Любовь во время пандемии

– Взрослая девочка, – согласилась Вера, – знающая, что вам нужно. Но вы не последовали ее совету?

Калинина молча покачала головой.

– Уж простите, но Виктор рассказывал моей бывшей сокурснице, что у вас был какой-то немолодой поклонник.

Нина усмехнулась.

– Так и сказал? Обычно он так изысканно не выражался.

– Так доля истины в его словах все-таки была?

Калинина посмотрела в сторону, словно собиралась поменять ряд, и ответила равнодушно:

– У меня никого, кроме него, не было, – и тут же спросила, как будто хотела побыстрее закрыть тему: – Вас к вашей машине доставить?

– Машину мою заберут другие люди. А вы разве не собираетесь на поминки?

И снова Нина покачала головой.

– Там чужие мне люди.

Возле входа в паб стояли автомобили, и Бережная попросила заехать во двор. Вера вышла из автомобиля, но не стала закрывать за собой дверь, наклонилась и спросила подругу Малеева:

– Откуда вы наблюдали в прошлый раз?

– Может быть, как раз с этого места.

Бережная обернулась: отсюда вход в заведение не просматривался. Нина, очевидно, поняла это и постаралась объяснить.

– Я приезжала не наблюдать за кем-то, я тоже хотела прийти туда, пусть и без приглашения, но не решилась на это. Сидела и размышляла о том, как мне встретиться с Витей. Почти все годы нашего общения мы отмечали его день рождения вместе. Только раз или два не делали этого. Год назад он вообще пропадал где-то, но я позвонила ему и поздравила…

На этом разговор был закончен, что немного удивило Бережную: инициатором встречи была не она, а сама Нина, хотя и сказала, что хотела бы заключить договор на расследование убийства своего друга, особого рвения не проявила и ничего особенного не сообщила. И даже когда Вера перед тем, как закрыть дверь салона, еще раз выразила свои соболезнования, женщина лишь головой мотнула, как будто спешила куда-то. Странная она какая-то. То круги накручивает по району, явно ей хорошо знакомому, поглядывает в зеркала автомобиля, как будто хочет уйти от преследования, то зачем-то говорит неправду, рассказывая, что приехала в день рождения своего друга к пабу, чтобы понаблюдать, кто его придет поздравлять, – тогда как видеть всех прибывших с того места, где стоял ее автомобиль, просто невозможно. К тому же не оставила номера своего телефона. То ли по рассеянности, то ли оттого, что решила: Бережная с легкостью номер узнает сама.

Вера прошла под аркой и оказалась на улице. К ней подъехал желтый «Москвич». За рулем сидел Петя Елагин. Бережная открыла свою сумочку и достала микрофон.

– Как слышно было?

– Прекрасно. Автомобиль, в котором вы ехали, и в самом деле зарегистрирован на Нину Калинину. Штрафов за нарушение правил дорожного движения за ней не числится, как и не уплаченных налогов. Проживает вместе с тринадцатилетней дочерью. Калинина – частный предприниматель, но особых доходов предпринимательская деятельность ей не приносит. На ее счет приходят относительно небольшие суммы от издательства «Эдьдорадо». Хотя на скромную жизнь ей, очевидно, этого хватает.

– То есть гражданка – вне всяких подозрений.

– Я бы так не сказал, – возразил Петр, – дело в том, что труп Малеева обнаружен в том же районе, где зарегистрирована гражданка Калинина.

– То есть ты хочешь сказать, что это она его убила? – удивилась Вера. – Но для того, чтобы накинуть удавку, надо сидеть позади водительского кресла; вряд ли близкий человек там сядет, когда свободно переднее пассажирское кресло. И сила нужна мужская, а Калинина – хрупкая, да и вообще не женский это способ. Потом, удавку надо подготовить заранее, то есть преступление спланированное, а зачем любящей женщине это? Женщины, как показывает практика, убивают близких им мужчин чаще всего в состоянии аффекта или защищаясь от насилия. А наш случай не таков. И зачем делать это рядом со своим домом?

– Может, был кто-то третий, – настаивал Елагин, – за Калининой числятся два мобильных номера. Один из них с корпоративным тарифом, полученный от того же издательства. Он используется, судя по всему, для деловых разговоров. Со второго номера она связывается чаще всего с дочерью, со знакомыми и подругами, которых совсем немного. С Малеевым…

– Когда был сделан последний звонок писателю?

– Приблизительно за час до его убийства. Но он не ответил на вызов.

– Откуда она звонила?

– Из дома.

– С кем-нибудь из мужчин она еще связывалась в этот день?

– Звонила на закрытый номер, то есть на такой, которого в базе нет. Но мы пробили его. Принадлежит он некоему Осорину, шестидесяти лет.

– Кто такой?

– Банкир. Председатель наблюдательного совета «Свит-банка».

– Что удалось узнать о банке? Что-нибудь криминальное за ним числится?

– Учрежден почти тридцать лет назад, а тогда за каждым банком стояли бандиты. Но сейчас вроде ничего. То есть ничего не удалось узнать. А четверть века назад там мутились какие-то криминальные схемы. Банк даже лицензии хотели лишить, попал под санацию… Если честно, я в этом не очень силен.

– Судя по всему, – начала объяснять Вера, – банк какое-то время не выполнял кредитные обязательства, размер капитала уменьшился значительно, на корсчетах не было средств… Причин может быть много…

– Там еще кого-то из руководства убили, – продолжил Петр и осекся, сообразив вдруг, что как раз с этого надо было начинать, посмотрел на Бережную. – Простите.

Но та лишь кивнула, припоминая. А потом произнесла:

– Один из романов Малеева посвящен махинациям в банковской сфере. Некий самоявленный рецензент из интернета заявил даже, что описанное в книге происходило на самом деле как раз четверть века назад. Он будто бы сам участвовал в расследовании, но все равно из книги узнал подробности, которых не было в деле и о которых сам автор вряд ли мог знать, потому как Малееву в то время было лет пятнадцать, да и жил он тогда в другом городе.

– Так вы считаете, что его за это могли убить, за то, что он сдал кого-то?

– Я вообще считать не умею, – ответила Вера, – в школе мне по математике четверку из жалости ставили. Зато по формальной логике в универе у меня было «отлично». Сам подумай, за что его могли убить, когда наверняка фамилии в книге изменены. И когда это было – срок давности наверняка истек. Скорее всего, ему о той истории с банковскими аферами Качанов рассказал. Но все равно вы с Егорычем проверьте. До вечера скиньте мне всю информацию. А по банкиру поработайте в первую очередь.

Они снова подъехали к пабу, неподалеку от входа в который уже был припаркован «Эвок» Бережной.

– Когда вас забирать? – поинтересовался Елагин.

– Через час освобожусь и сама доберусь, – ответила Вера, – я просто по работе сюда, понаблюдаю и послушаю. Договорилась о беседе с двумя персонажами, но что-то мне подсказывает, что они и сегодня откажутся делиться информацией.

Народу на этот раз в пабе было куда больше, чем на дне рождения Малеева. Присутствовали все те, кого уже видела Бережная пять дней назад, включая банкира Горобца, заскочившего на торжество на несколько минут, – они были и в церкви, и на кладбище, но теперь присутствовали и другие, некоторых из них Бережная знала лично. Бывший декан юрфака, который когда-то преподавал «Введение в специальность», а теперь возглавлял общественный совет при ГУВД, кивнул ей. Бывший полковник Горохов[6], гнобивший когда-то Ваню Евдокимова, подвинул ей стул, предлагая сесть рядом с собой, и поздоровался.

– Вера Николаевна, сколько лет! Я так рад видеть вас!

Но радости на его лице не было никакой: да и какая может быть радость, когда поминки.

– Вы-то здесь каким боком? – удивилась Бережная.

– Так мы же с Витей друзьями были, – соврал Горохов, – он ко мне за сюжетами обращался. Почитай все его книги – это мои воспоминания. А сейчас у меня охранное предприятие – сюжетов стало еще больше.

– «Мокрые баксы плохо раскуриваются» – тоже ваша история? – тихо поинтересовалась Вера.

– Что? – переспросил бывший полковник, и по его лицу было видно, что он не понимает, о какой книге идет речь.

Бережная не стала ничего объяснять, спросила только:

– Как жена ваша поживает?

– Прекрасно, – ответил Горохов, двигая стулом так, словно не предлагал ей сесть рядом, а наоборот, хотел отпихнуть подальше, – только у меня теперь другая жена. Помоложе… И поумнее. Ценит меня и уважает.

– Главное, чтобы у вас любовь была.

– Это-то у нас регулярно, – пошутил бывший начальник Веры.

По старой привычке он хотел громко рассмеяться своей шутке, но вовремя сообразил, что в такой обстановке лучше этого не делать.

Бережная подошла к Замориной. Та была в черном траурном платье со скромным декольте, голова накрыта черным воздушным платком, ниспадающим на плечи, не прикрывая грудь и цепочку из белого золота, на которой переживал вместе с хозяйкой золотой крестик с мелкими бриллиантами. Рядом с Инной расположился банкир Горобец.

– Что будете пить? – поинтересовался он.

– Ничего, – покачала головой Вера, – разве что полбокальчика белого сухого вина, да и то лишь для того, чтобы никого не обижать.

– Тут обидчивых нет, – отозвался Горобец, приподнялся, забирая со стола бутылку, и, почти не сделав паузы, продолжил: – Я услышал, как вы интересовались сюжетом Витиной книги.

– Так это вы ему его подсказали?

– Как бы не совсем я. Малеев и так все знал с подробностями. У меня он справлялся как у консультанта по банковским терминам. Я даже удивился, откуда он знает эту историю.

– Может быть, ему Осорин подсказал, – предположила Бережная.

– Михаил Борисович? – переспросил банкир. – Вряд ли они были знакомы. Скорее всего, они даже не встречались. Да и вообще, Осорин – человек очень осторожный.

– Скользкий? – уточнила Вера.

Горобец задумался. Но неожиданно за него ответила Инна.

– Михаил Борисович – очень умный и интеллигентный человек, – прошептала она и вздохнула, – он знает все.

– Так ты с ним знакома? – удивилась Вера.

– Встречалась с ним… То есть не то чтобы встречалась как с мужчиной. Дело в том, что у моей фирмы был счет в его банке. Еще бывший муж открывал. У них даже какие-то дела были общие. То есть не у них лично, а у нашей фирмы с банком. Потом мне посоветовали сменить банк, и Осорин пригласил меня на переговоры. У нас же были очень большие обороты.

– Не предлагал вам получать неучтенный процент со среднемесячного остатка? – встрял в ее рассказ Горобец.

– Чего он только не предлагал, – так же тихо ответила Инна, – мне кажется, что я ему понравилась как женщина. Он был очень обходительным. И настойчивым. Я чуть было не поддалась на его чары. Но другой человек уговорил меня этого не делать… То есть посоветовал уйти из «Свит-банка».

– Что за человек? – поторопил ее банкир.

– Это теперь уже неважно. Просто он оказался не таким уж большим специалистом. Да и вообще… Но это к делу не относится…

– Я это к тому, – продолжил Горобец, – что Осорин очень большой профессионал в банковском деле. Его же на работу пригласил первый президент «Свит-банка», Коклюшкин. Взял к себе помощником, и сразу случился скандал. Коклюшкин укатил в отпуск на Канары, и тут же ему доложили, что Осорин все активы банка перевел в доллары, причем перевел реально все, что мог, даже деньги клиентов отправил на валютную биржу. Это – чистой воды уголовка. Короче, собралось правление, стали нагибать Осорина, тот уперся. На него наехала серьезно банковская крыша. Михаил Борисович сломался, разумеется, обещал на следующий день все исправить. А на следующий день случился как раз «черный вторник» – если помните то трагическое событие, когда рубль обесценился сразу в пять раз. Как Осорин предвидел это? Так что получилось, что банк за один день ничего не потерял, а даже увеличил свои активы, и срочно вернувшийся с Канарских островов Коклюшкин чуть ли не в ногах у своего помощника валялся, не знал, как и благодарить его за чудесное спасение. Осорина тогда сделали акционером: в банке ведь лежали и бандитские деньги. Вы же представляете, что могло бы с Коклюшкиным случиться, если бы эти вклады обесценились. Форс-мажор не форс-мажор – отвечать бы пришлось головой.

– Михаил Борисович совсем не пьет, – вставила свои «пять копеек» Заморина, – то есть не употребляет алкоголь.

– А за что тогда Коклюшкина убили? – спросила Бережная.

– Все, – не выдержала Инна, – хватит об убийствах!

– Конечно, конечно, – согласилась с подругой Вера и показала Горобцу глазами на выход.

Тот все понял, поднялся, и они с Верой направились в небольшой вестибюль.

А за столом продолжались поминки. Горохов стоял с поднятой рукой, в которой держал наполненную рюмку, и проникновенно вспоминал:

– С ушедшим от нас так безвременно Виктором Малеевым я познакомился несколько лет назад, когда он обратился ко мне за помощью. Витя хотел получить лицензию на оружие. Я ему посодействовал на официальном уровне и даже помог выбрать оружие. Потом мы вместе пристреливали его «ПМ». Я, как многим известно, неплохой стрелок, если не сказать больше.

– А зачем ему был нужен пистолет? – не поверил издатель Лушник. – Разве ему что-то угрожало? Уж поверьте мне, если бы это было так, то я бы знал…

– Да ничего ему не могло угрожать, – отмахнулся бывший полковник, – просто настоящий мужчина должен иметь дома три вещи: хорошую машину, серьезное оружие, ну, и красавицу жену…

– Жена – это не вещь, – негромко напомнила Заморина.

– Согласен, – кивнул Горохов, – жена, разумеется, не вещь. А вот хороший пистолет – это вещь! Я это вам как специалист заявляю. И Малеев понимал это, как настоящий мужчина. Так давайте помянем настоящего мужчину, который…

Вера с банкиром наконец вышли в вестибюль и закрыли за собой дверь.

– Продолжим, – сказала Бережная, – так за что убили Коклюшкина?

– А никто не знает. Может, что-то в банке было не так. После него председателем правления стал как раз Осорин. Он же был учеником Коклюшкина. Профессор Коклюшкин возглавлял кафедру банковского дела. Михаил Борисович после окончания финэка остался при нем и даже кандидатскую диссертацию защитил… Но тут профессора, как крупного специалиста, пригласили возглавить новый банк… Профессор позвал с собой Осорина… Преподавательская деятельность тогда никакого дохода не приносила, а в банке… Да-а!

Он вдруг вспомнил нечто такое, от чего и сам пришел в некоторое замешательство.

– Что это я раньше-то не вспомнил? – удивился Горобец и посмотрел на Веру. – Коклюшкина ведь убили точно таким же образом, как и Витю незабвенного: в машине ему набросили удавку на шею.

– А у него разве не было охраны? – удивилась Бережная.

Ее собеседник пожал плечами.

– А что Витю связывало с Кареном?

Приятель Малеева снова пожал плечами, но на сей раз не так уверенно. Но все же ответил:

– Карену, вероятно, льстило, что у него в корешах известный писатель. Хотя они не кореша были, я так думаю.

– С кем-нибудь из присутствующих у Виктора были неприязненные отношения?

– А я не всех знаю. Даже того, кто хотел вас к себе усадить, в первый раз вижу. Хотя вру – второй. Он пытался меня уговорить, чтобы я от услуг нашей охранной фирмы отказался и пошел под его крышу. Его как раз Малеев ко мне приводил. Но я сразу отказал. А вообще Витя мог и дружить, и конфликтовать с каждым. Даже с друзьями. Но друзей у него, сами понимаете, не много. Лушника, например, он мог крыть последними словами. Тот ведь на нем неплохие деньги делал, а платил не так чтобы…

В вестибюль вышла американская писательница.

– Не помешаю? – поинтересовалась она. – А то я покурить вышла.

– На здоровье, – ответил Горобец и улыбнулся, – мне уже ничто помешать не может.

Бережная поздоровалась с Эмили и поинтересовалась ее планами на ближайшее будущее.

– Ведь Малеев был связан как-то с вашей рекламной раскруткой, – объяснила она свой интерес.

Американка кивнула и ответила, что за ней из Москвы в ближайшее время пришлют машину, хотя насчет того, когда начнется сама работа, представители московского издательства молчат.

Горобец молчал, повернулся, чтобы вернуться в зал. Но Вера остановила его.

– А с Ниной Калининой у Вити как складывались отношения в последнее время?

Банкир в очередной раз дернул плечом.

– Как и всегда: у них же дочь общая. От этого никуда не денешься. Но они то сходились, то снова расходились. Витя вспомнил как-то, что он с собой взял Нину на стрельбище однажды и предложил ей тоже пострелять. И тихая Ниночка выбила столько очков, что даже инструктор удивился, сказал, что она просто готовый киллер. Витю это немного взбесило: не то, что его жену назвали киллером, а то, что она стреляет намного лучше, чем он сам.

Горобец покосился на Эмили.

– А с вами мы прежде не встречались? Мне кажется, что мне знакомо ваше лицо.

– Вряд ли: я бы вас точно запомнила. К тому же я давно живу за границей.

– Значит, обознался.

Писательница посмотрела вслед уходящему банкиру, затянулась сигаретой, поглядывая на стеклянную дверь, за которой беззвучно проносились автомобили, потом снова обернулась в зал и, не глядя на Бережную, произнесла с усмешкой:

– Даже в Италии так не подкатывают. Там могут рассматривать тебя, обмениваться впечатлениями с приятелями, но не подойдут. Если честно, то я уже отвыкла от таких откровенных приставаний.

Бережная молчала.

– Я слышала, что вы частный детектив и у вас очень известное детективное агентство, – сменила тему Эмилия. – Во сколько мне обойдется, если я закажу у вас частное расследование?

– Этим делом уже занимается следственный комитет.

– Я в курсе. Этот птица Говорун… – американка показала глазами на стол, над которым уже возвышался Горохов, произнося очередной тост, – который сейчас очередной панегирик произносит, сказал, что следственный комитет не знает, за что хвататься, и, скорее всего, дело не будет раскрыто.

Бережная задумалась, размышляя о том, что писательница неправильно употребила слово «панегирик»[7], и ответила:

– У меня уже есть заказчик на это дело.

– Тогда сколько будет мне стоить, если я попрошу держать меня в курсе.

– Нисколько. Но я смогу доложить вам о результатах бескорыстно, конечно, если заказчик не будет возражать.

Американка кивнула спокойно, словно она с самого начала знала, что ответ на ее просьбу будет именно таким.

– А вы давно с Малеевым знакомы? – спросила Вера.

– Безумно давно, – усмехнулась та, – но мы по писательским делам. Дело в том, что его первая повесть и моя вышли под одной обложкой в альманахе «Молодые детективы». Его первый опус назывался «Требуйте отстоя пива», а моя повестушка – «Зубная боль в сердце».

– То есть вы начинали как российская писательница?

– Конечно. Только для моих американских издателей это большая тайна, и вообще для зарубежных читателей придумана биография: я последняя из разорившегося рода английских дворян, меня удочерила жена одного из итальянских мафиози, который в тот момент отбывал срок и поступком жены был крайне недоволен, а потому его подручные выкрали меня и спрятали… И далее бла-бла-бла в таком же духе.

– Сами придумали?

– У меня на такое фантазии не хватит, – рассмеялась Эмили, – в американском издательстве пиар-менеджер насочиняла.

Эмили закончила курить, посмотрела вокруг себя, ища, куда можно выбросить окурок, приоткрыла входную дверь и швырнула окурок на мокрый асфальт. А потом направилась в зал.

Издатель Лушник стоял возле стойки и разговаривал с владельцем заведения. Когда к ним подошла Вера, оба замолчали.

– А что вы не сказали, – обратилась к издателю Бережная, – я и не знала, что первая повесть Виктора вышла вместе с книгой Эмилии.

– А вы и не спрашивали, – Лушник даже не удивился вопросу. – Что в этом особенного? И потом, там была повесть не Эмилии Миллз, а совсем другого автора. То есть автора с другой фамилией.

– А ее кто привел к вам?

– А я что, помню? Столько лет прошло. Скорее всего, они просто сдали свои произведения на рецензии, а потом составитель альманаха поставил их рядом. Насколько я могу вспомнить, они очень похожи по стилю. Оба автора ироничны, образованны, наблюдательны… А почему это вас так заинтересовало?

– Просто спросила.

Она посмотрела на Лушника.

– Вы обещали ответить на мои вопросы сегодня и здесь.

– Я? – удивился издатель, – хотя, кажется, да, обещал… Но давайте перенесем нашу беседу. Пообещал – да, признаю. Но сказал это, чтобы отвязаться от вас, если честно. Потому что голова круґгом шла.

Владелец паба направился в подсобные помещения. Лушник смотрел ему вслед и, продолжая это делать, спросил Бережную:

– Что вы хотите узнать от меня?

– Виктор полагал, что вы недоплачиваете ему. Считал, что вы ему должны достаточно большую сумму.

– Что? – удивился издатель. – Да мало ли чего он считал! Я платил ему ровно столько, сколько указано в договоре на каждую книгу. А он еще и скандалил, утверждал, что заявленный тираж ниже реального количества. Он хотел жить на широкую ногу, но что я мог поделать, не платить же из своего личного кармана. Он, например, купил недешевую квартиру без всякой душной ипотеки, между прочим. Потом джип «Гранд Чероки». А ведь ему все мало было. Он даже угрожал мне своими бандитскими связями…

Лушник покрутил головой, осматривая людей в зале, и перешел на шепот:

– Он даже намекал на свою близость к Каро Седому. Вам, надеюсь, не нужно объяснять, кто это и насколько он опасен для окружающих, в том числе и для самого Виктора. Я не раз говорил ему об этом… Предупреждал, что добром это для него не кончится… Как в воду глядел. Сейчас вспоминать все это страшно. А ведь были еще и девяностые, когда ко мне – начинающему предпринимателю, дрожащему над каждой копейкой, – вваливались бритые ребята в спортивных костюмах и говорили, что я им должен. Непонятно только за что.

– И как тогда решали вопрос?

– Платил, разумеется. А Витя считал, что мне все легко дается. Да у меня сейчас половина изданий убыточные. В прошлом году, например, запустили серию путеводителей по городам Европы… Красочные книги, там фотографии, карты, описание местности и достопримечательностей, даже краткий разговорник туриста. И что? Полный провал – убыток такой, что вы даже представить себе не можете. А тут еще Малеев со своим вечным вопросом «Где деньги, Зин?». Он, конечно, был моим другом. Не ссориться же с ним. Я же любил его. Любил как писателя, как интересного собеседника… Мне его так не хватать будет!

– Но вы хоть предполагаете, кто и за что с ним расправился?

Издатель оглянулся, а потом резко наклонился к Вере и начал шептать:

– Вы что, хотите и в самом деле знать это? Или вам хочется, чтобы и со мной так же поступили?!

Вера смотрела на него, видела страх в его глазах и понимала, что Лушник не притворяется, не играет – он и в самом деле боится.

– Успокойтесь, – сказала она, – я уверена, вам ничего не угрожает.

Лушник выдохнул и снова шепнул:

– В качестве дополнительной информации к размышлению: дело в том, что Витя был очень увлекающимся человеком. В смысле, был весьма падким до прекрасного пола. Он даже глаз на дочку Леши Петрова положил. На Юлечку, а ведь ей семнадцать всего. Начал он подъезжать к ней. Леша, разумеется, заметил и побеседовал с Малеевым. До драки дело не дошло, слава богу, потому что он способен на многое. Он и в Англию в свое время упорхнул в срочном порядке, потому как что-то подобное в его жизни уже было. Он то ли убил кого-то, то ли покалечил, приревновав к своей жене. Мне об этом Витя рассказал как-то. Больше я вам ничего не скажу. Не скажу не потому, что не хочу, а потому, что не знаю ничего толком.

Бережная вернулась к столу. Посмотрела на часы. Час, который она отвела себе на посещение паба, прошел. Садиться за стол уже не хотелось, к тому же на ее месте уже расположилась Эмилия. Вера наклонилась к Замориной и шепнула:

– Я ухожу. Дела, сама понимаешь.

Инна обняла ее, поцеловала на прощание и шепнула:

– Помоги мне…

После чего отстранилась, вздохнула, смахнула с глаз невысыхающие слезы.

– Ведь я же твоя заказчица.