Двери в темное прошлое

Но Марина не слушала. Она увлеченно стреляла по мишеням в тире и даже попадала иногда.

Потом со сцены к народу обратилась какая-то дама, представившая детскую театральную студию, подготовившую музыкально-поэтическую композицию по стихам местного поэта.

– …Это не только талантливейший поэт нашего времени, – проникновенно произнесла дама, но он еще и большой патриот. Он начал работу над книгой об истории родного края, которую назвал историей Северной Ингрии.

Шум в толпе смолк: очевидно, собравшиеся поняли, о ком идет речь.

– …У этого исследования были и противники, – летел над притихшей толпой голос дамы. – К сожалению, Анатолий Вильямович не закончил свой труд. Он трагически погиб при невыясненных обстоятельствах.

Марина перестала целиться и прислушалась.

Но дама закончила свое выступление. Зазвучал баян, и прозвенел голос ребенка, читающего стихи:

Протока обмелела, но мальки –
Инстинкт жесток, или судьба жестока:
Бросаются на влажные пески,
Им невдомек, что высохла протока.
Так память предков – пусть на волоске,
Влечет туда, где быть должна бы роща.
А там болото, и куда как проще
Вот так же биться рыбой на песке…[1 - Анатолий Иванен.]

Дети продолжали читать стихи.

Марина, замерев с винтовкой в руке, слушала.

Какой-то щелчок вывел ее из оцепенения. Она даже подумала, что это выстрелила ее винтовка. Но оказалось, что подошли Карсавин с Максимом, и компьютерный гений запечатлел ее, романтически внимающую стихам, на свой телефон.

– Простите, что оставил вас одну, – произнес писатель, – решил поучаствовать в состязании по сбиванию кеглей. Боулинг – моя страсть.

– Как результат?

– А-а! – махнул рукой писатель. – Хуже, чем в прошлом году. Даже в призеры не попал. Старею.

А со сцены прилетел голос девочки:

…Куст ивы, наклонившейся к воде.
Крик иволги несется над водою –
Так тонок, что хочется продеть
В ушко иглы и словно нить удвоить…[2 - Анатолий Иванен.]

– Вы знакомы были с местным поэтом? – спросила Марина писателя.

– С Толей? Знаком разве что. Но он ведь погиб при странных обстоятельствах. Темное дело. Поехал в Царское Село, и там на вокзале к нему подошли какие-то люди в камуфляжной форме. Вроде из частной охраны. Завели за привокзальное кафе и забили до смерти.

– Ужас какой! – поразилась Марина.

– Действительно ужас. Он безобидный был человек. Светлый человек, можно сказать. Да и в возрасте уже солидном. Такой улыбчивый старичок с седенькой бородкой.

– Он тоже исследовал историю Северной Ингрии, – вспомнила Лужина.

– Исследовал, и что?

– За это ведь не убивают, – высказал свое мнение Максим.

Марина положила ружье на стойку.

А человек, который заряжал винтовку, подавал ей патроны и на которого она вовсе не обращала внимания, вдруг дал о себе знать:

– Юноша, сейчас и не за такое могут убить…

Но произнес он это не для компьютерного гения, а глядя почему-то на писателя. И только после этого обернулся к Лужиной.

– Убить могут за любую мелочь. Тем более поэта. Много ли вы знаете поэтов, которые умерли своей смертью. Они при жизни-то с богом разговаривают. Иначе стихи не получаются. А так только, ерунда рифмованная…

– Ваша правда, – согласился Карсавин, – удивительно даже, как в таком городке люди разбираются в литературе!

– В нашем городке, господин Карсавин, – серьезно ответил владелец тира, – люди разбираются в людях.

Писатель молча взял с прилавка винтовку, согнул ее пополам, зарядил и, почти не целясь, выстрелил. Сразу же замигала лампочками, загудела и закрутила пластмассовыми крыльями игрушечная мельница. Потом он сбил еще одну мишень, еще и еще.

– Лихо вы! – удивилась Марина.

– Только чтобы произвести на вас впечатление, – ответил Карсавин и положил винтовку.

Потом он заплатил за свои выстрелы и за те, что сделала Лужина, взял ее под руку и сказал:

– Тут неподалеку есть кафе, где подают блюда местной кухни. Не скажу, что я большой поклонник, но пельмени с рыбой попробовать стоит.

Окна в кафе были открыты, и сюда отчетливо доносилось все, что происходило на сцене возле Дома культуры.

– Как в вип-ложе сидим, – сравнил Максим, опустившись за столик, – хотя и не видно ничего, но это необязательно.

Подошла молоденькая официантка в переднике, расшитом красными нитками: птицы и деревья.

Перед тем как сделать заказ, Карсавин позвонил банкиру, и тот сказал, что тоже подойдет вместе со своими спутницами.

Так что вскоре собрались всей компанией, не считая, конечно, Вадима Каткова, который собирался участвовать в конкурсе.

Время шло, на сцене сменялись выступающие. Наконец, раздались аплодисменты и свист.

– А вот и наша звезда появилась, – догадался Карсавин, – давайте сожмем кулаки за него, чтобы не опозорился.

Было слышно, как Вадим покашлял в микрофон, а потом объявил, что он исполнит романс, который написал накануне, и сегодня это первое представление песни.

Зазвучала гитара, и Окатыш почти зашептал в микрофон:

Ласточка, ласточка, ласточка,
Мир распахни голубой,