Глубоко научный секс: мифы и стереотипы

Напряжение молитвенной экзальтации действовало на участников как групповой гипноз и распространялось на всю оргию в виде мощного императива к разрядке.

Никаких личных чувств участники друг к другу не испытывали, что подтверждается использованием специальных масок, раскраски лица, костюмов, нивелирующих значение каждого отдельного человека.

После обряда первобытный носитель сакральной сексуальности испытывал мощное чувство удовлетворения просто потому, что был участником большой молитвы о благополучии всего племени. Именно причастность к общему делу придавала положительную оценку происходящему, а не личные чувства, оргазм или технические успехи.

Даже вообразить невозможно, чтобы кто-то из представителей племени мог пропустить это мероприятие, потому что он не хочет или не находит целесообразными эти нелепые телодвижения. Тем более смешно сопоставлять экзистенциальную потребность приобщиться к сакральному через секс с идеей о том, что сексуальные действия могут быть постыдными. Постыдно и странно в такой культуре уклонение от обрядовой жизни и самоизоляция.

Поэтому мысль о том, что в дикие времена человеку в сексе было можно все, что только взбредет в голову, абсурдна. Всегда, с самых древних времен сексуальная жизнь ограничивалась внешней необходимостью и подчинялась общественным интересам.

Сексуальная жизнь древних была очень близка к сексуальной жизни животных. В животном мире, ведомые инстинктом, зависящем от биоритмов, связанных с продолжительностью светового дня, звери совокупляются вне зависимости от личной потребности ради продолжения рода. Древние люди делали ровно то же самое. Такие культы сообразовывались с годичным циклом, часто символизировали весеннее обновление годичного цикла, четко предписывали воздержание до и после ритуала и приводили к массовому рождению детей в определенный период года.

Вот сейчас, наконец, прозвучала грандиозная мысль, что животные и первобытные люди, в отличие от современного человека, никогда не занимались сексом ради удовольствия, от скуки или в поиске новых, все более изысканных форм стимуляции. Участие в сексуальном акте было подчинено максимально целесообразному использованию энергии и ресурсов с целью продолжения рода. Все.

Занимается сексом ради удовольствия только современный человек, взращенный в изобилии и вседозволенности индивидуалистической концепции сексуальности.

Как же сакральная сексуальность, в которой личное удовольствие не было востребовано, не осознавалось и не оформлялось в потребность, преобразовалась в современный вариант, где удовольствие поставлено на свое законное место в системе ценностей?

Историческое колесо повернулось в сторону институциональной, или семейной концепции, хотя в регионах, сохранивших первобытнообщинный строй, до сих пор царит общественная концепция сексуальности.

Семейная концепция сексуальности

Появлению этой концепции соответствует развитие института частной собственности в Древнем мире. Имеется в виду оформление общественных образований, объединенных по принципу совместной деятельности и выполняемых функций для охраны владений семьи. Служители культа формируют институт религии. Служители власти – институт власти. А служители экономических интересов рода, отвечающие за сохранение собственности и передачи ее потомкам этого рода – институт семьи.

Можно приводить в пример сакральные культуры, где был распространен матриархат, где наследование велось по материнской линии, а отец не был известен, общества с гаремами. Но факты социологии говорят нам, что моногамная модель семьи эволюционировала более успешно, и именно поэтому прижилась в обществе и распространилась на все человечество.

Более того, даже те из вас, кто, дочитав книгу до этой страницы, продолжает думать, что в половом влечении человека доминирует нечто животное, детерминированное каким-то инстинктом, неподвластным сознанию и воле человека, что толкает его на поиск изощренных и беззастенчевых форм удовлетворения своей похоти, поощряет рассеивание семени, полигамию и попрание семейных ценностей, наконец, согласятся со мной, что никогда и ни при каких обстоятельствах у человека не было столько безопасного, комфортного и достаточного секса, как в семье.

Все еще не верится? Сейчас я вам это докажу.

Предлагаю оценить эти параметры сексуальной жизни: безопасность, комфорт и достаточность по количеству и качеству.

Чтобы далеко не ходить за примерами, вспомним несколько хорошо известных фактов. Помните самку богомола, которая совершает многочасовой половой акт с самцом, после которого пожирает своего партнера? И это в данном случае не потому, что самец выполнил свое биологическое предназначение и с точки зрения здравого смысла его существование больше не оправдано. Нечего зря поедать те ресурсы, которые пойдут на пропитание его потомства. Такое отношение к самцу как к использованному презервативу встречается не только у богомолов, но и у многих других представителей животного мира. И всякий раз это подчеркивает необоснованность идеи о полигамии, когда мужчина должен якобы оплодотворить как можно больше женских особей для видового разнообразия и выживания. У самок высших животных, например, парно- и непарнокопытных плацентарных млекопитающих, во влагалище скапливается такая густая слизь, что выполняет роль пробки, не допускающей новые сношения. Это означает, что такая самка уже выполнила свое биологическое предназначение, оплодотворена и скоро принесет потомство, поэтому она закрыта для доступа дополнительного генетического материала. А неудачливые самцы, которым некуда пристроить свои гаметы, пусть ищут незанятые ниши.

Вот и вся глубокая общественная роль самца. Так почему же самка богомола поедает самца? Кто ей внушил, что самец больше не нужен и его можно уничтожить? Никто. Базовые потребности, и ничего личного. Пока длится многочасовой половой акт, она успевает до такой степени проголодаться, что когда, наконец, освобождается от сексуальной доминанты, то съедает первое, что оказывается в ее поле зрения: голову успешно оплодотворившего ее самца.

Вот и вся любовь. Кстати, обращаюсь к вам, страдальцы пролонгированного коитуса, которые изводят себя различными практиками, чтобы продлить половой акт и затрудняют своих партнерш во время оного. Друзья мои! Нужен ли вам долгий половой акт ценой собственной головы?

Этот факт подчеркивает еще одну сексологическую истину. Не секрет, что именно сомнения в собственной привлекательности, соответствии норме и в удовлетворении партнерши делают из мужчины импотента. Буквально – чем большим количеством мыслей отягощен мужчина, тем сложнее ему отключиться от внутренней жизни, сконцентрироваться на сексе и получить и доставить сексуальное удовольствие. Голова и содержащийся в ней мозг мешает сексу. А нет головы – нет и препятствий. То есть самый хороший секс – это секс с безмозглым партнером? Да нет, я этого не говорила. Скорее – с гармоничным человеком, у которого сомнения в себе уравновешены здравым смыслом, адекватным восприятием себя и партнерши «здесь и сейчас».

Но задуматься есть над чем.

«А как же хряк, бык-осеменитель и прочие альфы на вершине самцовой иерархии? Почему самая большая обезьяна забирает себе всех самочек?» – спросите меня вы. И будете правы.

Социобиологические примеры, в которых на много самок приходится мало самцов, лишь подтверждают сексуальную целесообразность в живой природе. Вспомним трутней. Самки, пчелки-труженицы приносят все ресурсы, а значит, чем меньше будет нахлебников, тем больше останется труженицам и деткам. Секс снова не противоречит идеи сбережения энергии и ресурсов. Жизнь стаи, стада, организована таким образом, что выживает минимальное количество самцов, необходимых для продолжения рода. Если требуется несколько трутней, значит, будет несколько. Если нужен один хряк, так тому и быть. Остальные просто не доживут до половозрелого возраста.

Ну, с хряком разобрались, можно выдохнуть с облегчением. А то его судьба вызывает зависть у людей, даже у некоторых президентов. Кто-нибудь слышал о так называемом эффекте Кулиджа? И, может быть, знает, как он работает у людей?

Эффект Кулиджа

Есть байка о том, как 30-й президент США посетил одну из коровьих ферм в компании собственной жены. И та недвусмысленно обратила внимание супруга на то, что бык-осеменитель совершает без устали несколько половых актов за один заход. Президент с большим мужеством ответил жене, что бык-осеменитель имеет разных самок. Это подогревает его интерес, создает ощущение, что каждый следующий раз – как первый, и является секретом его неистощимых ресурсов.

Случилось это в истории или нет, нам неизвестно, но мнение президента Кулиджа из этой поучительной басни верное. Действительно, если быку на пике его инстинктивного влечения предоставить только одну самку, то он вырабатывает свои ресурсы очень быстро, утомляясь и теряя интерес к оплодотворению. А вот если коровы меняются, как модели на кастинге, то бык возгорается снова и снова.

Но это связано не с полигамностью быка или самцов в целом, а с механизмом формирования полового влечения. Не будем путать механический ввод полового члена во влагалище с интимным таинством, которое начинается еще в голове участников задолго до самого физического взаимодействия. Таинство это включает подготовку, эмоциональный накал, телесное признание в любви друг другу, основанное на доверии и взаимном коде договоренностей о сексуальных правилах. Оно не заканчивается в момент семяизвержения короткой обратной связью: «Ты моя самая лучшая, детка». О нет. Оно содержит в себе всю теплоту и признательность последующих отношений, эмоциональное взаимодействие, эйфорию сексуальных достижений и приятное послевкусие от массажа эрогенных и мысленных любовных рецепторов.

В копилку всех этих «до», «в процессе» и «после» и падают ощущения от эффекта Кулиджа.

Применительно к человеку, который при всем желании не может сравниться с быком, эффект Кулиджа работает как накопительный для полового влечения процесс. Человек аккумулирует свое влечение, по крупицам собирая флирт, ощущение собственной привлекательности и востребованности, никогда, быть может, не реализуемые, но потенциально возможные различные сексуальные сценарии с различными партнершами и т. д.

По существу, эффекту Кулиджа человек подвержен на протяжении всей своей жизни. Его создают все мысли, сновидения, фантазии, идеи о сексе, когда-либо помещавшиеся в голове человека. А учитывая, что человек думает о сексе каждые 20 минут (секунд? Кто меня поправит?), то получается, что эффект Кулиджа подпитывает влечение человека всю его жизнь.

Ну вот, и с быком мы тоже разобрались.

Тогда откуда древние римляне взяли афоризм «Omne animal post coitum triste est» («Всякое животное после соития печально»)?

Манипуляции со значением этого выражения, которые появились в эпоху индивидуалистической сексуальности, мы еще рассмотрим на страницах этой книги. Здесь позвольте привести всю пословицу целиком: «Omne animal post coitum triste preater milierem at gallum» («Всякое животное после совокупления печально, кроме женщины и петуха»).

При чем здесь петух? Петух – едва ли не единственное животное, которое, подобно человеку, способно подавлять свои естественные потребности и переводить сексуальную энергию в творческую, заменяя простой и незамысловатый секс самолюбованием и пением. Поэтому вместо того, чтобы перетоптать всех кур в курятнике, петух расхаживает по кругу, горделиво склонив голову набок и глубокомысленно изрекая свое высокоранговое «кукареку».

На свое счастье, куры – существа с едва ли ни низшим интеллектом среди представителей своего царства. Им просто не дано понять весь комизм ситуации и весь трагизм их женской участи.

Итак, почему поет петух? У него просто есть силы на пение благодаря неполной занятости на ставке осеменителя. Петух подобен человеку: распределяет свои ресурсы поровну между удовлетворением витальных потребностей, сексом и творчеством.

А почему же все остальные печальны? Дело в том, что слово «post», то есть «после», буквально означает временной период, то есть в отрезок времени «после» полового акта животные и люди печальны. Это связано даже не с биологией, а с физикой. Дело в том, что оргастическая разрядка, которую переживают самцы животных и мужчины, физиологически представляет собой скачок потенциала действия. Заряд снаружи и внутри клеточных мембран резко повышается, открываются каналы, по которым анионы и катионы меняются местами, и импульс идет по электрическим проводам нервов в головной мозг и обратно. В это время человек ощущает разрядку сексуального напряжения, пик сладострастия и максимально приятные эмоциональные переживания. Животных просто трясет от разрядки, ибо на эмоции высшего порядка они не способны, что известно из физиологии высшей нервной деятельности.

После оргазма наступает короткий период невосприимчивости клеточных мембран к новым импульсам вследствие истощения ресурсов: химические элементы должны вернуться на свои места, а заряд мембран – восстановиться для нового цикла.

Этот период невосприимчивости соответствует рефрактерному (восстановительному) периоду сексуального цикла и временному интервалу, обозначенному в пословице словом «post», то есть «после». Самцы животных и мужчины не могут сразу же, без перерыва, испытать возбуждение и войти в новый сексуальный цикл, и поэтому печальны.

Почему же, наконец, женщины не печальны, как и петухи? Все дело в том, что для сексуального функционирования женщины не требуется четко отлаженный сосудистый механизм, поднимающий длинный рычаг: эрекция полового члена. Для женщины достаточно небольшого возбуждения в скоплении кавернозных тел в области клитора, малых половых губах, влагалище, чтобы она была способна снова эффективно участвовать в половом акте. Поэтому у женщины не бывает такого периода восстановления, как у мужчины, не случается и печали после секса.

Современные же образованцы в этой пословице часто толкуют «после» как «по причине». То есть всякое животное печально «из-за» секса: то ли оно испытывает чувство вины, то ли позора, может быть, глубокого разочарования… Но «по причине», «вследствие», «из-за» по-латински будет propter или quia. А путать «по причине» и «после», то есть «post hoc ergo propter hoc» – логическая ошибка, об этом еще сами латиняне писали. Так давайте же освободимся от логических ошибок и не будем приписывать радостям тела излишней грусти.

Итак, чем более сложно организованы животные, тем дальше они уходят от стадной модели в область моногамных отношений, создавая подобие семьи с партнерским участием родителей в поддержании быта, добыче ресурсов и выращивании потомства.