Ледяные объятия

* * *

А вокруг шла своим чередом обычная жизнь. Люди встречались, влюблялись, женились, рожали детей, разводились, только она до сих пор плыла в густом белом тумане, не чувствуя тепла и света, не находя ориентиров, не понимая, как вернуть ощущение реальности.

К ночи приятное головокружение от шампанского прошло, и тупая боль начала медленно сдавливать виски. Света поцеловала заснувшую дочь и тихонько прошла в спальню. Из окна на неё смотрел неспящий город. Тёмная широкая лента Оби отражала огни небоскрёбов, выросших по обоим берегам реки, и фары автомобилей, несущихся по мосту. Она казалась совсем не страшной, эта холодная спокойная вода, но Свету до дрожи пугала её кажущаяся безобидность: за ней скрывалась смертельная опасность, пучина, способная проглотить человека за секунду, течение, которое не оставляет ни малейшего шанса жертве.

Света всхлипнула. Слишком многое она отдала рекам. Хватит ждать того, что никогда не случится. Макс не вернётся сюда, не откроет дверь своим ключом, не шагнёт на порог бесшумно, как кот, и не обнимет её сзади, уткнувшись носом в затылок.

Нужно продать к чертям эту квартиру, чтобы больше никогда не видеть воду из окна. Может, пора осуществить их с Максом мечту? Купить домик посреди соснового леса, переехать, каждый день слушать пение птиц, дышать хвойным ароматом, выращивать цветы на клумбах. Они начали откладывать деньги, подыскивать место для строительства. Однажды целый день мотались по посёлкам вокруг города в надежде найти кусочек земли, в который влюбятся и на котором захотят построить свой новый дом. Устали до невозможности, не столько от дороги, сколько от болтовни специалиста по недвижимости: энергичной женщины лет пятидесяти, в запасе у которой находилось неисчерпаемое количество историй. Например, про то, как хорошо жить за городом с детьми. Как, у них всё ещё нет детей? Так не проблема, одна её знакомая родила только в тридцать восемь – и сразу двойняшек! Они так и не выбрали из пяти предложенных вариантов ни одного, но потом ещё долго вспоминали говорливого риелтора и изнурительную поездку по загородному бездорожью.

Света снова взглянула на огни большого города за окном, где ничего не менялось. Вырастали новые многоэтажки и торговые центры, прибавлялось машин, деревья то теряли листья, то снова распускали кроны, но город оставался прежним: равнодушным, слепым, жестоким.

– Вернись ко мне.

Света примчалась с работы так быстро, как только позволил городской трафик. Ей позвонила воспитательница из детского сада и сообщила, что у Алины поднялась температура. Забрав вялую дочь домой, Света вызвала наутро врача из частной клиники, дала девочке жаропонижающее, уложила в кровать и уселась рядом читать книжку. Но сегодня Алина вела себя странно. История про обаятельного медвежонка и его друзей её явно не интересовала.

Сначала она притихшим комочком лежала под одеялом, пылая розовыми щеками и молча глядя в потолок. Не задавала вопросов о том, кто из сказочных героев куда и зачем пошёл и почему медвежонок любит мёд, а не конфеты. Отрывая взгляд от страницы, Света с тревогой замечала, что дочь её не слушает. А потом Алина спросила:

– Мама, куда я попаду, когда умру?

Света замерла от неожиданности.

– Ты не умрёшь.

– Все умирают.

– С тобой это случится очень и очень не скоро. В глубокой старости. Через сто лет, не раньше.

– Но папа умер. Не в сто лет.

Света захлопнула книжку, и слишком громкий звук заставил её саму вздрогнуть.

– Иногда люди совершают глупости. Например, прыгают в воду, если не умеют плавать, или лезут на гору в плохую погоду. Но так бывает редко. А ты самая умная девочка на свете, поэтому будешь жить долго и счастливо.

– А я не боюсь. Хочу увидеть папу. Если умру, увижу.

– Да что ты такое говоришь! А как же я? Как же я без тебя останусь? – Света почувствовала в собственном голосе подступающие слёзы.

Алина повернула голову и серьёзно посмотрела на мать:

– Будь по-твоему. Я подожду.

Когда Алина заснула, Света облегчённо вздохнула. Разговоры о смерти вышибли из неё последние силы, притом что любая болезнь дочери и так беспощадно била по нервам. Она успокаивала себя: ничего страшного, просто небольшой жар, наверняка подхватила в садике какой-то вирус, неопасный, всё пройдёт через неделю, не больше. Но страх не отпускал. Алина её единственный ребёнок, её семья. Хотя ещё несколько лет назад Света и представить не могла, что станет мамой.

Глава 2

Никита

Она росла в девяностые годы. Отец умер от сердечного приступа, мама, оставшись одна с двумя детьми, начала работать ещё больше, но денег всё равно не хватало. Зарплата медсестры едва позволяла сводить концы с концами. Экономить приходилось на всём: не только на развлечениях или одежде, но даже на еде.

Свете было тринадцать, а Вадику, брату, семь. Первого сентября он должен был пойти в первый класс, в ту же школу, где училась старшая сестра, а в августе у мамы выдался отпуск – она согласилась взять только одну неделю, чтобы поехать с детьми на дачу к подруге.

Первые дни были увлекательными: Света с Вадиком облазили старенький двухэтажный дом, обследовали окрестности, подглядывали за соседями, а потом им стало скучно. Мама с тетей Ниной с утра до вечера пропадали в огороде, чтобы вырастить хороший урожай, который потом можно закатать в банки, упрятать в тёмный холодный погреб, засушить, заморозить – и есть всю зиму. Дети же, предоставленные самим себе, решили нарушить главный запрет: не ходить на речку без взрослых.

Света считала себя вполне взрослой. Она уже носила ярко-бирюзовое бикини, которое купила ей мама в начале лета на рынке возле дома, и была тайно влюблена в одноклассника Пашу – серьёзного умного мальчика, который лучше всех в классе решал задачи по математике. Жарким утром солнце светило так, что всё вокруг – дачные домишки, берёзовая роща на перекрёстке гравийных дорожек и сосновый лес, стеной встающий на горизонте, – казалось ярким, сочным, весёлым. Воздух был пронизан тоненькими паутинками, и даже крапива вдоль дорожки к берегу выглядела безобидной, доброй, радостно приветствующей двух путешественников.

Выскочив из тёмно-коричневой ледяной воды – течение в протоке было стремительным, холодным, – Света прилегла на расстеленное полотенце обсыхать и строго-настрого велела Вадику не заходить в воду. Она лишь на минутку закрыла глаза, наслаждаясь тем, как капельки на её коже испаряются, а бодрость сменяется дремотой.

– Вадик? – позвала она, заметив тишину вокруг. – Вадик!

Узкая лента реки, заросшая ивовыми кустами, хранила молчание.

Света подбежала к воде. Долго кричала, бросилась плыть, ныряла, бешено озиралась по сторонам в надежде разглядеть вертлявую макушку или загорелую руку. Кое-как выползла на берег, метнулась обратно, облазила всё вокруг. Брат исчез. Через полчаса её, обессилевшую от ужаса, молчаливую, дрожащую, нашла на том же месте мама. Тело Вадика обнаружили к вечеру в ста метрах ниже по течению, в густых ивовых зарослях.

Раньше мама всегда находила для детей и ласковое слово, и весёлую шутку, и припрятанную конфету. Неунывающая, смешливая, гостеприимная, она вмиг превратилась в замкнутую, безвольную, равнодушную женщину, которая перестала замечать дочь.

Раздавленная чувством вины, Света боялась издать лишний звук, сделать неосторожное движение, заикнуться о том, что ей тоже плохо. Школьные подруги, узнав о случившемся, как-то незаметно перестали с ней общаться, одноклассники шептались за спиной и бросали любопытно-обвиняющие взгляды. Она не раз слышала обрывки разговоров, которые замолкали с её появлением в классе: «Да ей всё равно, посмотрите на её лицо!», «А может, она сама его утопила?».

Мир вокруг стал стеклянным: хрупким, полным неясных отражений и ловушек, ненастоящим. Вечерами Света закрывалась в своей комнате, писала стихи, полные острых, жалящих слов, рисовала худых морщинистых старух, могильные кресты и чёрные бездонные омуты, оплетённые ивовыми ветвями. Она стала учиться лучше всех в школе: ей больше не на что было тратить своё время. Когда пришла пора поступать в вуз, Света выбрала не литературу или психологию, к которым лежала душа, а экономику: кристально чистая логика цифр и математических формул показалась спасением от переживаний и… бедности.

Попав на бюджетное место в университет, Света пообещала себе, что больше никогда не будет ни в чём нуждаться и рано или поздно исполнит мамину мечту: подарит ей возможность жить у моря. В этом она видела своё искупление. А ещё дала себе зарок: никогда не иметь детей. Ей нельзя брать ответственность за беззащитного маленького человечка, она не справится, как уже не справилась однажды.

Вероятно, судьба припрятала беды в безмерный комод, в котором для каждого смертного отведён свой ящичек, и расщедрилась на подарки. Света встретила Макса и постепенно обрела твёрдую почву под ногами. Они поженились и были счастливы. Муж, конечно, хотел детей, но не торопил её и всячески помогал бороться со страхами. Когда он обнимал её и шептал в волосы, что всё будет хорошо, пока они вместе, ей начинало казаться, что беды никогда больше не постучат в дом, и жизнь будет течь плавно, радостно, легко.

Мама переехала в маленький посёлок Краснодарского края и поселилась на берегу Чёрного моря в уютном домике, утопающем в цветах, зелени яблонь и абрикосовых деревьев. После переезда их отношения чуть потеплели: они иногда созванивались, обменивались дежурными новостями, болтали о погоде. Мама каждый раз приглашала в гости, Света обещала, но так и не собралась.

Неожиданная беременность подкосила её. Первой мыслью было сделать аборт, но новость о несчастном случае на Чилике перечеркнула все намерения и планы. Она не смогла избавиться от ребёнка Макса, единственного, что осталось от него на этой земле. Когда от горя темнело в глазах, Света прижимала ладонь к животу, ощущала биение собственной крови и представляла крошечную девочку с большими глазами цвета чёрной смородины. После рождения Алины думать и страдать стало некогда, и боль незаметно отступила в глубь души, спряталась, затаилась.

Три года пролетели, как один день. Казалось, только вчера она вышла из роддома, щурясь от яркого солнца и держа на руках бело-розовый конверт. Вот мама в слезах, вот Никита с букетом роз размером с него самого. Она же заглядывала за их спины, шарила глазами по сторонам, даже оборачивалась, ожидая услышать голос с хрипотцой и какое-нибудь ироничное замечание. Но Макса не было, нигде не было.

Мир перевернулся на сто восемьдесят градусов. Словно в горячке Света не замечала, как день превращается в ночь, наступает утро, и всё повторяется снова. Она не спускала Алину с рук, желая каждую минуту чувствовать тепло крошечного тельца, слышать её дыхание, упиваться запахом пушистой макушки. Даже когда младенец превращался в безжалостного дракона, терзающего её плоть и психику, истошно орущего, требующего непонятно чего, Света лишь крепче прижимала дочь к груди, машинально раскачиваясь и повторяя севшим голосом убаюкивающие звуки. Она заслужила этот ад, каждую его секунду.

Утром дочь проснулась здоровым и голодным ребёнком, потребовала молока с печеньем и ни словом не обмолвилась о вчерашнем разговоре. И Света, наплевав на тяжёлую от недосыпа голову и помятое лицо – полночи она провела сидя у постели дочери, – обрадовалась новому дню так, как не радовалась уже давно.

Летний вечер окутывал тело плотной, чуть влажной вуалью, ласкал кожу бархатистой прохладой. Дневная жара и режущий глаза солнечный свет сменились прозрачными, разноцветными сумерками. Света подошла к парадному входу в пятизвёздочный отель и на пару секунд замерла, тут же почувствовав напряжение в лодыжках – туфли на высоких каблуках долго пылились в шкафу, возможно, надевать их было плохой идеей. Привычка демонстрировать стройность ног на шпильках и изящество обнажённых ключиц, выглядывающих из декольте, осталась где-то в позабытом прошлом. Но сегодня Никита пригласил её в дорогой ресторан на крыше отеля в центре города, а значит, придётся один вечер обойтись без любимых кроссовок, удобных брюк и просторной футболки. Она распрямила плечи и шагнула внутрь здания.

В лифте Света столкнулась лицом к лицу с собственным отражением в огромном, от пола до потолка, зеркале. Она машинально поправила тонкую бретельку шёлкового платья, норовившую сползти с острого белого плеча, провела рукой по волне светло-русых волос и отвернулась. Ухоженная оболочка не могла скрыть пустоту в глазах.

Через несколько минут придётся изображать лучезарную улыбку, здороваться с незнакомыми людьми – друзья у Никиты каждый раз были новыми, любезничать с его будущей женой, смеяться над несмешными шутками, обсуждать неинтересные темы. Света распрямила плечи и сделала глубокий вдох. «Хватит ныть, просто поздравь друга с днём рождения и хоть чему-то порадуйся!»

Оказавшись на крыше, Света ахнула от раскинувшейся вокруг панорамы: дома, проспекты, автомобили, фонари, вывески магазинов слились в единую картину – завораживающую, живую, переливающуюся. Никита уже стоял рядом и так же восхищённо смотрел на гостью.

– С днём рождения! Избавь меня уже от этой тяжести! – Света вручила имениннику подарочный пакет и чмокнула в щёку.

Никита вынул оранжевую тиснёную коробку и воскликнул:

– Серьёзно? Тот самый «Гленфиддик»?

– Тот самый односолодовый виски двадцатиоднолетней выдержки, который ты так вожделел.