вода, тонкой струйкой, бежавшая из крана, а все остальное – мелочи. Я протерла ладонью зеркало и, наконец, взглянула на себя. На мне все ещё оставались свадебный макияж и укладка. Последнее напоминание о сегодняшнем дне. Я принялась смывать макияж, но без специального средства это было затруднительно. Тушь и тени размазывались по лицу, оставляя грязные разводы. Волосы тоже невозможно было расчесать, их нужно только мыть. Ладно, пойдет и так! Потом я задрала ногу, поставила ее на край ванны и осмотрела ее. Ссадина отменная! Наружная сторона правой лодыжки была полностью счесана. Вот почему она так болела! Я хотела промыть ее водой, но подумала, что лучше спросить у Кости перекись. Когда вышла из ванной, он уже вовсю хозяйничал на кухне. Резко в нос ударил запах жареных яиц и ветчины.

– Угощать особо нечем, – произнес он, увидев меня. – Достань тарелки и кружки вон в том буфете и пойдем.

Я так и сделала. В гостиной на столе уже стояла тарелка с порезанными помидорами и огурцами, поверх которых лежал зелёный лук, а рядом с ней – нарезанный ржаной хлеб. На деревянную дощечку Костя поставил сковороду с жареными яйцами и ветчиной, которые все еще соблазняюще скворчали. Увидев, все это, в животе заурчало. Я и вправду очень сильно проголодалась и, поскорее расставив тарелки, присела на стул. С ужином было покончено в два счета. И только после этого я вспомнила, что хотела попросить у Кости перекись. Он поначалу удивился, но, окинув меня взглядом, все понял:

– И где же тебя угораздило счесать так ногу? Хотя, у кого я спрашиваю. Что на этот раз окно или забор?

– Неудачно спрыгнула с забора.

Костя закачал головой и усмехнулся:

– Нет, ты меня умиляешь. Сейчас принесу из машины, – и он отлучился на несколько минут. – Вот держи, – и Костя протянул мне белый пластиковый пузырек и немного ваты, а, присев на стул, добавил. – И когда ты повзрослеешь?! Как сигала в детстве через заборы, так и сигаешь.

Я молча открыла перекись и, смочив вату, принялась аккуратно обрабатывать ссадину. Она жутко защипала, и я сморщилась от боли. Костя подсел ближе и подул на нее.

– А не проще было заранее отменить свадьбу, и не доводить все до крайностей.

– Возможно, но я так и не решилась поговорить с папой. Думаю, он бы не принял отказа, да и Лара, узнав обо всем, не допустила этого. Уж она бы точно позаботилась, чтобы эта свадьба состоялась.

– А зачем вообще соглашалась? И дураку было понятно, что ты не хотела замуж.

– Думала, стерпится-слюбится, что папе виднее.

– Но это же тебе жить с человеком, не ему. Я ведь постоянно твердил тебе об этом.

– Знаешь, – произнесла я и, закрыв перекись, поставила ее на стол. Костя пересел на стул, а я, обхватив руками колени, продолжила говорить. – В последние дни до свадьбы я очень много вспоминала маму. Их брак с папой нельзя назвать идеальным. Я видела, как она страдала из-за его постоянных измен. Родители почему-то думают, что дети ничего не видят и ничего не слышат, но я всё видела и всё слышала. Сколько раз я находила маму в их спальне, заплаканную, с немигающим взглядом. Я стояла под дверью и смотрела в щелку, боясь к ней подойти, а потом убегала… Хотя не сказать, что папа был каким-то тираном. Просто они, видимо, разлюбили друг друга или вообще никогда не любили, может, разлюбил папа, а расстаться… Ведь правда, можно же было расстаться и не причинять друг другу столько боли.

– Они, наверное, думали о тебе.

– Возможно, но не слишком ли была высока цена? И я-то всё видела. Неужели они этого не замечали? Поэтому и сбегала каждый раз, чтобы не видеть всего этого.

– Люди слепы. Можно разглагольствовать об этом сколько угодно, но, попав в похожую ситуацию, ещё не факт, что ты поведешь себя по-другому. Поэтому не заморачивайся, – и Костя приподнялся со стула и направился на кухню, напоследок бросив. – Уже поздно. Тебе нужно отдыхать, – и вышел на улицу.

Я посидела ещё несколько минут и ушла в спальню, прикрыв дверь, но она тут же со скрипом приоткрылась. Я попыталась закрыть ее снова, надавив посильнее, но она открывалась вновь и вновь. Я лишь окинула беглым взглядом железную щеколду, и отошла к кровати, сбила подушку, закатила покрывало и, потушив свет, прилегла. В щель между стеной и дверью пробивался свет из гостиной и попадал мне на глаза. Я приподнялась и, обхватив руками колени, присела. «Нет, я всё сделала правильно, – твердила себе. – С трудом представляю, какая бы жизнь меня ждала со Стасом. В любом случае все закончилось бы разводом». Резко стало темно, и скрипнул диван. «Костя вернулся!..» – и я невольно опустилась на подушку. Лунный свет озарил мне лицо. «Да, что ж такое!» – возмутилась я и приподнялась, чтобы задернуть штору. Раздался кашель. Я мигом прилегла, натянув покрывало до самого подбородка, наверное, пытаясь скрыть волнение, которое закралось мне в сердце. Не имеет смысла отрицать, что я тщетно думала о том инциденте под елью, хотя отчаянно и пыталась гнать от себя эти мысли. Снова скрипнул диван, и раздались шаги. Я насторожилась и, приподнявшись, натянула покрывало чуть ли не до носа. Скрипнула половица возле входа в гостиную и открылась дверь, ведущая в сад. Я выдохнула и, перевернувшись на спину, сделала три глубоких вдоха и три медленных выдоха. «Все, а теперь спать!..» и отвернувшись к стене, прикрыла глаза. Но мне не спалось, дневной сон дал о себе знать. Как уснула, не помню, но утром меня разбудило бодрое кукареканье соседских петухов. Я потянулась от души и вышла из комнаты. Гостиная была залита яркими солнечными лучами, в которых порхали частички пыли. Кости в доме не было. Я прошла на кухню и, набрав в чайник воды, поставила его на газ. На часах семь тридцать. Когда чайник вскипел, я выглянула во двор. Костя сидел под навесом и курил.

– Доброе утро! – произнес он и затянулся.

– Доброе… – ответила я и, невольно скрестив руки на груди от обдавшего холода, спросила у Кости:

– Кофе будешь?

– Не откажусь…

Я вернулась в дом, приготовила кофе и снова вышла. Костя с кем-то говорил по телефону:

– Здесь!.. Сонь! На этот раз я кристально чист. Ты и сама прекрасно знаешь, что я ещё в пятницу должен был уехать. Но не уехал из-за глупой оплошности!

Я подала Косте кружку, а он протянул мне телефон. Я успела сказать Соне только «Привет!», как она обрушила на меня лавину негодования, что половину из того, что она говорила, я не в силах была разобрать.

– Сонь, правда, на этот раз он ни при чём. Я сама заварила эту кашу.