Израненные души

– Но почему?

– Я был неудобным для твоего отца. Слишком много баловался, был чересчур непослушным, в церкви вел себя не так, как подобает. В общем, бунтарь с самого рождения. – Хочется улыбнуться этому саркастичному замечанию, но мышцы лица так давно атрофировались, что улыбка теперь – недоступная мне опция.

– И что ты там делал? В этом обществе?

– Рос, Фиона. Меня воспитывали, ломали, пытались перекроить. Хотели сделать из меня сына, достойного пастора.

– Судя по всему, им не удалось, – она кивает на меня и окидывает оценивающим взглядом.

– Почти удалось. Но потом… случилось одно событие, которое заставило меня сбежать оттуда.

– Какое?

– Не думаю, что тебе стоит знать о нем. Просто случилось, и я сбежал.

– Тебя преследовали?

– Не знаю. Я не оглядывался. Побежал сразу далеко и надолго.

– А почему ты не пришел к маме?

– А что бы она сделала? Если она позволила забрать меня в детстве, то как бы поступила, когда мне было уже пятнадцать? Фиона, если бы она хотела защитить меня, сделала бы это сразу.

– Может, у нее просто не было возможности?

Я скептически приподнимаю бровь и делаю глоток черного кофе. Отламываю вилкой кусочек пирожного и отправляю его в рот. Десерт делает мою жизнь хоть немного слаще.

– Как же ты жил там один? – спрашивает она со слезами на глазах.

Я кривлюсь. Ненавижу женские истерики. И если слезы Кьяры были по делу, и я понимал причину их появления, то вот это сочувствие в глазах сестры немного раздражает. Я никогда не принимал ничью жалость. Сочувствие расслабляет и выявляет слабости. Делает человека чувствительнее, ослабляя его защитные механизмы. Никогда не допускал этого, и не собираюсь.

– Подбери сопли, – грубовато произношу я. – Если как-то дожил до своего возраста, значит, мне удалось выжить в тех условиях. И, кстати, после побега моя жизнь стала в разы лучше. Расскажи о себе. Ты тоже не похожа на типичную дочь пастора.

– Я актриса, – Фиона гордо задирает подбородок. – Начинающая. Точнее, уже не начинающая. Но пока не снялась в хорошей роли, наверное, меня можно считать начинающей.

– Как отец относится к твоей профессии?

– Он старается меня не замечать. Как будто я не его дочь, – отвечает она, но я не вижу сожаления в ее глазах. – В общем, я уже давно живу в Лос-Анджелесе. Первые пару лет упорно работала и ходила на кастинги. Мне тогда казалось, что достаточно просто быть красивой и уверенной в том, что можешь что-то сыграть. Ряд неудачных прослушиваний доказали обратное. Тогда я все накопленные деньги вложила в школу актерского мастерства. Это было самое трудное, но самое клевое время в моей жизни, – произносит со светящимся взглядом. – После обучения я снова и снова пыталась получить роль. Выходило так себе. Массовка, вторые планы, какие-то низкобюджетные картины, которые даже не попадали на большой экран.

– Ты говорила, что Дейзи замужем за каким-то влиятельным мужиком. Почему он тебе не поможет?

– О, я как-то обратилась к нему за помощью. Он предложил мне съемки в порно, прикинь? – она таращит на меня глаза, полные возмущения.

– И ты пошла?

– Нет, конечно! Я же создана блистать на большом экране, а не демонстрировать свои гениталии!

– Так он не помог?