Фотограф смерти

– Каждый день – дребедень. – Наконец пальцы коснулись пластикового корпуса. И телефон заткнулся. Правда, ровно для того, чтобы через секунду вновь разразиться ехидной трелью.

– Слушаю, – сказала Дашка, раздумывая над тем, чтобы послать к черту и телефон, и звонившего.

– Это Анна. У нас убийство. И происшествие. Приезжайте, пожалуйста.

И Анна отключилась. А Дашка, уставившись на темный дисплей, попыталась уложить в голове два слова. Убийство. Происшествие. Фигня какая.

Сев в кровати, она провела руками по волосам – скользкие и слипшиеся колючими прядками. Кожа на физии шершавая, с оспинами. А на предплечье – синяк. Откуда?

Татуированный змей, обвивший запястье, уставился каменными глазами.

– Надо ехать, – сказала Дашка. – Надо ехать. Там убийство. И происшествие.

Одеяло рядом вдруг зашевелилось, выпуская взъерошенную мальчишечью голову.

– Ты уже встала? – Сонные глазенки моргали, а на щеке виднелся красный след подушки.

– Ты кто? – спросила Дашка.

– Артем.

– И где я тебя подцепила, Артем?

– В «Поляре». – Он сел. Тощее тело с выпирающим хребтом и арками ребер, канатики мышц под смуглой кожей и детский пушок на груди.

Докатилась, матушка.

– Ты вчера набралась, – сказал Артем, почесав пятерней щеку. Затем добавил: – Я тебя подвез. Ты потребовала, чтобы я остался. Я и остался.

Замечательно.

– Отвернись, – велела Дашка. Парень подчинился, позволяя ей отступить к ванной комнате. Там, под струями холодной воды, она трезвела, переполнялась к себе привычным отвращением и пыталась вспомнить прошедший вечер. В голове мелькали светотени, громыхала музыка, изредка пролетали вопросы.

Кажется, Дашка пила и жаловалась.

Потом просто жаловалась.

Потом просто пила.

Потом вспоминать стало нечего.

– Твою ж… – Дашка приложилась лбом к мокрой плитке. – Дура! Идиотка!

И змей на запястье соглашался: именно так.

В какой-то момент недавнее прошлое отступило, перечеркнутое двумя словами: «убийство» и «происшествие». Убийство. Происшествие. Анна просила приехать. Надо ехать.

Убийство…

– Черт, – сказала Дашка, глотнув мыльной пены. – Черт…

Мальчишка не убрался, но хотя бы оделся. Мятая рубашонка мутно-зеленого колера, узкие джинсики и черные тяжелые ботинки с коваными носами. Просто чудо, до чего хорош.

– Я сейчас ухожу, – Дашка старалась не глядеть ему в лицо. – И ты уходишь. Мы с тобой не знакомы и знакомы не были. Ясно?

Артемка пожал плечами и кивнул. А потом спросил:

– У тебя проблемы?

Нет у нее проблем. Разве что убийство. Кого убили-то? Надо уточнить. Перезвонить. Сделать что-то, но голова совершенно не соображает.

– Могу подкинуть, – предложил Артемка. – Я на колесах.

Колес было два. К ним прилагались массивная рама, увенчанная огромным рулем, и жесткий шар бензобака. Сиял хром, маслянисто поблескивала черная кожа.

– Это твой? – Дашка перевела взгляд с мотоцикла на Артема. С Артема на мотоцикл. Между двумя объектами не могло быть ничего общего. Разве что шлем в руках Артема. – Это твой?! И мы вчера на этом приехали?! Я вчера на этом приехала?!

Не помнит! Ни черта не помнит!

– Мой, – Артем погладил кожаное сиденье с бахромой. – И тебе понравилось кататься.

Он вдруг густо покраснел и сказал, оправдываясь:

– Да ты не бойся. Я с восьми лет катаюсь. У меня батя – гонщик.

– А ты? – Какая ей разница? Дашка трезвая и не сядет на этого зверя.

– А я – неудачник, – спокойно ответил Артем, протягивая шлем. – И трус.

Номер третий сидела на лавке. Спина прямая, руки сложены на коленях, край юбки касается травы. Именно эта неестественная неподвижность и привлекла внимание Адама. Он, наблюдая, остановился в тени декоративного вяза.

Мужчина шел от ворот. Он нервозно оглядывался, то и дело дергал головой, прижимаясь ухом к левому плечу. На празднично-ярком фоне лужайки выделялось черное пятно костюма, с которым дисгармонировали белые кроссовки.

Подойдя к лавке, мужчина остановился.

Адам не слышал разговора, скорее носившего характер монолога. Гость отчаянно жестикулировал, пытаясь пробиться сквозь стену безмолвия если не словами, то жестами. Номер третий по-прежнему оставалась безучастна.

Наконец мужчина утомился. Он некоторое время стоял, сунув руки в карманы, затем вытащил белый прямоугольник, который положил на лавку. Сам же развернулся и зашагал к воротам. Номер третий не шелохнулась.

А вот на приближение Адама она отреагировала:

– Ты еще не ушел? Почему ты еще не ушел? Уходи.

Адам остался.

– Это ты ее убил. Я знаю. Я никому не скажу. Но уходи.

Карточка, оставленная гостем, лежала на скамейке. Женщина ее не видела.