Оценить:
 Рейтинг: 4.5

Лунный камень мадам Ленорман

Год написания книги
2014
Теги
<< 1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 24 >>
На страницу:
13 из 24
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
– Вот и умница.

Он ушел довольным, а Машка, скинув покрывало, отправилась в душ.

Следовало признать, что, несмотря на не самую теплую встречу, поселили ее с шиком. Небольшая и уютная гостиная с декоративным камином, спальня, окна которой выходили на озеро. Гардероб. И санузел.

Горячая вода окончательно примирила Машку с жизнью. А шоколадный батончик, благоразумно спрятанный в бауле, поднял настроение на недосягаемые высоты. Жизнь в целом прекрасна, а с мелкими неприятностями Машка как-нибудь да справится.

Она доедала батончик, когда в дверь поскреблись.

– Войдите, – сказала Машка, отчаянно запихивая последний кусок шоколада в рот.

Немолодая женщина со взбитыми, выкрашенными в ярко-рыжий колер волосами, проскользнула в Машкину комнату бочком.

– Надо же, – сказала она, оглядевшись. И повторила. – Надо же…

Взгляд ее сделался колючим, недружелюбным. И Машку она разглядывала долго, а Машка, не выдержав, разглядывала женщину. Некрасивая. Постаревшая, но отчаянно пытающаяся скрыть возраст. Пудрится без меры, и пудра забивается в морщины, отчего круглое личико кажется изрезанным трещинами.

Ресницы наклеены. Губы подведены. И помада дешевая, какого-то невероятного ярко-лилового оттенка. Впрочем, он сочетается с пластмассовыми бусами, что в три нити обвивают полную шею женщины. И горох на желтой ее блузе такого же цвета.

– Извините, – прервала Машка затянувшееся молчание. – Чем могу вам помочь?

– Я – Софья Ильинична, – женщина одернула блузу.

– Очень приятно. Мария Ивановна. – Машка всегда немного переживала по поводу своего имени, слишком уж простого, а в сочетании с отчеством и вовсе обыкновенного, скучного.

– Машенька, – тотчас переделала женщина и расплылась в притворной улыбке. – Я мама Гришеньки. Вы будете заниматься с моим мальчиком английским…

Она схватила Машку за руку, впившись в кожу длинными наклеенными ногтями.

– Я хотела сказать, что Гришенька – очень талантливый мальчик, которому нужен особый подход. Вы же понимаете?

– Да, конечно.

Машка вообще ничего не понимала, но готова была слушать. Женщина хотя бы не о призраках речь вела, а о работе.

– В последнее время он стал немного рассеян. Но такое горе… такое горе… вам говорили?

– Упоминали, – осторожно заметила Машка.

– Его отец погиб! Трагическая случайность, хотя его предупреждали. Он был замечательным человеком. Кирочка очень любил Гришеньку… и Гришенька теперь страдает. Он всегда был чутким мальчиком…

Машка слушала. Голос у Софьи Ильиничны был высоким и визгливым. И порой он больно ударял по Машкиным нервам, которые, оказалось, успели расшататься.

– Мефодий к нему слишком строг. Не специально, нет, но вы же видели этого человека…

– Когда? – вырвалось у Машки.

Но Софья Ильинична на вопрос внимания не обратила.

– Черствая натура. Совершенно не способная к переживаниям. Его даже смерть собственного брата не задела!

Если Машка видела Мефодия Архиповича, то получается… она видела двоих мужчин. И паренек, который разглядывал ее в холле, не скрывая насмешки, никак не может быть нанимателем. Тогда получается, что этот тип… этот хамоватый безумный тип… он и есть хозяин?

– На похоронах и слезинки не пролил. – Софья Ильинична, оставив в покое Машкину руку, плюхнулась в кресло. Юбка ее, сдобренная многочисленными воланами, задралась, обнажив круглые коленки. – А я так рыдала… думала, что сердце остановится.

Она прижала руки к массивной груди.

– Очень вам сочувствую, – сказала Машка, отводя взгляд и от груди, и от лиловых бус, и от рук с лиловыми, словно испачканными в чернилах, ногтями.

– Эта стерва, Грета, еще смеялась… они все смеялись над Кирочкой, и только я любила его по-настоящему… я говорила ему, что он должен уехать с острова. Что нельзя игнорировать предупреждения. Женщина в белом лишь бы кому не показывается!

– Какая женщина?

– В белом. Призрак, Машенька. Или вы не верите в призраков?

– Я… никогда прежде с этим не сталкивалась.

До сегодняшнего дня. Но язык Машка благоразумно придержала.

– Это ведь старый дом, – махнула рукой Софья Ильинична. – А какой старый дом без истории? Но вы не волнуйтесь, она показывается лишь тем, над кем довлеет рок.

Прелестно. Ничего подобного Машка не ощущала.

– Кирочка ее видел, и не единожды. А Мефодий над ним посмеялся, только, – Софья Ильинична перешла на шепот, – мне кажется, что она и ему показалась…

Если так, то понятно, отчего Мефодий просил не рассказывать о встрече. Актриса? Шутка?

Очень дурная шутка!

– Но он в жизни не признается. И еще, милочка, – тон Софьи Ильиничны вдруг изменился, исчезла из него былая сладость. – Мой вам совет, держитесь от него подальше. Страшный человек.

Неприятный, конечно, но вот чтобы бояться…

– У него… – Софья Ильинична наклонилась. Ее духи были невыносимо сладкими, и Машка поморщилась, уговаривая себя потерпеть. – У него жена умерла… утонула. Странное дело, – сочли несчастным случаем. И я, признаться, жалела его. А потом и Кирочка вдруг утонул. Тоже несчастный случай. А где один, там и другой. Понимаете?

Намек был более чем прозрачен. И Машка кивнула, показывая, что понимает и всецело разделяет опасения Софьи Ильиничны. А себе мысленно пообещала сбежать из этого ненормального дома при первой же возможности.

– Вот и ладненько. – Софья Ильинична расплылась в улыбке, которая показалась Машке насквозь лживой. – Значит, мы договорились? Вы присмотритесь к Гришеньке… будьте с ним помягче. И не опаздывайте к обеду. Грета этого не любит.

Обед подавали в огромном зале, выдержанном в зелено-золотых тонах. Должно быть, в ясную погоду здесь было красиво, но сейчас столовая производила донельзя мрачное впечатление. Узкие окна, подернутые рябью дождя, почти не пропускали света. И стены казались черными, длинный стол был слишком велик для шестерых человек. А канделябры со свечами и вовсе не уместны.

– Грета, что ты опять придумала? – Софья Ильинична появилась под руку с сыном. К ужину она переоделась в ярко-салатовое платье, отороченное желтым кружевом. Платье было длинным, и подол его касался пола. На шее Софьи Ильиничны висело массивное ожерелье с зелеными камнями, которые ярко сияли в свете свечей. Григорий рядом с матерью выглядел весьма элегантно. Машка отметила белый костюм, и темный строгий галстук, и даже бутоньерку, которой Григорий изредка касался.

Ее ученик был молод и весьма симпатичен, несмотря на несколько тяжеловесные черты лица. Светлые волосы свои он зачесывал гладко и, если Машка что-то понимала, щедро сбрызгивал лаком для волос – уж больно хорошо держалась прическа.

– Что тебе не нравится? – отозвалась брюнетка в черном платье, которое сошло бы за траурное, будь оно чуть длинней и свободней. Платье же обтягивало Грету второй кожей, подчеркивая достоинства ее совершенной фигуры. – Мне показалось, что ужин при свечах – это довольно романтично. Или ты уже не в том возрасте, Софочка, чтобы наслаждаться романтикой?

– Живой огонь отгоняет зло, – добавила тихая неприметная женщина, имени которой Машка не знала. И она, поспешив исправиться, представилась: – Анастасия, но можно Стася.

<< 1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 24 >>
На страницу:
13 из 24