Игра воображения

Но здравый смысл подсказывал мне: надежды на лучшее напрасны. У мальчика нет иной возможности выжить, кроме как последовать за мной. Понятно, если хоть один политикан с амбициями пронюхает, что умеет этот малыш, страшно представить, во что превратится его жизнь! Тут я заставила себя прекратить никчемные рассуждения и переключилась на более светлые мысли.

Мое сиятельство графиня Корсакова была женщиной отнюдь не бедной – экипаж мягко покачивался на новых рессорах, везли его не какие-нибудь там клячи, а вполне породистые вороные. Правда, штат прислуги ограничивался кучером, остальных слуг (а лучше – спутников, в моем деле спутники были куда полезнее) следовало подобрать при ближайшей оказии.

Помнится, я еще спросила у шефа, зачем мне, собственно говоря, спутники, и откуда они должны взяться.

– Надо, чтобы все было по правилам, – назидательно заметил он, – А что до спутников… На стоящее дело люди сами найдутся, попомни, Анна, мое слово… Тебе даже не придется искать.

С не меньшим удовольствием я оглядела и свою собственную персону. Покажите мне женщину, которой не понравилось бы носить дорожные туалеты из упоительно шуршащей ткани, очаровательные шляпки и ботинки из кожи не грубее перчаточной. Причем, поскольку все это было пошито на меня и только на меня, сидело оно как влитое.

То ли двигались мы не слишком быстро, то ли северные немецкие земли оказались гораздо обширнее, нежели на первый взгляд, но до ближайшего постоялого двора мы добрались только к вечеру.

– Комнату и приличный ужин мне, – властно обронила я, глядя поверх головы хозяйки (обыкновенный в здешних краях типаж: белоснежный чепчик, здоровая полнота и неожиданная цепкость во взгляде), – и позаботьтесь о моем кучере.

Вежливый ответный реверанс я получила немедленно, все остальное – в течение ближайших пяти минут. Оставалось только отдать должное ужину и благополучно отойти ко сну…

И надо же было так случиться, что уже в первую ночь «на новом месте» вместо полагающегося по всем приметам жениха мне привиделся снова тот же кошмар… Мало того, он получил продолжение.

Как в первый раз, я брела по кошмарной жидкой дороге, хваталась за руку незнакомца, стараясь избавить от чего-то неведомого маленького человечка, протягивающего к нам руки в конце дороги. И он становился ближе и ближе, невзирая на трудности пути. Мой взгляд фиксировал разные мелочи: белоснежные кружева жабо, шитье на камзольчике, рыжие локоны… Это, вне всяких сомнений, был ребенок. Мальчик лет семи с живой подвижной мордашкой, искаженной каким-то недетским страхом. Как будто он видел нечто такое, чего еще не видела я. Я постаралась получше рассмотреть его, и тут же проснулась… Можно было подумать, что мне показывали триллер с постепенно развивающейся интригой и эпизоды его, как полагается, оканчивались на самом интересном месте.

2. Люди на стоящее дело

Просмотрев очередную серию кошмара, предложенного мне Мирозданием для развлечения, я почти не выспалась и спустилась к завтраку в самом мерзком расположении духа. Даже поднесенная немедленно благоухающая яичница с зеленью и кружка свежего кофе не смягчили мое отвращение к миру. Мир был мне должен, и очень много, за ночные безобразия. Харчевня в этот утренний час почти пустовала, если не считать еще одного посетителя. На нем-то я и остановила взгляд. Я любила разглядывать людей, а в этом случае интуиция подсказывала, что разглядывание может принести пользу.

Недалеко от меня в углу за столиком сидел мужчина лет 40 с небольшим. Внешность его безошибочно указывала на род занятий – это, вне всяких сомнений, был один из тех искателей приключений, что наводнили Европу в XYIII веке. Сероглазый блондин, одетый во что-то темное – мне понравилось за ним наблюдать… Вряд ли кому в этой эпохе знаком термин «белокурая бестия» – а между тем незнакомец полностью отвечал характеристике Ницше. Разве что с возрастом стал несколько тяжелее на подъем и был, как будто, слегка припорошен невидимой пылью неудач и потерь, неизбежных при его образе жизни. Однако ничто не повлияло – да и не могло повлиять – на изящество и легкость движений, пластику хищника, вынужденного скрываться среди обычных людей.

Я лениво ковырялась в тарелке, погрузившись в придуманную биографию незнакомца, пока, наконец, не заметила, что сама стала объектом пристального внимания с его стороны. Разумеется, если хоть половина из моих догадок верна, никто не может следить за ним безнаказанно… Только вот наблюдал он за мною очень осторожно, гораздо осторожнее, чем я за ним.

Ох, не давала мне покоя моя интуиция, не зря же ее нахваливал шеф… Я просто голову готова была прозакладывать, что не просто так мы повстречались с этим господином в придорожном трактире. И памятуя о своем образе избалованного капризного создания, я решила пойти напролом.

Выскользнув из-за стола, я быстро подошла к нему и, небрежно улыбаясь, спросила:

– Простите, вы же авантюрист?

По-моему, он все-таки слегка поперхнулся пивом. (Ну, еще бы, вряд ли ему когда-нибудь напрямик задавали такой вопрос.) Правда, быстро пришел в себя, как-то неопределенно усмехнулся и ответил вопросом:

– А что вам угодно, госпожа?

– Это зависит от того, верна ли моя догадка. Если я ошиблась, то прошу меня извинить и откланиваюсь.

– Мой же ответ, в свою очередь, зависит от того, какое дело привело вас ко мне…

Я непроизвольно поморщилась. Играть словами я тоже умела, но сейчас вовсе не была расположена. Впрочем, выбора не оставалось.

– Что ж, попробуем начать сначала. Я – графиня Корсакова, и у меня небольшое дело при дворе герцога Рейхштадтского (боже, чего мне стоило без запинки выговорить эту фамилию…). Обстоятельства заставили меня отправиться в путешествие без провожатых, но теперь мне понадобился кто-то, кто…

– Охранял бы вашу хорошенькую головку от шальной пули? – слово «хорошенькую» он произнес с некоторой брезгливостью, как будто исключая наличие в женских головах хотя бы малой доли здравого смысла.

Вот так начало… Я мысленно призвала в свидетели шефа, что все необходимые формальности были соблюдены. В конце концов, хватит реверансов.

– И в хорошеньких головках (я в точности повторила интонацию собеседника) время от времени вызревают вполне годные к употреблению идеи… Кроме того, их обладательницы иногда бывают в состоянии достойно оплатить свои маленькие женские капризы.

Мой собеседник неожиданно улыбнулся и неторопливо поднялся из-за стола.

– Генрих Штайнберг, к вашим услугам, госпожа, – с поклоном произнес он. Правда, руку мне поцеловать не попытался. Но это было бы, пожалуй, уже чересчур. Я и так почувствовала, что он признал во мне достойную нанимательницу.

В общем, начало было положено. Вокруг меня начали собираться люди, с которыми мне следовало исполнить стоящую передо мной непростую задачу.

* * *

По его собственному признанию, никакие дела не удерживали господина Штайнберга в этом городишке, и уже через час, потраченный мною на «чистку перышек», мы могли выезжать в направлении герцогства Рейхштадтского. Замечу, что, наняв себе спутника, я приобрела одновременно весьма практичного управляющего. Он окинул мой шикарный экипаж скептическим взглядом и посоветовал купить обыкновенную лошадь под седло, поскольку путешествовать верхом, вне всяких сомнений, гораздо удобнее.

Возразить на это было нечего, и я со вздохом призналась, что не слишком хорошо разбираюсь в лошадях. Вместо ответа он слегка приподнял левую бровь, рассеченную маленьким шрамом, и исчез на полчаса. По истечении этого времени я стала обладательницей крепкой выносливой кобылки довольно спокойного нрава.

Я влезла в чудовищно неудобное дамское седло (надеюсь, с достаточной легкостью), и мы тронулись в путь. Карета ехала за нами «до особых распоряжений». Кто знает, когда она могла бы пригодиться в нашем путешествии?.. Я так и не решилась последовать совету Генриха и оставить карету на постоялом дворе, даже рискуя выглядеть занудой. Пользуясь удобным моментом, я продолжила тайное изучение «сподвижника»…Понятно, не прошло и нескольких мгновений, как он это заметил.

– Почему госпожа так рассматривает меня? – обратился он ко мне, едва заметно усмехаясь, – Может быть, вы сожалеете, что прибегли к моим услугам?

Вопрос прозвучал ну очень ехидно. Видно, мой рыцарь изрядно сомневался, что еще кто-нибудь мог бы польститься на мои условия. Уж больно расплывчатые задачи я ставила. Я даже не знала, отчего это он сам согласился поступить ко мне на службу, и подозревала, что у него имелись на то свои причины. Однако нахала следовало поставить на место, да побыстрее. Мои скромные познания в области найма слуг ограничивались единственным тезисом: если сразу не указать им, «кто в доме хозяин», после не оберешься хлопот.

– А что, – не менее ядовито откликнулась я, – Вы собираетесь дать мне повод для сожалений? Или так низко себя цените, любезный господин Штайнберг?

Вместо ответа он только негромко фыркнул. Постепенно у меня создавалось впечатление, что он втихомолку надо мною посмеивается. И поскольку я не знала причины веселья, а вслух интересоваться этим не собиралась, оставалось делать вид, что не замечаю насмешек вовсе.

Мы некоторое время ехали по неправдоподобно хорошей дороге, и, наконец, оказались в маленьком городке… или большой деревне. У них, у немцев, разница между населенными пунктами была не слишком заметной. Везде имелся стандартный набор: относительная чистота улиц, черепичные крыши, главная площадь с памятником или фонтаном и средневековое здание ратуши, маленькое, почти игрушечное.

Разве что в здешних краях было не так много зелени, но та, что имелась, цвела по-летнему пышно. «И это север!» – мысленно посмеивалась я, вспоминая родную питерскую натуру.

Я с любопытством озиралась, время от времени тыча во что-нибудь пальцем и задавая Генриху дурацкие вопросы. Он слегка морщился, но отвечал подробно и внятно. Мне оставалось только дивиться его терпению и подсознательно ждать, когда мои мелкие провокации окончательно выведут его из себя. В этот раз я не дождалась ничего подобного – у моего наемника явно были весьма крепкие нервы.

Чем ближе мы подъезжали к площади, тем громче становились звуки музыки, с трудом пробивавшиеся сквозь гомон толпы. В городке явно шло какое-то веселье.

– Что это? – задала я очередной идиотский вопрос.

– Приезжие артисты развлекают местных ценителей прекрасного, – равнодушно откликнулся мой спутник.

Похоже, он раз и навсегда решил игнорировать мои попытки наладить светскую беседу.

Между тем мы подобрались так близко, что уже могли различить приятный мужской голос, распевающий какую-то мелодичную песенку. Я прислушалась, и застыла на месте, напряженно морща лоб: на минуту мне показалось, что я схожу с ума.

– Не оглянуться я не мог тому видению вслед,

Ведь оглянуться же могло и оно…

Правду говоря, я сталкивалась с этим явлением не впервые, но так и не смогла к нему притерпеться. Чем больше я путешествовала по разным эпохам, тем сильнее укреплялась в мысли, что все повторяется – как ни старайся сотворить что-нибудь оригинальное. Вот и на этот раз, хотела я или нет, но получила нежданный «привет из будущего». Менестрель, вероятно, полагал, что создал нечто выдающееся… На самом же деле у него получился лишь посредственный вариант песни про «девочку-виденье», смертельно надоевшей мне еще дома.

– Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, чтоб посмотреть, не оглянулся ли я… – пропела я по-русски, с лукавством покосившись на Генриха.

В ответ он скорчил гримасу крайнего утомления, и лениво осведомился, о чем я пою.