Собиратель

Соня бросила попытки поднимать пенсионерку, отодвинулась, взяла опять тарелку в руки, и посмотрела на женщину. Перекошенное лицо молчало. Соне потребовалось около двадцати минут времени, чтобы осознать, что эта женщина больше никогда не издаст ни единого звука. Никогда.

–Умерла. – вслух сказала девушка.

Глава 12.

Соня вылила борщ из тарелки в унитаз.

Тик…Так…Тик…

«Часы? Никогда их не слышала» – Соня сидела в звенящей тишине и смотрела на открытую комнату. На большой кровати как гора, лежало тело обнажённой старухи. От тела фонило жутким спокойствием и гипнотическим ужасом мёртвой неподвижности. О том что время продолжает идти дальше, напоминало только тиканье часов.

В таком состоянии Соня уже была в своей жизни, тогда она еще жила в детском доме. У них на этаже жила кошка Муся, которая часто приносила в брюхе дюжину котят. Их ребята вместе с воспитателями топили в ведре. А вот Мусю, хоть та и дурой была, все любили. Ласковая, мышей ловила и просто радовала детский сиротский глаз. Но вот однажды, пришла она окровавленная и потрепанная, скорее всего после уличной драки с собакой. Легла в общем коридоре и жалобно промяукала. Вокруг тут же собрался круг любопытных, сочувствующих и уже рыдающих. И у всех на глазах, когда -то бурно плодоносящая Муся, испустила свой последний кошачий выдох. Дети в слезы, кто-то по полу начал кататься в истерике, а Соня впала в ступор. Стресс каждый переживает индивидуально, у маленькой Софи защитная реакция организма работает так. Тогда её называли черствой, устроили ей бойкот, за то, что она ни одной слезинки за Мусю не проронила.

– «Ты её и после смерти своей не увидишь, – кричали ей дети. – Потому что она попала в Рай, а ты попадешь в Ад. Бесчувственная деревяшка!»

Соня сидела в своих мыслях около трёх часов. Она неосознанно крутила в руках свой смартфон. Взгляд блуждал то по комнате, то в окне. Она кусала губы и трясла ногами. Нервно почесав кожу головы, она встала и подошла к Тамаре Марковне. Нагнулась к её бледной груди.

«Не дышит»

Накрыла тело грязным одеялом, мутные стеклянные глаза прикрыла холодными веками и сомкнула с усилием полуоткрытый рот. Сделала пару шагов к окну и набрала номер подруги.

–Алло.

–Марин, случилось горе, – сказала Соня.

–Сонь, мне сейчас если честно неудобно разговаривать, – начала мямлить Марина. – А что случилось-то?

–Она умерла.

–Кто?

–Мать. Мать Генриха.

–Ты рехнулась что ли? – ругнулась женщина. – В смысле умерла, прям умерла, умерла? А что скорая говорит?

–Скорой нет, не вызывала, поздно уже, я проснулась, она уже мертвая лежала.

– Вот зараза! Да я это не тебе, а той. Ладно слушай, я сейчас домой как раз иду, Генриху сама всё расскажу, ты не звони. Я на себя весь удар от него приму. Он будет в ярости, Сонь. Потом тебе напишу, всё, давай, отбой.

«В ярости? Не в горе?»

Постепенно возвращаясь в реальную действительность, Соня стала продумывать свою историю. Она проснулась, увидела испачканную комнату, пошла за тряпками, вернулась, увидела, что Тамара Марковна не шевелится, проверила, а та уже не дышит. Пыталась делать массаж сердца и искусственное дыхание, всё это она искала и смотрела в интернете. Женщина не подавала никаких признаков жизни и даже была уже похолодевшая, что указывает на то, что смерть наступила еще до того, как Соня проснулась.

В истории браузера девушка специально сохранила поисковые страницы по тематике спасения человека. Это она сделала на всякий случай, так делали в фильмах. Убираться она решительно не собиралась, достаточно она уже дерьма отмывала в своей жизни. Девушка собрала свою сумку и стала ждать сообщения от подруги.

Через полчаса, а может чуть позже, загорелся экран смартфона.

«Мы выехали. Генрих рвет и мечет. Сонька тебе сейчас влетит.» Сообщение венчали смайлики, ругающиеся нецензурной речью.

«Главное не нервничать и не оправдываться, старые люди имеют привычку умирать, вот и пришел её час, и я не виновата, что в мою смену» – настраивала сама себя Соня перед приездом сына. Она облокотилась на раненый локоть, рана воспалилась и щипала пульсирующей болью. Порез был открытым, и девушка стала переживать, чтобы в неё не попала какая-нибудь зараза, обработать её было нечем.

Дверь в квартиру с грохотом распахнулась. Влетел взъерошенный Георгий с нерасчёсанными усами, без куртки, в одном спортивном костюме, за ним как мышь проскользнула Марина, рыжие кудри которой хаотично торчали в разные стороны, но нарисовать стрелки на глазах она всё же успела.

–Как ты могла?! – заорал мужчина. – Я же тебе доверял, а ты не досмотрела, убила мою мать! – выл как белуга, весь в мать.

–Я проснулась, она уже мертвая была, она умерла во сне. Это же самая лучшая смерть, без мучений и страданий, – подготовилась Соня.

–Лучшая смерть?! Это смерть, деточка. Была бы у тебя мать, ты бы такими выражениями не раскидывалась! – кричал Георгий.

«Тоже мне сынок любящий, даже сейчас он не торопиться заходить в комнату, где лежит его, уже мертвая мать» – думала Соня.

–Ты бесчувственная маленькая шлюха! – резанул мужчина.

Марина, наблюдая эту перепалку, очень встревожилась на словах про «маленькую шлюху», она решила заступиться за Соню. Отдавая себе полный отчёт в том, что эта шлюха её кормит.

–Генрих, Генрих, успокойся, ну вправду, ночью умерла, как Соня могла уже ей помочь?

–А если она звала о помощи, а эта, – он с отвращением ткнул на девушку, – Спала как пожарная лошадь и не слышала мольбу о помощи.

–У меня чуткий сон, я слышу, как муха об форточку бьется, – парировала девушка.

–Не ври, мне Марина про тебя многое рассказывала, и про твой сон, что тебя пушкой невозможно разбудить.

–Всё с меня достаточно, сейчас вы меня во всём будете обвинять, я уезжаю домой. – не выдержала девушка.

–Стоп, а кто будет мне помогать с подготовкой к похоронам? – вскинул руками Георгий.

Соне хотелось бежать без оглядки из этой проклятой квартиры: —Без меня, я уезжаю. – развернулась и наконец переступила порог клетки, в которой её держали.

–Марина, твоя Сонечка в край обнаглела! Спасибо за помощь грязная прошмандовка! – крикнул уже вслед закрывающемуся лифту с девушкой, чтобы она успела услышать оскорбление в свой адрес.

Через секунду, даже в лифте Соня услышала вопли Генриха: —Твою же мать?!

Это видимо сыночек наконец-таки зашёл в комнату мертвой матери и увидел оставленное той безобразие. Девушка вышла на улицу, и поняла, что мир не изменился, изменилось её отношение к нему. Обычные прохожие казались ей по-особенному прекрасными, небо более насыщенным, а звуки двора как классическая музыка ласкающая слух. Мир в отдельно взятой квартире закончен, она вышла к дороге и стала ловить такси. В машине Соня получила несколько сообщений от Марины очень скверного содержания. Соня ответила ей тем же. Письменная перепалка вылилась в итоге в крайне неприятного содержания смс от подруги:

«Собирай свои вещи из моей квартиры и выметайся. Генрих будет жить со мной, после этого горя, которое ты ему преподнесла, он не может жить в этой квартире. Отмывать дерьмо, кстати, Генрих заставил меня, так что тебе отдельное послание от меня «гори в аду сволочь»»

Это пожелание застало девушку уже на кухне. Недопитая чашка с чаем тут же полетела в раковину, громкий звук и керамические осколки являются высвобождением накопленного напряжения в Соне. Текст сообщения не укладывался в голове, девушка не понимала, почему Марина приняла сторону этого усатого мужчины. Сразу вспомнились слова самой подруги, когда она с бутылкой пива и сигаретой во рту, твердила хлопающей черными ресницами девушке, что все мужики козлы, а вот женская дружба священна.

«Понятно, рыжая потаскуха променяла меня на кабеля! Ну что ж!»

Большой сумки не нашлось в квартире, и Соня нервными движениями собирала свои скудные пожитки в пакеты из продуктового магазина. В голове молотком стучала злость и обида. Она не понимала куда ей сейчас идти, но оставаться здесь и надеяться на пощаду от тех двух людей, Соня точно не собиралась. Вещей набралось на три больших пакета, возбуждённая девушка сканировала глазами некогда своё убежище и пристанище, она боялась что-то пропустить и забыть, так как возвращаться сюда она не планировала.

Этим моментом воспользовалась мебель в квартире, они стали нагонять тоску и ностальгию на молодую женщину. Как только взгляд останавливался на ком-то из них, он тут же услужливо предоставлял воспоминание, с которым он связан. Вот светильник, у которого несколько раз взрывались лампочки и как визжали Соня с Мариной, когда видели, что горящие фитильки приземлялись на их волосы. Вот большая кровать Марины, на которой сразу после покупки, девушки прыгали как маленькие дети, проверяя матрац. Даже маленький светящийся шар у которого уже давно сели батарейки и теперь он пылится на полке шкафа, навеял девушке как они его покупали в подземном переходе прямо на кануне нового года, им хотелось создать праздничную атмосферу в квартире и шар с разноцветными бликами им очень приглянулся для этого.

Соня стояла среди этих воспоминаний, от которых становилось сложно дышать и плакала. Слёзы как раскалённая лава стекали по её лицу. Жгло не только его, но и сердце. От несправедливости, которая обрушилась на несчастную девушку. Она проклинала тот момент, когда согласилась посидеть с матерью Генриха, которая разрушила эту хрупкую стабильность Сони. Теперь она осталась ни с чем, от неё отвернулась наставница и подруга, грубо выставив её на улицу. У неё нет на этом белом свете ни одной родной души, кто бы мог ей помочь в этой ситуации.

Она закрыла лицо руками и закатилась шумным рёвом. Из неё вышли и усталость накопившееся за эти дни, и злость, и обида, и жалость к себе. Через тридцать минут истерических спазмов слёз и соплей, девушка стала успокаиваться. Посмотрела на своё раздувшееся лицо, как перезрелый томат и под её опухшими глазами почернели круги нездорового желания сделать что-то омерзительное напоследок.