На руинах пирамид

– Марина Незамерзайка, – догадался Кудеяров. – Она же Марина Гогольфиндер – с ней, конечно, лучше не связываться.

– А емкость какая у консервов? – заинтересовался подполковник юстиции.

– Обычная стеклянная банка, – ответил Николай, – восемьсот граммов.

– Тогда это действительно очень недорого, – удивился Егоров.

– Потому что у Незамерзайки консервы местного производства. У нас тут охотник один, может, и браконьер – я не знаю, но этих уток столько по осени стреляет! А его жена в автоклаве утиное мясо в банках как консервный завод штампует.

– Если браконьер, почему его не берут? Неужели никто не жаловался?

– Кто жаловаться будет, – не понял участковый, – утки?

И засмеялся.

В кармане следователя писклявой мелодией напомнил о себе мобильный аппарат.

Егоров достал его, проверил, кто его вызывает, скривился, но все-таки ответил на вызов. Выслушал, что ему говорят, и устало произнес:

– Я помню, конечно, что мероприятие плановое, но я после дежурства, и потом я сейчас на выезде. Поговорил с людьми, и уже есть кое-какие результаты. Я здесь оказываю помощь полковнику Кудеярову… Понял, постараюсь не опоздать.

Подполковник юстиции растерянно посмотрел на Павла и прошептал с тоскливой обреченностью:

– Вызывают срочно.

– Ну да, – вспомнил Кудеяров, – ты же из второго управления, и у вас сегодня совещание, которое проводит руководитель городского следкома. Пропускать нельзя. Опаздывать нельзя: так что возьми в дорогу пирожков и лети.

Они смотрели в спину Егорова, словно дожидались, когда следователь выйдет из зала, а потом Францев спросил:

– Ты чего приехал-то?

– А ты чего не звонишь?

– Чтобы не отвлекать тебя от важных дел. Ты человек занятой, потом у тебя теперь Нина…

– Вот потому-то и приехал. Мы с ней пожениться решили. Но не в Москве, а здесь, потому что здесь все мои родственники, мама ее тоже отсюда, здесь друзья – мои и теперь ее. И ты бы с Леной в Москву не поехал.