Цельнометаллический человек

– Платон Георгиевич, вас ждут на совещании. Москва.

– Коллеги, не расходимся, – грузно поднявшись, Озеров деревянной походкой покидает свой кабинет.

– Я пойду, подышу, – минуту спустя Петр говорит долговязому Ване. Невозможно торчать здесь в бездействии. Его не потеряют, всю информацию сразу же сбросят в коммуникатор. Отпустят Озерова, и Петр вернется.

Только у замначальника Петр вспомнил, что забыл компьютер в машине. На нем гриф секретности, по рабочим вопросам запрещено пользоваться сетью и облаком, технику, вон, индивидуальную выделили, ретробук, похожий на те, что использовались во времена динозавров. А он хорош гусь, по-простецки оставил его лежать на сиденье. Сквозь стекло издали видно.

Да тут что угодно забудешь! Все, кроме бедствующего «Санкт-Петербурга», теперь кажется незначительным.

Петр подходит к робомобилю. Дверь перед ним открывается, геометрия салона меняется, и сиденье разворачивается лицом к детям. Петр с тихим скрипом садится, вглядывается в милые личики. Реалистичные, с крохотными родинками и голубыми прожилками вен, у Верочки шрамик и царапина на щеке. Вечные дети. Не настоящие. Самые лучшие. Просто подделка.

В следующий момент металлическая рука Петра непроизвольно сжимается и переламывает полный секретов ретробук пополам. Он не может удержать вскрик, – от боли, но больше от ужаса. На борту «Санкт-Петербурга» тестируется компактный атомный реактор, самый мощный из существующих в мире. Если предположить, что лодка осталась сидеть на рельефе, она наверняка получила сильнейшие повреждения. По идее, реакция должна быть приостановлена, но… Из-за аварии там все может рвануть!

Ученые много раз моделировали поведение развороченного атомной бомбой вулкана. По их мнению, со стороны вулкана это не повлечет глобальных последствий. Слишком аккуратное заявление для тех, кто не может делом подтвердить гипотезу. Так что, это теория. А в жизни?

В жизни раз в год и палка стреляет. Навороченные инновационной техникой лодки врезаются во взявшиеся невесть откуда вулканы. С реакторами происходят неучтенные ситуации. Уникальные сейсмически активные зоны реагируют неожиданно. Сам по себе взрыв может вызвать цунами столь чудовищной силы, что береговую линию попросту смоет. Уничтожит Русийград, сметет разноцветные городишки айфонников, от гигантской волны пострадает Авачинская губа, а там Петропавловск-Камчатский, пункт базирования Тихоокеанского флота, Вилючинск… Под удар попадут и острова Курильской гряды.

Если «Петруха» не утерян, то на редкость неудачно сидит. Как магнитная мина, прилепился по линии месторождения русия. Его детонация затронет разведанный пласт породы на глубинах, к которым есть техническая возможность добраться. Тихоокеанский русий рискует остаться утраченным на многие годы.

Тут же случается припадок у коммуникатора. Динамики беспилотника взрываются извещениями. Согласовали эвакуацию. Видать, совсем плохи дела…

Дети по-прежнему в ждущем режиме, неподвижные, с неестественно широко распахнутыми глазами.

Петр сам удивляется, когда говорит:

– Я люблю вас, – и от всего сразу ему хочется разрыдаться.

– Папа! Поехали есть маргариту? Ну пожаааалуйстааа… – хнычет Женя, отчего-то включившись. Мертвая Верочка продолжает сжимать в кулачке увядший листок.

– Я люблю вас, – с нажимом повторяет Петр, словно пытается с кем-то поспорить. – Малыш, пожалуйста, вернись в спящий режим.

Они столько времени продолбали впустую! Видимо, решали, можно ли светить катастрофу. А теперь нужно успеть эвакуировать вглубь материка население. Эвакуировать под благовидным предлогом, конечно. Потому что официально внештатной ситуации с М216 «Санкт-Петербург» по-прежнему нет, погружение проводится в режиме строгой секретности.

Петр называет геолокацию бортовому компьютеру, сгребает обломки ретробука, выскакивает из робомобиля и бежит в офис так быстро, как, наверное, ни разу в жизни не бегал. За его спиной робомобиль разворачивается. Он должен доставить детей туда, где, по мнению Петра, безопасное место.

Хоть бы успели.

Хорошо, что Соня сейчас далеко. И разобрана, ни о ком не волнуется.

– …Они так и не вышли на связь. А нам до них никак не добраться… Епты! – рухнув в кресло, Озеров трясущимися руками наливает стакан воды из графина. – Твой же плешивый венткороб, Петя! Мы столько денег и времени утопили! Ты бы слышал, что мне сейчас сказала Москва!

Петр смотрит в постаревшее лицо замначальника. Он все понимает.

– Население оповещено. Начата плановая эвакуация с береговой линии, – отстраненно сообщает подключившаяся к сети девушка-андроид.

– Нет у нас второй такой глубоководной машины. Поверить не могу, что это случилось. Какой-то сон, а проснуться никак не выходит, – говорит Ваня, теперь с мокрым пятном на груди. Костяшки у него на руке красные, стертые, а руки разбухшие от воды. Видимо, заметил пятно и неистово застирывал в туалете. Потому что тоже не вышло бездействовать. – Но может, они сами, изнутри как-то починятся? Там тринадцать андроидов, у каждого в базе технический протокол.

Какой пустой разговор, сообщают друг другу очевидные вещи. Распирает, молчать невозможно. Петр прижимает скованные в экзоскелет руки к лицу, расставляет пальцы, прикрыв ими нос и упершись себе в переносицу. Начинает мерно раскачиваться.

Вперед-назад. Павлик на «Санкт-Петербурге». Вперед-назад. Петька дурак.

– Лодку ищут военные.

– Но…

– Вань, не перебивай старших! Они даже на дне адского котла ее нащупают, будь уверен. А когда найдут, – Озеров поднимает покрасневшие глаза на Петра. – Извини, Петь, я по-простому. Сил нет слова подбирать. Если «Санкт-Петербург» невозможно вернуть, они прицельно выбьют то, что осталось от лодки. Сбросят «Петруху» на дно желоба, там до наших секретов уже не добраться. Оставлять ее торчать там нельзя, это шведский стол для Соединенных.

– Но… – потрясенно выдыхает Ваня. – Нельзя же так…

– А ты хочешь дать Соединенным наши лучшие технологии? Прямо на блюдечке поднести? Нате, тырьте! Вот вам самый мощный в мире компактный реактор. Получите-распишитесь?!

Петр сквозь стеклянную стену смотрит на панно с фотографией счастливых представителей АО «ЗАСЛОН» и Курчатовского института. Ему больно от того, с какой надеждой они глядят в будущее. Среди них мерещится Павел. Он тоже улыбается, стоит чуть в стороне от других. Одет в любимый темно-синий костюм и в один из своих удушающих галстуков.

В этот момент в голове у Петра все проворачивается. Как в калейдоскопе, из привычной картины складывается нечто иное. Его озаряет, что нужно сделать.

Почему никто из них раньше не догадался?!

– Платон Георгиевич, у нас на верфи заморожен тестовый М126, «грузовичок». Помните? – говорит Петр.

«Грузовичок» – одноместный бот с титановым прочным корпусом и прототипом компактного ядерного реактора. Большой брат реактора установлен на «Санкт-Петербурге».

Конечно, Озеров помнит. Когда наверху распорядились прекратить транжирить бюджет, замначальника стучал кулаком, зеленел и три дня общался со всеми сквозь зубы. Уж очень он верил в концепцию малотоннажных судов.

– Есть такой. Только что он нам даст? У него испытания проводились на глубине тысяча двести. «Петруха» ниже лежит, раз военные до сих пор не нащупали, – Озеров трясет головой, и его полные щеки дрожат. – Нет, Петь. Это первое, что я прикидывал… Ниже тысячи двухсот «грузовичок» не нырнет. Да и когда я ему консервацию подмахнул? Небось, года три-четыре прошло?

– Пять с половиной лет, Платон Георгиевич. В январе. – Поправляет девушка-андроид.

– Ну вот. Видишь? С тех пор официально к «грузовичку» не притрагивались. А неофициально… Ну, с него Крайневу понадобилось оборудование, что-то они на своей верфи шаманят. Зато, реактор все еще здесь, под замком в Русийграде. Впрочем, хватит трындеть о пустом. Что он может, этот «грузовичок»? Ничего.

– Ну да. Сам по себе ничего не может. Только глубоководных дронов возить, его же для горного дела спроектировали, – говорит Петр. – Зато я человек, который может управлять «грузовичком» и знает все о программировании дронов.

– Ты? Это ты человек?! Да ты такой же дрон, как твои железяки! – упершись в стол, Озеров аж поднимается. Лицо его багровеет. Кажется, замначальника собирается закричать, но вместо этого возвращается в кресло. Сдавшись, Озеров вздыхает. – Ладно. Давай, говори.

И Петр рассказывает:

– Вы готовите для меня «грузовичок» и быстроходное судно обеспечения, чтобы до Курило-Камчатска подкинули. За это время я собираю колонию муравьишек и пишу программу внедрения их оперативки в «Неву». Просто представьте: «грузовичок» способен нести два трансформирующихся глубоководных дрона. Конструктивно они ничем не отличаются от поставленных на «Санкт-Петербург». Значит, внизу мы получим несчетное количество комбинаций и форм. Многоцелевое использование, все как вы любите. В качестве аргумента напомню, что с дронами на борту буду я.

– Ты бредишь.

– У меня есть допуск, – упирается Петр. – К тому же, никто другой там не справится. Просто соберите мне «грузовичок».

Озеров все-таки начинает кричать:

– Петь, ну че ты на рожон лезешь?! Мир спасти распирает?! А если глюкнет экзоскелет? Или еще что-то подобное? С тобой список рисков на три экрана, не меньше. Пойдет что-то не так, и… Все. Понимаешь? Останешься за пультом как коротнувший андроид. Ты же без вот этого вот, что на тебе, – Озеров неопределенно крутит в воздухе пальцем, – па-ра-ли-тик. Еще и второй реактор угробишь.

Повисает неприятная тишина. Озеров печально заканчивает:

– «Грузовичок» с тыкву размером. Два дрона туда только и влезут. Что они могут сделать? Ээх… Капля в море.