Оценить:
 Рейтинг: 4.6

Изюмка

Год написания книги
2016
<< 1 2 3 4 5 6 7 >>
На страницу:
6 из 7
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Ну так и у меня нет, – улыбнулся Изюмка. – Я вообще неспособный…

– Ерунда! – твердо сказала Варька. – Ты их всех не слушай. Вот мне Алевтина раз сказала, что Пушкин в школе тоже плохо учился. И в математике – ни в зуб ногой!

– Ну, раз Пушкин тоже, тогда я сегодня в школу не пойду! – засмеялся Изюмка.

– Не, не, чего это ты, – заволновалась Варька и строго сдвинула густые, тонко проведенные брови. – Я это совсем не к тому, чтобы в школу не ходить. В школу ты иди… это… обязательно…

Ну вот, видишь, – укоризненно сказал Изюмка, взял на руки сразу замурлыкавшего котенка и вышел из комнаты.

Увидев Изюмку, Серый смущенно улыбнулся и ткнул пальцем в эмалированную мисочку с отбитым краем:

– Вот, все, что есть. Может сходить, купить чего?

В мисочке лежали два обкрошившихся сухаря и полпачки печенья. По обе стороны мисочки стояло два свежевымытых стакана с торчащими из них алюминиевыми ложечками.

– Да нет, дядь Серый, хватит, – сказал Изюмка. – Чего еще ходить!

Серый облегченно вздохнул и схватил чайник.

– Вот сейчас заварочки свежей налью… – пробормотал он.

Изюмка притянул к себе пачку печенья и прочитал, шевельнув губами:

– Привет октябрю! – перевел глаза на Серого и спросил. – Чего это?

– Ну, наверное, от тех, кто это печенье делает, или… ну, не знаю я! – Серый окончательно смутился, ошпарил руку и затряс ею в воздухе.

Это ты что же такое делаешь?! – раздалось от двери, и в проеме появилась уже знакомая Изюмке тетя Лиза, которая вовсе не начальница, а работает в кочегарке. – Чем робенка-то кормишь? Сухарями какими-то заплесневелыми. Неужто б ноги отсохли до стекляшки дойти! Какую-никакую, а котлетку купить? Или пирожок там! Или уж ко мне заглянуть, в кочегарку. Небось у меня пампушка есть и беляша два. Домашние, между прочим. А ну, покладь этот сухарь на место! – скомандовала тетя Лиза Изюмке. – Сейчас я беляши принесу. Обожди чуток. – и снова вышла, перекачиваясь с боку на бок, как большая пестрая утка.

– От командирша, – усмехнулся Серый ей вслед. – Ну ты, Изюмка, и вправду подожди. Беляши у нее знатные… пробовал, того, не один раз.

Тетя Лиза вернулась и высыпала на стол два золотистых беляша и пышную булку, облепленную сахарной пудрой.

Ешь, робенок! – сказала она, пододвинув к Изюмке всю эту снедь. – Как, бишь, звать-то тебя?

– Изюмка! – ответил мальчик, от души въедаясь в пахнущую ванилью пампушку.

– Чего за кличка такая собачья? – удивилась тетя Лиза. – В документах-то как?

– В документах – Кирилл, – объяснил Изюмка.

– Вот. То другое дело – Кирюша. По-человеческому.

– Мне Изюмка нравится, – оказал Изюмка с набитым ртом. – Дразнилку трудно придумать. Кирилл – просто. Кирюшка – хрюшка. Или Кирилл – дрова рубил. Или Вовка Глухов – мой сосед по парте. Вовка – морковка, Вовка – подковка, Вовка – воровка… и еще можно. А Светке Кривко и вовсе плохо. Глядите! – Изюмка поднял ладони с растопыренными, испачканными сахарной пудрой пальцами и принялся по очереди загибать их. – Светка – конфетка, Светка – салфетка, Светка – таблетка, Светка – табуретка, Светка – каретка… Во! А ко мне – никак! Вот вы, дядь Серый, попробуйте. Изюмка-…Ну!

Серый покрутил головой, зазмеился улыбкой, признался:

– Не могу!

– Вот то-то! – обрадовался Изюмка. – И никто не может. У нас в классе всем дразнилки есть. Только у меня нету и у Аполлона Константинова. То есть, на Аполлона-то раз плюнуть придумать, конечно. Аполлон – слон. Но его все Аппендицитом зовут, потому что ему в позатом годе аппендицит вырезали. А к «Аппендициту» – никак. Только Верка Павлова говорит: «холецистит». Это у нее болезнь такая. Но только ведь это не считается, правда? Потому что совсем нескладно…

Изюмка жевал и говорил, а тетя Лиза и Серый слушали, подперев подбородки руками, и глядели одинаковыми глазами. То есть у тети Лизы глаза были карие, а у Серого – в цвет сумеречного ленинградского неба, но что-то все же одинаковое в них было. Что – этого Изюмка не сумел бы сказать словами…

Изюмка уходил, когда зоопарк уже закрылся, и сторожа, ворча, выгоняли последних посетителей. Проходя мимо клетки с волком, он оглянулся по сторонам, быстро перепрыгнул через ограду и просунул между прутьями бумажный фунтик с припрятанной беляшной начинкой. Подошедший Волк вежливо слизнул ее языком. Изюмка потрепал пышный волчий загривок.

– Ты меня узнал? – спросил он у Волка.

Волк понюхал изюмкину руку, потом лизнул. Язык был теплый и гладкий.

– А я думал, у тебя язык шершавый, как у Мурика, – сказал Изюмка и добавил. – Я еще приду. Я теперь часто приходить буду. Ладно?

Волк наклонил голову и ткнулся лбом в Изюмкину ладонь.

– Эт-то еще что такое?! – послышался сердитый и растерянный голос.

Волк насторожился, поставил торчком острые короткие уши. Изюмка краем глаза заметил сторожа, перескочил через оградку и опрометью бросился бежать к выходу из Зоопарка.

«Дядь Серый, вы где?» – позвал Изюмка. Никто не отозвался. Изюмка прошел вдоль ряда клеток, внутри которых раздавалось равномерное чавканье, будто работали машины. Толкнул дверь рабочей комнаты. Серый был здесь. Сидел за столом, уронив голову яаруки. Не шевелился.

«Здрасте!» – сказал Изюмка, поводя носом. На столе стоял мутный стакан. Вздохнув, Изюмка привычно заглянул под стол и привычно вздохнул еще раз. Серый поднял помятое лицо и глянул на Изюмку мутными как стаканное стекло глазами. – «А-а! Изюмка пришел!» – хрипло сказал он и бессмысленно улыбнулся. – «Зачем вы это, дядь Серый, а?» – с укором спросил мальчик. – «А-а! Ничего… это… я сейчас…» – Серый снова уронил голову на стол.

Изюмка немножко подумал, потом взял ведро из-под хлеба и вышел за дверь. У порога он из шланга сполоснул ведро, набрал до половины и потащил, держась за дужку обеими руками.

В комнате Изюмка взгромоздил ведро на стол, передохнул, а потом, медленно наклоняя, стал лить воду Серому на голову. Тот сначала не понял, зачмокал губами, потом ошалело вскочил, опрокинув стул: «А! Что? Где?!» – увидел Изюмку с ведром, помотал головой, словно отгоняя видение. Хрипло засмеялся, поднял ведро и сам вылил остатки себе на шею. Крякнул. Изюмка достал из шкафчика и подал ему старый синий халат. Серый утерся, снова сел за стол, поставив ноги в натекшую лужу.

«Чего это ты меня, а?» – усмехаясь, спросил у Изюмки. – «Да-а, – обиженно протянул тот. – А вы чего?» – «У меня душа попросила, – объяснил Серый, – Кто мне запретит?» – «Пить вредно!» – заявил Изюмка, – «Кто это тебе сказал?» – удивился Серый. – «В школе. И во дворе. И на плакатах видел. А училка говорит, что я ничего не помню и математику не понимаю, потому, что мама водку пила. То есть это она не мне говорит, но я слышал…» – «У тебя чего, мать пьет?!» – Серый как-то разом подобрался и протрезвел. – «Ага,» – кивнул Изюмка, – «А отец?» – «Отца нет,» – «И что ж – мать одна живет?» – «Ну, когда как…» – уклончиво ответил Изюмка, – «Хреново дело,» – Серый упер подбородок в ладони и загрустил, – «Да я привык, – утешил его Изюмка. – А вам-то чего пить?» – «Да сам не знаю, – признался Серый. – Иной раз вроде все ничего, а вдруг такая тоска накатит, что хоть вой. Свету белого не видишь, кидаться на всех хочется… Или вон утопиться… Думаешь, крутишься, с чего бы это… Да вроде нет ничего… Тогда, того, вон – единственное лекарство, – Серый указал под стол, помолчал, а потом заговорил снова. – Про меня говорят, что я скупой. Слышал, может? Так вот это, того, правда. Я деньги коплю, да. Хочу, знаешь чего – дом купить. Чтобы на озере. И лес чтобы. И огород. И банька. Я бы там живность всякую развел: кури, свинки, хряка бы держал, кроликов. Корову – нет, корове баба нужна, мужик корову не понимает. И собаку. Лохматую такую, в будке. Я ей и кличку придумал – Джульбарс. Чтобы везде за мной ходила. Да… А работать… чего ж? Работать я везде могу. Мне все равно. Лишь бы того… Лишь бы от машин подальше. Не люблю я, Изюмка, машины…» – «Много денег-то нужно?» – опросил внимательно слушавший Йзюмка. – «Ох, много, – вздохнул Серый. – Если по уму, так тыщ шесть-семь, не меньше.» – «Да, много» – признал Изюмка, который умел считать только до ста. – «А сколько вам еще осталось?» – «Ох, много,» – повторил Серый и махнул рукой. – «Ну ничего, – утешил Изюмка. – Скопите помаленьку. А я сейчас чайник поставлю.»

Лицо Серого перекосили: извилистая улыбка и болезненная гримаса.

Изюмке никогда не удавалось придти в школу вовремя. Либо опаздывал, либо приходил раньше, когда нянечка еще мыла клетчатый пол в вестибюле, а под дверями пустых классов жила таинственная темнота. Часы Изюмка знал, но вообще время понимал плохо и никак не мог поверить, что оно движется всегда одинаково. Ведь не может быть, что урок рисования и урок математики длятся одно и то же время. Математика длиннее – это же каждому известно. – «Во, гляди! – злился Вовка Глушко и тыкал пальцем в подаренные родителями часы. – Вот сюда стрелка придет и звонок будет. Что тебе математика, что тебе рисование или, к примеру, физкультура!» – «Что мне твои стрелки! – пожимал плечами Изюмка. – Они тоже могут по-разному ходить. А могут и вовсе стоять. Вон как на стенке на третьем этаже. Походят немного и остановятся. Что ж – и время, скажешь, останавливается?» – Вовка шипел, но убедить Изюмку в своей правоте не мог.

Нянечка тетя Паша пожалела присевшего под дверьми Изюмку и открыла класс. Изюмка вошел, сел за свою третью у окна парту и стал смотреть в окно.

Приходить раньше ему нравилось. Все приходят, а он уже тут, как бы часть класса, врос в парту. – «Корни могут вырасти, – подумал Изюмка. – и листочки… – он представил себе, как на его потрепанной школьной форме пробиваются нежные, клейкие листочки, и улыбнулся. – А потом цветы… – из всех известных ему цветов Изюмка выбрал для себя невзрачные рожки липы. – Зато пахнут здорово… Хотя розы тоже пахнут. И красивые… Нет, розы – это как-то слишком… И шипы у них…»

Вот опаздывать – это плохо. И не потому, что Нина Максимовна ругается. Потому, что все смотрят. Ты входишь, а они сидят и смотрят, Объясняешь чего-то (хотя чего тут объяснять?) – они смотрят, идешь к своей парте – тоже смотрят. И даже не «они» – в такие минуты Изюмка не узнает своих одноклассников. Смотрит Он – большой, многоглазый, недобрый…

В класс входили мальчики и девочки, бросали портфели, разговаривали, играли – Изюмка смотрел в окно. Очнулся, когда его сосед по парте, Вовка Глушко, нарочно шаркая тапочками, прошел мимо и уселся на последней парте рядом с Васей Громовым. – «Вовка, ты куда?» – хотел было крикнуть Изюмка, но тут вспомнил, что вчера они с Вовкой поссорились. А из-за чего – Изюмка забыл. По-честному забыл, начисто. – «Во как! – удивился Изюмка. – И чего ж теперь делать? Не спрашивать же у Вовки. Он решит, что я нарочно, издеваюсь… Ну ладно, посмотрим…»

К Изюмкиной парте подошла Илона. – «Ты чего, с Глушко поругался, да?» – спросила она. – «Не, это он со мной поругался», – возразил Изюмка, и это было правдой в любом случае – Вовка всегда начинал первым. – «А из-за чего?» – снова спросила Илона. – «Не скажу,» – ответил Изюмка и тут же испугался, что Илона обидится. Илона не обиделась ни капельки: «А он теперь всегда с Васей сидеть будет?» – «Не знаю, – Изюмка пожал плечами. – Наверное, будет, пока со мной не помирится,» – «А можно я пока с тобой сяду?» – спросила Илона. – «Садись, чего же,» – не сразу ответил Изюмка. Прикинул, как будет объяснять про Илону Вовке. Ничего не получалось – «Ну и ладно, – подумал он. – Сам к Васе ушел. Вот и пусть как хочет»

Илона положила на парту красный блестящий ранец с белыми молниями и стала вынимать из кармашков разные вещи: пенал, тетради, учебник. Потом показала на толстую черту, глубоко процарапанную на парте: «А это чего?» – «А это мы с Вовкой парту поделили, – объяснил Изюмка. – Это его половина, а это – моя.» – «А со мной ты тоже будешь делить?» – «Да нет, зачем мне? – улыбнулся Изюмка. – Пусть она вся будет твоя. Если хочешь.» – «Нет, не хочу, – возразила Илона. – Пускай она будет общая. Ладно?» – «Конечно,» – сказал Изюмка и встал, потому что в класс вошла Нина Максимовна.

Как только начался урок, Илона толкнула Йзюмку локтем и зашептала: «Ну чего там дальше-то было, с Облачным Королем?» – «Где было?!» – громко изумился Изюмка, обернувшись к Илоне.

«Курапцев! Захарова! Что за новый дуэт?» – строго спросила Нина Максимовна. Илона отвернулась от Изюмки и склонилась над тетрадкой. Но как только учительница отошла к доске, зашептала снова, не поднимая глаз: «Я, правда, целый месяц думала, и все хотела тебя спросить. Но все не получалось как-то, правда. Ты с Глушко все время. И вообще… Ты ведь расскажешь, чем кончилось, правда?» – Йзюмка вспомнил, кивнул головой и задумался.

Недели три назад Изюмка о Илоной дежурили – убирали класс. Нина Максимовна ушла, а они нашли в углу класса паука и смотрели, как он плетет сеть. Нянечка заглянула в класс, никого не увидала и заперла дверь. Они потом стучали, кричали – никто не отозвался. На этаже одни малыши – все разошлись, а нянечка, наверное, вниз ушла. Стало темнеть, свет почему-то не зажигался. Илона еще не плакала, но как-то стала заикаться и головой дергать. А что делать? Из окна не вылезешь – четвертый этаж, и дверь тоже не сломаешь. И тогда, чтобы Илона не боялась и не думала ни о чем, Изюмка стал рассказывать сказки. Он рассказывал их, как ему показалось, сто часов подряд. Он не привык столько говорить и столько думать. Затылок сзади у ушей как будто стискивали клещами, во рту сохло и перед глазами плавали какие-то звездочки. Голова болела так, что хотелось разбежаться и треснуться ею об стену. Но зато Илона перестала трястись. – «Откуда ты знаешь столько сказок?» – спрашивала она, – «Да я их совсем не знаю». – «А как же? Прямо сейчас придумываешь?» – голубые глаза Илоны круглились от удивления. – «Да нет, – Изюмка честно пытался разобраться в том, откуда берутся сказки, – Не то, чтобы прямо сейчас. Они вроде бы есть где-то. И я их вспоминаю.» – «Здорово, – говорила Илона и смотрела на Изюмку с восхищением. – Я еще ни разу в жизни ничего не вспомнила. Только что бабушка читала, иди по телевизору… Ну это ладно, а ты рассказывай, рассказывай дальше…»
<< 1 2 3 4 5 6 7 >>
На страницу:
6 из 7