Черно-красные нити

KAP_J: Тогда не едь

SKY-P: Ну он зовет, как – то не охота резко отшивать…

KAP_J: Отшей плавно

SKY-P: Зануда!

KAP_J: Так и скажи, что он тебе понравился.

SKY-P: Я не знаю. Тэм сказала, что он слишком торопит события и вообще, кажется, он ее бесит.

KAP_J: Она знает толк в парнях

SKY-P: В смысле?

KAP_J: Твои слова.

SKY-P: Она считает меня ребенком, прикинь, так и сказала. Может просто волнуется?

KAP_J: Может у нее есть на это причины?

SKY-P: Какие, например?

KAP_J: Не знаю, я же не Тэм…

SKY-P: Представь, что ты она. Что тебя могло бы беспокоить, если я поеду?

KAP_J: Да все, блин…

SKY-P: А поконкретней.

KAP_J: Все, хватит

SKY-P: Ну Кэп! Не будь таким вредным.

KAP_J: …

SKY-P: Кэп?

SKY-P: Кэп!

KAP_J: Что?

SKY-P: Давай, колись! Ты опять злишься?

KAP_J: Нет

SKY-P: …

KAP_J: Просто я сам теперь буду гнать

SKY-P: Насчет поездки?

KAP_J: Да

SKY-P: Но почему?

KAP_J: Ты сама сказала, что ни с кем серьезно не встречалась, а тут сразу ломишься в другой город к непонятно кому

KAP_J: Еще нужны причины?

KAP_J: Если нет, то давай закроем эту тему, раз ты все решила

SKY-P: Хорошо, Кэп. Извини.

KAP_J: Извинил

KAP_J: Спокойной, ночи, Скип.

SKY-P: Споки.

Пользователь KAP_J был в сети 1 минуту назад.

«Вот, блин! – подумала Юлька, нервно вглядываясь в экран. И что только на него нашло? Друг еще называется, а стоит совета попросить, сразу нудит как нянька».

Скипи подождала еще пять минут, но Кэп так и не вернулся в сеть. Она вздохнула и, положив мобильник рядом с подушкой, закрыла глаза. На душе остался неприятный осадок. Ей было немного стыдно за то, как нехорошо они попрощались. Скипи долго ворочалась, борясь с совестью, сомнениями и тревожными мыслями, и все же уснула, погрузившись в свинцовый омут безрадостных снов.

***

Высокие резные двери с бронзовыми ручками такие тяжелые, что приходится прикладывать огромное усилие, чтобы протиснуться сквозь них. Воздух, словно кисель и звуки вязнут в его трясине, не успевая долететь до сознания. Но этого и не нужно. Нужно бежать, только бежать! Быстрее, еще быстрее! Не выходит! Движения слишком плавные и тяжелые, как в воде. С этим сложно бороться, но она понимает: надо. Будто от этого зависит ее жизнь. И продолжает продвигаться, отчаянно несясь сквозь большой, наполненный людьми зал. Внутри нее все рвется и кричит. Нервы натянуты на три тона выше обычного напряженного волнения. Ей нужно успеть! Нужно успеть! Толпа постоянно мешает, люди словно бы нарочно не уходят с дороги. Она расталкивает их, падает, снова вскакивает и продолжает бег. Уличный воздух бьет ей в лицо потоком свежести и лавина громких звуков обрушивается со всех сторон. Впереди три длинных полосы асфальта, промеж которых пыхтят нетерпением огромные горячие поезда. Перрон. Она уже знает, куда бежать и без промедления бросается вперед. Теперь она летит, несется сквозь редких провожающих, на всех парусах мчится к цели, которая, она знает, ждет ее в конце этой прямой. Но ждет ли? "Дождись, пожалуйста!" – молит она. Страх холодной волной клубится в животе, поднимается и густеет где-то в груди. Двери вагонов захлопываются одна за другой. Хлоп, хлоп, хлоп, хлоп… Хлопки обгоняют ее цепной реакцией домино. "Нет!" Она кричит, когда поезд начинает движение. Первый признак! Дыхание сбивается. Уже второй. Беги, беги, БЕГИ! Еще быстрее, еще! Из последних сил. И вот она уже виднеется впереди. Одинокая фигура в конце перрона, чернеющая на фоне серого свинцового неба. "Подожди!"

Вагоны все быстрее проносятся мимо, сливаясь в красно-черную полосу.

Остается совсем немного. Совсем чуть-чуть и можно будет рассмотреть…

"Стой!"

Последний рывок. Она должна! Крайний вагон вильнувшим хвостом пропал за поворотом. Что-то красное вспышкойвыскальзывает из руки стоящего и, угасая, опускается под ноги. И вот, на расстоянии прыжка, фигура резко оборачивается, а потом мгновенно растворяется в вокзальном воздухе, оставляя под цепляющимися пальцами теплый дымок и неуловимый запах, который, как и лицо, не разобрать в расползающемся от слез пространстве.

"НЕТ!"

Крик отчаяния расцарапывает горло. Колени врезаются в асфальт, и все разваливается на куски.

Вместе с чернотой наваливается осенний холод и ощущение неисправимого одиночества. Она плачет от страха и обиды. А потом вдруг начинает тонуть. Холодная соль заполняет ее легкие. Она с ужасом понимает: это страх. И со с тоном просыпается, запутанная во влажной скрученной простыне.

Горло все еще саднит, как и колени. «Был ли реален этот крик», думает она со стыдом. Только слезы, жгущие сонные глаза, более чем реальны. Она подносит к лицу левую руку, в которой чувствуется легкое покалывание. И ей мерещатся три отметины. Спустя мгновение морок ускользает, оставляя за собой дрожь и неприятный осадок уходящего сна. А еще соль – вкус страха и боли.

Она снова опоздала…