Дважды в одну реку

– Может, тебе хватит жить мечтаниями? – резко спросил Максим. – Может, ты начнешь, наконец, просто жить?

– Я не могу! Я еще так много не сделала! – Даша выбежала из комнаты и бросилась на кухню, суетливыми движениями включила кофе-машину, отчего-то думая, что доза кофеина – это именно то, что ей сейчас необходимо.

Макс пришел следом, забрал у нее из рук чашку кофе, выплеснул его в раковину и заварил зеленый чай. Он, конечно, знал, что Даша много работает, психует и устает, но все равно был напуган тем, насколько расшатаны ее нервы.

Даша открыла шкаф с посудой, достала чистую чашку и вновь потянулась к кофе-машине.

– Ты не будешь пить сегодня кофе, даже если мне придется выливать чашку за чашкой, – спокойно произнес Максим.

– Я буду пить, что хочу, – сказала Даша, отчего-то стало очень важным отстоять свое право на этот в общем-то ненужный ей кофе.

– Ошибаешься, – Максим поставил перед ней чашку с чаем.

– Ты не понимаешь! Ты просто не понимаешь! Я занимаюсь финансами скоро как половину своей жизни, – Даша сделала глоток горячего чая.

– Даша, кто мешает тебе заниматься финансами? – осторожно спросил Максим.

– Ты думаешь, я могу ими нормально заниматься здесь? – Даша резко отставила чашку.

– Я думаю, что ты по своей воле приехала в Ростов и занялась здесь той работой, которой хотела.

– Нет, не той! – Даша выскочила из-за стола и убежала в спальню.

Она вела себя как конченая истеричка, и если Макс сейчас же уйдет, она его даже не осудит.

Макс сказал ей о своем будущем разводе. Что значило это для нее, для них? Сделал ли он это из-за нее или ради нее? Хочет ли он быть с ней? И чего хочет она сама?

Даша отреагировала на его новость совсем не так, как Максим того хотел. Он ожидал радости, вопросов, но, может быть, был чересчур самонадеян. Тогда восемь лет назад Даша была рада его разводу, они пару выходных гуляли в ночных клубах, распевая песню Emancipation. Теперь все изменилось, изменилась Даша, он и обстоятельства, правда, Макс считал, что эти перемены были к лучшему. Он мог хлопнуть дверью и уйти, отправиться ночевать в гостиницу, ведь в его квартире пока была будущая бывшая жена. Вот только подобный уход выглядел слишком импульсивным и незрелым, а Макс изо всех сил старался совершать только обдуманные поступки. Он допил остывший Дашин чай, вымыл чашки и вышел из квартиры, тихо прикрыв дверь, правда, отправился не искать место для ночлега, а сбросить злость и недоумение небольшой прогулкой.

Макс ушел, она сама слышала, как он щелкнул выключателем в прихожей, а потом осторожно закрыл дверь. Даша вновь все разрушила сама – с возрастом ее талант разрушать не ослаб, а, наоборот, заиграл новыми гранями.

Она приняла душ и надела мягкую пижаму – в отсутствие Максима не было никакой необходимости в черном шелке и обнажающих тело кружевах, зарылась лицом в подушку и позволила себе заплакать. Давно следовало запомнить старое правило: не смешивать работу и личную жизнь, причем не только в том, что касалось отношений с коллегами, но и когда речь шла о том, чтобы разделять расстройство из-за работы и из-за отношений, может быть, самых важных в ее жизни.

Несколько километров по пустынным улицам города, холодный весенний воздух, норовящий заползти под кожу, опустошенность вместо злости – Максим был готов вновь встретиться с Дашей. Она заперла дверь на все замки, видимо, не ожидала, что он вернется. Что ж, еще несколько лет назад Макс бы и не стал возвращаться – обиды было достаточно, чтобы заставить его вновь пустить их отношения под откос.

Даша спала в странной позе, расположившись почти по диагонали. Макс тихо, стараясь ее не разбудить, лег рядом. Они, как слепые, бродили по лабиринту своих отношений, постоянно возвращаясь в одну и ту же точку: встреча, страсть, расставание, они выручали друг друга из трудных ситуаций, отдавались друг другу, а потом вновь разрывали все в мелкие клочья. Каждый следующий раз соединить разрушенное становилось все сложнее, но они искусно соединяли, отношения менялись, на них, как на живом теле, появлялись рубцы и шрамы, но Макс надеялся, что эти многострадальные отношения одновременно становились все сильнее.

В 4-30 зазвонил Дашин будильник, Макс понимал, что через десять минут зазвонит другой, а еще через десять – третий. Такой ранний подъем мог означать только одно – Даша куда-то собиралась.

– Куда ты сегодня? – хриплым со сна голосом спросил Максим.

– В Москву, – Даша нехотя подняла голову с его плеча, – Завтра вечером вернусь.

Они доехали до аэропорта в тишине, под меланхоличные песни Цезарии Эворы, так любимые Дашей. Даша дремала, а, когда открывала глаза, молча смотрела на Максима – для нее вдруг стало очень важным понять, как он превратился в сильного и уверенного в себе мужчину, мужчину, которого она была готова принимать как равного себе.

– Помнишь, мы ходили на ее концерт в 2005 году? – спросила Даша, услышав первые аккорды бесконечно грустной Sodade.

– Даша, давай уже не вспоминать то, что было раньше, а создавать что-то новое, – Максима беспокоило, что Даша так настойчиво вязнет в прошлом, – А вообще я помню каждый день, который был у нас с тобой, – Он прибавил громкость и салон автомобиля заполнил проникновенный голос.

***

Москва, бешеная скорость, большие возможности, вечная спешка. Даша была своей в этом городе, ощущала себя в нем как рыба в прозрачной воде, мчалась вместе со всеми, расталкивала конкурентов и иногда чувствовала себя почти счастливой. Почти – ключевое слово, но на сей раз даже это ощущение к ней не приходило. Она наблюдала за всем происходящим словно со стороны. Успешные встречи, переговоры в центральном офисе банка, довольное ею руководство, должность руководителя ростовского филиала у нее почти в кармане, заманчивые предложения от хед-хантеров: завидные должности в двух крупнейших государственных банках, на выбор Питер или Москва. Не было не то что счастья, даже удовлетворения.

Около семи Даша вошла в зал нового ресторана на Смоленской площади, приглушенная музыка, сияние хрусталя, аромат блюд, достойных мишленовских звезд. За столиком возле окна сидела ее бывший научный руководитель, член правления одного из ведущих банков страны Галина Алексеевна Степановская.

– Галина Алексеевна, добрый вечер! Извините за опоздание, видимо, жизнь в Ростове ослабила мое московское чувство времени, – приветливо улыбнулась Даша.

– Ничего страшного, я сама приехала раньше. Последняя встреча оказалась короче, чем я предполагала.

Степановская оказалась важным человеком в Дашиной жизни, в свое время она выделила способную аспирантку из провинции, помогла ей написать блестящую кандидатскую диссертацию, поддержала в идее поехать в Уортон, а потом давала ценные советы во время работы в Цюрихе и, конечно, в Москве. Галина Алексеевна отнюдь не была доброй феей-крестной, скорее, она видела в Даше юное подобие себя и оттого радовалась успехам девушки почти как своим.

– Что на работе? Какие новые варианты? Ты еще не оставила эту идею с рождением ребенка? – Степановская выстреливала вопросами, не давая Даше перевести дух.

Даша быстро отчиталась по ситуации в банке, рассказала о предложениях работы и твердо сказала, что все также хочет ребенка и обязательно его заведет.

– Ну хорошо, побудешь ты в декрете месяца четыре и вернешься на работу. Я вообще не понимаю, почему ради этого стоило ехать в Ростов. Твоя мама вполне могла приехать в Москву сидеть с ребенком, и даже сейчас ты можешь принять предложения и вернуться сюда или поехать в Питер. Ты же не собираешься провести с горшками-ползунками дома несколько лет?

– Не собираюсь, конечно, – Даша улыбнулась, зная нетерпимое отношение бывшей руководительницы к женщинам-домохозяйкам, – Но я хочу иметь возможность быть рядом со своим ребенком, а ни в Москве, ни в Питере, тем более, на новой работе это невозможно. А в Ростове я могу все это обеспечить.

– Даша, ну вот ты занимаешься ерундой, неужели это непонятно, – горячилась Степановская – Ты думаешь, ребенок понимает, кто ему попу вытирает, мама, бабушка или няня.

– Галина Алексеевна, я уже все решила, – мягко остановила ее Даша, – Тем более, максимум через два месяца я получу должность руководителя ростовского филиала.

– Даша, но это же все не то! Я тебя учила, чтобы ты уехала назад в свою провинцию? – Даша хотела было возразить, что никто ее не учил, да, Степановская была хорошим научным руководителем, могла помочь советом, но не больше. – Или произошло что-то еще, что держит тебя в Ростове?

– Я встречаюсь с Максимом Звенигородцевым, – ответила Даша. Галина Алексеевна была в курсе истории ее университетской любви и последующих перипетий.

– Даша, нет! Как ты можешь? – взвилась бывшая руководительница. – Чем он сейчас занимается? Протирает штаны в конторе своего отца?

– Отец Максима умер, и он сам руководит строительной компанией.

– Даша, это не то! Это же не твой уровень! У тебя блестящие перспективы. У тебя тот возраст и то образование, когда все дороги открыты перед тобой! Нет, я еще понимаю твое желание родить ребенка, биологические часы и прочее, но Максим. Он же вообще никто для тебя. Он оборвет все твои шансы на блестящую карьеру.

Даша мысленно усмехнулась: Степановская подняла настоящую бурю в пустыне, а она ведь еще не знала, каким тяжелым еще совсем недавно было положение компании Максима, не знала о том, что он женат и имеет маленького ребенка, что он переехал к Даше, а она не сказала ни слова против.

– Галина Алексеевна, я просто хочу быть счастливой, – Даша нехотя отломила ломтик нежнейшего сибаса.

– Даша, что за кухонные разговоры? О каком счастье ты говоришь? Ты что такая наивная, что рассчитываешь найти счастье с мужчиной? Это же просто бабство!

– Галина Алексеевна, – попыталась возразить Даша.

– Не нужно меня прерывать! Ты собираешься променять карьеру на какого-то заштатного Максима, который ничего в своей жизни не добился, который будет только паразитировать на тебе. Тебе это надо? Ты ради этого поехала в Уортон? – Даша могла бы сказать, что чего-то Максим точно добился, но по меркам Степановской только упоминания в федеральной прессе и должности с оплатой не меньше миллиона хоть что-то значили в этом мире.

– Я не собираюсь жертвовать своей карьерой, – тихо произнесла Даша. – Я только хочу завести нормальную семью и побыть немного женщиной, – что ж она, наконец, нашла силы признать это.

– Ты меня очень разочаровала Даша, – Степановская отодвинула недоеденный салат, – Мне нужно ехать.

Что ж, Даше тоже нужно было ехать, она не хотела оставаться в этом городе ни минуты, не хотела выслушивать рассуждения о никчемности Максима, о глупости ее планов, о том, что ей следует сделать. Ей было достаточно лет и она совершила достаточно ошибок, чтобы, наконец, приобрести право самой принимать решения.