Песня Феникса

«Долбаный извращенец!», – гневно пронеслось в голове Джудит.

Сейчас его участившееся, отяжелевшее дыхание казалось ей мерзким.

Она покосилась на край стола, где лежал нож. Тот самым, которым отскабливала пластиковую розовую настойку. Дотянуться до него будет не так уж и сложно… хотя, судя по скорости реакций этой сволочи…

Джудит понимала, что это опасно. Если хищного зверя раззадорить, его нападение станет неизбежным. Защищаться было откровенно страшно.

Как легко судить жертв насилия, когда находишься в безопасности, и как всё усложняется, когда дело касается лично тебя. Проклятый Райли сильнее её – это данность. Что ей делать? В крайнем случае, она может бросить ему иллюзорных бабочек в лицо. Сомнительно, что это его остановит. В его арсенале заклинания пострашней, можно не сомневаться. И физически он, даром, что тощий, силён, как медведь.

Нож – это не тряпка. За нож можно нарваться на настоящий удар.

– Думаешь, я блефую?! – почти с отчаянием зашипела Джудит. – Клянусь, что подниму шум, если ты…

– Я хочу, чтобы ты уяснила одно, – он говорил спокойно, но руки его до боли сжали тонкую девичью талию, – держись от меня подальше. Не лезь ко мне.

– Я к тебе лезу?! – возмутилась Джудит.

Но тут же поспешила сбавить тон.

– Ладно! Клянусь, на расстояние выстрела из огнемёта к тебе не подойду! Пусти!

Он ослабил хватку, выпуская из горсти её волосы.

Джудит, молниеносно отскочив, всё-таки бросилась к ножу и, зажав его в ладони, выставила перед собой. Рука её дрожала.

«До чего же ты жалкая», – говорил насмешливый, холодный взгляд Райли.

– Очень мелодраматично, – произнёс он вслух. – Прямо душераздирающий в своей живописности жест, – он осторожно присел на край стола и, одёрнув полы мании, скрестил руки на груди, с ленивым интересом наблюдая за ней. – Я так понимаю, это, – кивком указал он на нож, – должно убедить меня в том, что так просто ты свою честь уронить не дашь? Я впечатлён, Мэллори. Просто вишенка на торте. Ну, а что дальше? Мне правда интересно: что ты станешь с этим делать? Бросишься с ножом на меня? Так и будешь стоять, трясти этим перышком перед моим носом? Или, отбросив его в сторону, начнёшь рыдать? Я уже, хотел, было, уйти, но теперь обязательно досмотрю представление до конца.

– Убирайся, Райли! Просто. Убирайся! Вон!!!

– Синдром попугая, Мэллори? Или синдром заезженной пластинки? Другие слова ты знаешь, кроме «Убирайся вон, Райли!»? – передразнил он её. – Нет, я-то, конечно, уберусь… только скажи мне, зачем тебе нож? Ты ведь не решишься применить его не против меня, ни против себя?

– Не стоит недооценивать противника. Нож есть нож.

– Рискнёшь второй раз отправить меня в лазарет?

Пока он приближался, Джудит с ужасом поняла – он прав: она не может, не умеет и не хочет применять нож против человека. И вся эта история ужасно глупая. И…

Он остановился на расстоянии вытянутой руки:

– Ну и?.. – насмешливо протянул он.

Со вздохом, она перевернула нож и протянула его ему рукоятью вперёд.

– А то ещё порежешься по недоразумению, – с холодной усмешкой забрал нож Райли. – Ты всё поняла, куколка? Держись от меня подальше. И, да… ещё! Не говори ничего о нашей маленькой стычке своему брату – не хотелось бы с ним ссориться. Ты ведь не хочешь, чтобы мы с Джеймсом стали врагами, крошка?

– Не зови меня так! Надеюсь, при правильной организации пространства мы с тобой, бог даст, никогда больше не пересечёмся.

Эд смерил Джудит равнодушным взглядом и кивнул, будто подписывая негласное соглашение. А затем, тихонько насвистывая себе под нос какой-то незамысловатый мотивчик, удалился лёгкой походкой.

В классе стало тихо.

Наконец-то – тихо.

Никогда и никто не унижал Джудит до такой степени. Она понятия не имела о том, что это такое – ненависть. Но урок она усвоила. Эдвард Райли – это серьёзные неприятности, «красный уровень». То есть то, от чего следует держаться подальше.

Ей становилось дурно, стоило только вспомнить, как его руки касались самых интимных её мест. Джудит оставалась девственницей, но нельзя сказать, что она была такой уж невинной. Теоретических, да и практических знаний вполне хватало. Она перецеловалась со всеми знакомыми парнями, за исключением разве, Поло?

Но то, что было сегодня…

Остатки зелья она отодрала от пола уже чисто механически, не думая о том, что делает, а, вернувшись в комнату, провела в ванной больше получаса, отдирая кожу с мочалкой так, словно мочалка была в чём-то виновата.

«Интересно, если бы Джеймс знал, как этот тип со мной сегодня обошёлся, он бы держался от него подальше?».

На мгновение встретиться с братом и рассказать о случившемся стало почти непреодолимым, но Джудит решила поступить как всегда – пойти по пути наименьшего сопротивления и пока ни во что не вмешиваться. А если станет хуже, она напишет об этом родителям.

Глава 7. Сторонний наблюдатель

По традиции, спустя месяц после начала учебного года на Студенческом Острове объявлялась родительская неделя, в течение которой родители имели право наносить визит своим отпрыскам. Подобная перспектива кого-то из студентов радовала, кого-то огорчала, кого-то откровенно напрягала.

Нельзя сказать, чтобы Джудит скучала по маме и папе – она никогда не была близка с родителями. Так было устроено в семействе Мэллори: отец занимался финансами, мать посвящала себя светской жизни, за детей отвечал нанятый персонал. Родители олицетворяли власть, закон и порядок и обычно их появление в сознании детей было связано с наказанием.

Джудит не нравилось, что Джеймса распределили на «Чёрный» факультет. Ещё больше ей не нравилась компания, в которой брат оказался. Не нужно было отличаться наблюдательностью, чтобы рассмотреть, кто в ней верховодил. И, – спойлер, – это был не Джеймс, а проклятый Райли!

После инцидента в аудитории напрямую с последним она не сталкивались. Эдвард Райли даже не смотрел в её сторону, будто Джудит была пустым местом. И от этого он только больше не нравился ей.

То, что между её братом и этим безродным котом завязалась тесная дружба, вызывало в неё тревогу и неприятие. Каждый раз, как Джудит собиралась поговорить с Джеймсом о недавнем инциденте в кабинете Алхимии, ей обязательно что-то, да мешало.

А потом прошло время и – вроде стало как бы уже и ни к чему? К тому же и Джудит в той истории не выглядела безгрешным ангелом. Так что к чему будить лихо?

За столь короткий период Райли успел показать характер не только Джудит. Хуану Моривару переварить публичное унижение оказалось не по плечу и он классическим образом заставил свою «свиту» подстеречь Райли и хорошенько избить, причём, самым «нищебродским» способом – кулаками. Возможно, то была своеобразная форма унижения. Мол, магия для равных, а тебе, убожеству, мы кости голыми руками переломаем. В лазарет парень попал снова, на сей раз с травмами посильней поверхностных ожогов. Осмотр показал двусторонний перелом рёбер со смещением, но пневмоторакса не случилось и преподавательский состав посмотрел на инцидент сквозь пальцы. Дело обошлось без огласки.

Сам Райли заявления на обидчиков не подавал. Лекарей на Эльхарде хватало, так что, при помощи целебной магии здоровье страдальца поправили за пару суток. На этом вроде бы всё успокоилось. Жизнь вошла в своё русло и пошла привычным чередом.

Джудит пристально следила за тем, что происходит, и писала письма отцу, тщательно редактируя всё, что видела. А видела она следующее.

Факультет некромантов – это даже не факультет, а государство в государстве. Причём, государство военное, где организация деятельности структурирована, а лидеры – негласные. И таким негласным лидером стал Райли. Остальные парни, далеко не белые пушистые одуванчики, смотрели ему в рот со смесью восторга и ужаса. И верили ему, кажется, безоговорочно.

«Чем? – задавалась вопросом Джудит. – Чем ты цепляешь их?».

Притаившись, она изучала своего врага и, наблюдая, с удивлением понимала, что люди по отношению к Райли делились на две части: те, кто его боготворит и те, кто ненавидит. Равнодушных не было.

Этому Райли каким-то образом удавалось будить в людях сильные чувства.

Вскоре Джудит заметила и ещё одну закономерность, которая взбесила её сильнее: большей частью ненавидели Райли именно те, у кого не получилось с ним сблизиться. Они стремились мстить – неуклюже, гротескно. И это могло бы быть смешно, если бы не заставляло задуматься: а её ненависть к Райли имеет ту же природу?

Как часто мы становимся яростным и упорным преследователем того, чью благосклонность изначально хотели получить?