Новая Зона. Ген Ангела

– Монах, ты был женат? Или девушка любимая была у тебя когда-нибудь?

– Да.

– Представь себе, что ты стоишь у алтаря и хочешь надеть своей любимой кольцо. Вдруг в нее стреляют, и ты видишь ее лежащей в луже крови. Вот такие были ощущения.

Монах задал ей еще несколько вопросов и отпустил.

* * *

Ирина, которая после встречи с Монахом дала слово больше не интересоваться судьбой незнакомца, вскоре обнаружила себя сидящей возле медблока. Ничего не поделаешь, ее тянуло к нему как магнитом. Под медблок был переоборудован небольшой зал в одном из крыльев дворца, а хозяйничал тут доктор, которого все называли просто Док. Работы у него было много, ведь лагерь находился если ли не в самом сердце Зоны, то ближе других к ее центру. Каждый день приносили бедолаг, покалеченных аномалиями и мутантами, и доктор совершенствовал свое искусство, сочетая классические способы лечения и нестандартные, но действенные артефакты.

Вот и сейчас он разводил «желчь» для больного вместо антибиотиков, которых не было. Пулю из ноги он извлек, раны обработал, плечо вправил. Сломанные ребра больной сам подлатал «родниковым сердцем», которое Док нашел у него в нагрудном кармане, но до полного их сращивания было еще далеко. К счастью, легкие оказались не повреждены.

Ирина вызвалась помочь, и Док с радостью поручил ей процесс приготовления лекарства.

– Как он? – спросила девушка, изо всех сил тряся бутылку с водой, в которой разводилось вещество «желчи». Лекарство из нее готовили примерно так, как делают гомеопатические гранулы: многократным разведением. Добавляют каплю средства в бутылку с чистой водой и трясут несколько минут. Затем берут каплю получившейся жидкости, добавляют в следующую бутылку с чистой водой, опять трясут и так далее, пока в последней бутылке не останется одна-две молекулы исходного вещества. Или просто воспоминание о нем.

– Если воля к жизни есть – все будет хорошо, – ответил доктор, про себя удивляясь интересу этой холодной красавицы к человеческому существу.

– Он в сознании?

– Был в сознании, когда я пулю вытягивал. Терпеливый парень. Я дал ему чай с нашими травами, теперь проспит до утра сном младенца.

– Что-нибудь необычное он рассказывал?

– Не до разговоров нам было. Вот только он спросил, знаю ли я его. Странный вопрос. Он что, знаменитость?

– А вещи его где?

Доктор кивнул на кучу тряпья, брошенного в углу. Ирина поставила бутылку и, не стесняясь доктора, стала рыться в вещах незнакомца. Буквально через минуту она вытащила скомканный кусок камуфляжной ткани.

– Что это?

– Это то, что ему жизнь спасло. В него стреляли, а он под курткой был обмотан вот этим. Похоже на вашу с Питом броню. Примотал к себе бинтами, как бронежилет. Поэтому только ребра переломаны. Хорошая ткань.

Не то что похоже. Это была она, броня Пита, тот самый материал, из которого делались защитные комбинезоны для их группы и для Юли в том числе. Откуда этот парень мог ее взять? Ирина со всех ног бросилась во двор на поиски Пита.

Оказалось, что Пит и Михей не возвращались. Хотя давным-давно должны были. Монах ходил мрачнее тучи и как будто злился на нее. Во дворе происходило какое-то движение – это бойцы вставали во внеурочную службу на стены дворца. Начинало темнеть, по всему периметру включались прожекторы. Похоже, Монах готовился к набегу и боялся, что его надежды на Пита не оправдались.

Тогда Ирина окликнула настоятеля и указала на Лаки. Пес бегал от одного бойца к другому, с удовольствием принимая участие в общей движухе. Девушка напомнила ему случай, когда год назад Пита ранили, и он так же, как в этот раз, не вернулся в лагерь до темноты. Лаки тогда оставался в Долгопрудном у Ирины. Вечером пес вдруг пришел в ужасное волнение, запросился на улицу. Она только погуляла с ним и посчитала это желание блажью. Но пес так настойчиво бился головой в дверь, пытаясь открыть ее и выйти, что она забеспокоилась, как бы он не получил сотрясение мозга. Она выпустила его, пес помчался в лабораторию, метался там, что есть сил рвался в Зону. Пришлось сделать ему укол снотворного. После этого пес сник и пролежал в тоске до утра, утром же отказался от еды. От еды! Док в это время вытягивал Пита с того света. Лаки не ел до тех пор, пока Питу в лагере не стало лучше.

Сейчас пес выпрашивал лакомства и весело вилял хвостом. Монах улыбнулся, подозвал его, почесал за ушами. Пес вытащил у него из кармана какой-то платок, в который был завернут кусок хлеба, и угостился. За жизнь Пита пока можно было не волноваться.

У Ирины появилась идея. Она спрятала вещи Юли и Светы по разным углам во дворе и подозвала Лаки. Он подошел, внимательно глядя на нее. Она дала ему понюхать кусок защитной ткани, найденной у незнакомца, и скомандовала «ищи». Пес побежал было к медблоку, где лежал незнакомец, но Ирина заступила ему дорогу, дала команду «фу» и еще раз «ищи». Пес немного подумал, побежал по двору, тщательно принюхиваясь, и нашел футболку Юли. У Ирины от волнения заколотилось сердце. Вот оно что! Значит, эта ткань с комбинезона сестры. Теперь у нее есть доказательство причастности незнакомца к Юлиной судьбе.

Глава 8

Когда на третий день после своего предыдущего посещения Профессор вошел в камеру к Юле, она лежала на тюфяке в позе эмбриона и не двигалась. Ей было очень холодно и страшно, когда в обещанный день Профессор не явился. Но она твердо решила выказывать полное доверие и быть послушной, если он все-таки придет. Если явится – значит, все это проверка. Она будет сдержанной, она прикинется, что всецело доверяет ему.

– С добрым утром, Юлия Сергеевна, – поздоровался Профессор, потирая руки. – Прохладно здесь у вас.

Он подошел к девушке, потрогал пульс.

– Вы молодец, исполнили мою просьбу. А я не оправдал вашего доверия. Но уверяю вас, все это только для вашего же блага. Как вы себя чувствуете?

Юля села на кровати, подавив внезапно накативший рвотный позыв. Смотрела себе под ноги, потому что глаза, наполненные ненавистью, могли выдать. Когда она подняла их на Профессора, в них были только слезы.

– Как же именно голод и холод послужат моему благу?

Профессор подал ей стакан морковного сока.

– Все в свое время, моя дорогая. Я хочу, чтобы ты верила мне, – ласково сказал он, погладив ее по руке. Юля напряглась, но руку не отдернула. – Я приду завтра, и мы начнем наши беседы. Теперь без всякого обмана. А сегодня я прошу тебя подумать и написать по пунктам, что тебе нравится в нынешнем мире и что не нравится.

Профессор ушел прежде, чем она успела о чем-либо его спросить.

«Это похоже на обход врача в больнице», – подумала Юля, но развить мысль не успела. В камеру зашел какой-то человек в штурмовой маске-балаклаве, очках, защитном комбинезоне и перчатках. Широкие плечи, узкая талия, высокий – значит, мужчина. Юля как-то сразу почувствовала расположение к нему и перестала бояться.

– Юлия Сергеевна, добрый день. Меня зовут Иван, я ваш личный помощник на время вашего здесь пребывания. Пойдемте со мной. Вы переезжаете в более комфортные апартаменты.

– Личный помощник? А зачем такая экипировка? Я что, чумная? – Ей показалось, что он улыбнулся, хотя через маску и очки увидеть его лицо было невозможно.

– Нет, это я слегка чумной, – просто ответил Иван, и девушка сразу поверила ему.

– Тогда давай на «ты», – сказала она игриво и сама себе удивилась. Холодок прошел по коже, она начала догадываться. Опять то самое чувство, только слабее.

– Выключите пси-воздействие, я сама пойду, – яростно крикнула она куда-то в потолок, где, по ее мнению, могли располагаться камеры слежения.

– Нет никакого пси-воздействия, это вы на меня реагируете, – как бы извиняясь, сказал Иван. – Простите, в следующий раз я усилю защиту.

Юля не стала с ним спорить, вспомнила о послушании и пошла за Иваном, но вдруг остановилась.

– А Маруся? – спросила она.

– Крысу мы к вам переведем, если так хотите, – дружелюбно ответил Иван. – Только это не Маруся, а скорее Марис, мальчик.

Юля против воли прыснула, и Иван, кажется, тоже усмехнулся. Это место теперь даже чем-то нравилось Юле.

Иван завязал девушке глаза, и они пошли по коридору, затем недолго поднимались на лифте, затем опять шли по коридору, но запах в этом коридоре был уже совсем другой. Исчезли нотки затхлости и сырости, пахло пластиком и немного больницей.

Иван привел ее в новую камеру, запер дверь и снял повязку. Это была чистая и уютная комната размером примерно четыре на четыре метра, с аккуратной кроватью, столом и стулом. Стены и потолок белые, за исключением одной, с изображением окна и туманного утреннего моря за ним. Фотообои в камере особенно ее умилили. А еще… да, там был душ! На столе стоял еще один стакан морковного сока и небольшая булочка. Где они взяли ее в центре Москвы? В том, что она недалеко от Маяковки, – Юля не сомневалась. Когда ее вели в это здание (вернее, когда она сама бежала с завязанными глазами), она запомнила, что шли они не больше двух километров по хорошей дороге. По ощущениям – в сторону «Баррикадной». А где у нас там могут быть большие здания с глубокими подвалами? Да где угодно. Но она решила, что это сталинская высотка на Кудринской площади, или Дом авиаторов. Ходила в детстве на экскурсию, узнала, что под зданием есть подземный бункер, по площади не уступающий наземной части сталинки. И запомнила запах. Она была особенно чувствительна к запахам – это у них семейное, от мамы.

– Это ты нас с подругой сюда заманил? – спросила Юля у собравшегося уходить Ивана.

– Нет, я про вас узнал только сегодня. Не забудьте выполнить задание Профессора, Юлия Сергеевна. Как закончите – позвоните, – сказал помощник, указав на кнопку возле двери. – Я в вашем распоряжении двадцать четыре на семь.

Он ушел, и повеселевшая Юля, стараясь не глотать кусками, сжевала булку и запила соком. Потом ушла в душ и, совершенно не обращая внимания на камеру в потолке, с удовольствием смыла с себя вековую грязь. Когда лет через сто она вышла из ванной, в комнате стояла клетка с Марусей, вернее, с Марисом.

– Значит, вот как? Значит, ты подсадной? Шпионил за мной, а я тебе все тайны доверяла. Кормила тебя последним куском хлеба, а ты, поди, на госпайке был? Да-да, тебя сдали со всеми потрохами. «Мальчик». Откуда они знают, какого ты пола, а?