Передай привет небесам
Короткая Смерть рухнул лицом вперед.
Сразу наступила тишина. Рефери подошел, наклонился, чтобы увидеть глаза лежащего боксера, и развел руки в стороны. Поединок остановлен: победа нокаутом! Взвизгнула женщина совсем рядом с рингом. Неужели Вика? Трибуны засвистели разом – то ли приветствуя, то ли проклиная победителя. На ринг выскочил врач и начал прикладывать к носу поверженного боксера нашатырь, чтобы вернуть его в сознание. Метелин вернулся в свой угол и начал снимать перчатки. Кирилл достал из сумки российский флаг и разворачивал его, предполагая набросить на плечи победителя. Зрители начали уходить рядами, не собираясь оставаться на главный бой вечера. Джошуа подняли наконец и повели в его угол ринга. Алексей подошел, обнял парня и прижал его к себе.
– You’re a great guy[30], – шепнул он ему в ухо.
Тот в ответ молча кивнул.
Потом Метелин пожал руку его тренеру, всем членам команды и каждого благодарил и говорил, что Джошуа великолепен и он никогда не дрался с таким классным боксером.
Его слушали молча. А в первом ряду сидели знаменитые боксеры: известные в прошлом и те, чьи имена назвал Алексей в своем интервью. Высокий пожилой человек спешил в подтрибунное помещение. Это был величайший промоутер всех времен – Дон Кинг. Джошуа Шорти вывели на центр ринга лишь для того, чтобы он стоял рядом, когда его сопернику поднимают руку. Тут же выскочили счастливые представители Федерации бокса, появилась телевизионная камера, и Алексея спросили, что он думает о только что завершившемся бое. Метелин ответил, что бой ему понравился, его соперник очень сильный боксер. Но бокс есть бокс: у Джошуа были шансы, которыми он не воспользовался. А вообще сам он готовился к более протяженной схватке… Ну, так уж получилось…
Ведущие тяжеловесы мира смотрели на него, и он показал на них рукой, чтобы и камера сделала разворот.
– Here sit the best. I want to reach out to them. I haven’t fought in a long time. I’m very hungry. Guys, I want to eat you all[31].
Потом ему говорили, что так делать было нельзя, он восстановил против себя всю боксерскую семью. Американские журналисты кричали на пресс-конференции, что ему уже бросили вызов все оскорбленные им парни.
– Я не собираюсь бегать от ваших мушкетеров, – ответил Алексей.
Он вернулся в гостиничный номер вместе с Гарри Хуком. Тот не радовался. Просто опустился в кресло и сказал, что заканчивает со всем этим. Он уже сообщил представителям Российской федерации бокса, что разрывает контракт. Причин много: главная – он считает свою работу выполненной. К тому же в России есть тренер, который превосходит его: мистер Гусев. Когда же Метелин поинтересовался, почему он такой грустный, Гарри ответил, что не хочет расставаться с женой, к тому же уже через час после боя в его квартире, расположенной на пятом этаже, разбили стекла в окнах всех комнат.
Провожая строгого тренера, Алексей спустился с ним в холл, потом проводил до автомобиля. Поднялся в свой номер и увидел сидящую в кресле Викторию.
– У тебя скула раздулась немного, – сказала она, – надо примочку сделать.
Подошла, обхватила его шею руками и коснулась губами того места на его лице, куда прилетел кулак Короткой Смерти. Она осталась в его номере до утра, и ни у нее, ни у него не хватило ума проверить, заперта ли дверь. Утром в номер Метелина ворвался Кирилл и застукал их обоих в постели.
Вторая неожиданность настигла Алексея в аэропорту, когда им принесли две коробки «сникерсов» по двести восемьдесят восемь шоколадок в каждой, и курьер объяснил, что это подарок от фирмы «Марс» за отличную рекламу их продукции.
Но в самолете Метелин и Вика находились в разных салонах. Алексей оплатил разницу и летел в бизнес-классе рядом со спортивными чиновниками, которым поездку оплатила федерация. Оба они радовались победе и за успехи российского спорта глушили французский коньяк «Мартель».
Глава третья
К концу апреля Метелин действительно стал самым популярным боксером в России. Продолжал жить на базе и даже проводил спарринги с Шепелевым. Только теперь случались они редко, потому что кубинец все-таки прилетел; молодой парень, которого звали Рафаэль, работал с Юрой, но смотрел восторженными глазами на Метелина. По-английски говорил плохо, а русского не знал вовсе. Молодой кубинец был страстным фанатом Оласьело и как-то сказал Метелину, что против его кумира ни у кого шансов нет…
Первым прислал вызов Алексею Джонни Баррези – боксер опытный, но медленный. Он никогда не был чемпионом, но провел два титульных боя и оба проиграл досрочно. Бой должен был состояться в мае, а потом каждый месяц будет по схватке: с Луисом Альваресом, с Джереми Хантером, с Саймоном Крузом – расписание плотное до конца августа, когда должен был состояться бой Шепелева с чемпионом мира. Как раз перед боем за титул на разогреве публики он должен будет сразиться с Хантером.
На базе у Метелина теперь была своя отдельная комната. А все остальное оставалось, как и прежде. Как и раньше, Алексей выбегал на утреннюю пробежку, Вика выходила тоже. Но она бегала с основной группой, время от времени замеряя пульс и давление у претендента на пояс чемпиона мира. Алексей по привычке носился с Кириллом, выслушивая его рассказы. О том, что тот видел утром в номере отеля «Уолдорф Астория», массажист молчал. С Викторией Метелин после того случая наедине не общался. Все шло так же, как и прежде, словно ничего между ними и не было. Хотя она заранее предупредила в ту ночь, чтобы он на продолжение не рассчитывал: у нее есть достойный человек, который за ней ухаживает и очень скоро, как она надеется, сделает ей предложение.
Изменились немного и тренировки. Теперь спарринговые бои снимали камеры, после окончания боя Гусев разбирал с Шепелевым каждое его движение и указывал на ошибки. А еще он был недоволен Метелиным из-за его боя с Джошуа Шорти. Как-то, оставшись со своим учеником наедине, он сказал тихо, как будто боялся, что их кто-то может услышать:
– Меня кондратий чуть не хватил, когда ты упал. Полетел так, что мне показалось – все, со святыми упокой. Но ты встал. Не знаю как, но ты встал… Но я видел: еще один удар, и все – тебе конец. Времени было предостаточно еще – восемь секунд. Тебе повезло, что Шорти досрочно поверил в свою победу, стал придуриваться и получил наказание – не от тебя, от Бога. Потому что к каждому делу нужно относиться серьезно и знать, что ты не победил до тех пор, пока рефери не поднимет твою руку. И это не только в спорте.
– Я помню, – согласился Алексей, – вы нас всегда этому учили.
– Свою ошибку знаешь?
– Да, – кивнул Метелин, – я пошел вперед, но остановился на долю секунды: мне показалось, что он прикрыт. На долю секунды показалось.
– Этого достаточно. Но ошибка не в этом. Ты остановился и сразу должен был уйти, прикрыть правой, потому что он давно готовил левый хук и ждал именно такого твоего промаха.
Он снова обернулся и продолжил:
– Я тут американский журнал «Ринг» просматривал. И Оскар де ла Хойя разобрал этот бой по косточкам. Очень грамотный анализ. Он сказал, что у тебя невероятная реакция и движение, что ты на сегодня второй после Оласьело супертяжеловес. И у Шорти не было возможности уклониться от твоего удара.
– Я читал, – ответил Метелин, – он еще сказал, что это наверняка будет нокаут года, потому что такого удара он не видел очень давно.
– Слушай ты его больше! Я в детстве видел Валерия Попенченко, вот у того совершенно невероятный был даункот: Попенченко уходил очень низко, противник опускал следом глаза, а тут ему прилетало сверху. Потом мы посмотрим старые записи и попытаемся отработать. Очень эффективно получается. И еще одно. Я просмотрел твои заявления и поразился наглости твоей. Ведь знаю тебя хорошо, а тут ты такое начал выкаблучивать – я ушам и глазам своим не верил. Думал, на штрафы нарвешься или того хуже – на дисквалификацию. А потом понял. Не сразу, но до меня дошла твоя стратегия. Юрка наш, чего уж скрывать, пустое место. Оласьело, ты прав, он проиграет с треском. Два-три раунда, и вынесет его чемпион. И тут ничего не сделать. Бой не отменить, запасного не выставишь: это титульный бой. Но если вдруг паче чаянья какая-то… не знаю как и сказать, но ты понял… снимется он. Скажем, по болезни… Тогда бой переносить вряд ли будут. Не вышел на ринг – и поражение без призовых и воспоминаний. Но если мы предупредим… Не то чтобы заранее… а просто договоримся, что, согласно положению, на ринг должен выйти следующий претендент. Они, конечно, в отказку, но если все узнают, что этим претендентом станет человек, которого все эти федерации, всемирные боксерские организации ненавидят и хотят порвать, то тогда выпустят против него Оласьело, чтобы он уничтожил этого русского гада раз и навсегда. Сто процентов допустят такого нового претендента до этого боя. Поэтому ты добился того, что уже сейчас все другие возможные претенденты будут мечтать о бое с тобой. Я прав?
Метелин кивнул.
Альберт Иванович улыбнулся, довольный тем, что раскусил своего ученика, и снова стал серьезным:
– Тогда, Леша, работай как проклятый! Теперь у тебя есть два спарринг-партнера: Юрка, который не должен догадываться об этом, и Рафаэль, который очень похож на Оласьело. Уровень, разумеется не тот, но на безрыбье, как говорится… Но ты не только руками маши. Ведь сам хорошо знаешь: бокс – это не шахматы, в боксе думать надо!
Алексей и начал работать так, как никогда в жизни. На зоне он делал все то же самое, только без такого удовольствия: там надо было выживать, побеждать всегда, стараться не стать инвалидом за минимальную зарплату, положенную заключенным, – двести двадцать девять рублей за рабочую смену. Все заключенные знали, что эти бабки, которые выплачивают осужденным боксерам, высчитываются из их заработков, и не роптали. Потому что все они приходили по субботам в тесный душный зал и болели… И обмануть их ленивым или договорным боем было нельзя.
А теперь Алексей был богат, вернее, считал себя таким: в банке Ерохин открыл ему счет, на котором было почти десять миллионов рублей. Можно купить новое жилье, роскошный автомобиль, но Алексей не нуждался ни в том, ни в другом. Его устраивала старая машина, на которой он почти никуда не ездил, потому что некуда было, и квартирка, которую он никогда не продаст, потому что в ней умерла его мама, так и не дождавшись возвращения сына.
Однажды вечером приехал Ерохин. Разговаривали долго: в основном, конечно, о любимом боксе. А потом Сергей сообщил, что старым делом продолжают заниматься специалисты. По его словам, им удалось поднять акт старой экспертизы, которая проверяла пулю, выпущенную в тот роковой день из «беретты». И только сейчас специалисты обратили внимание на одну деталь: на оболочке пули еще тогда обнаружили микрочастицы шерсти и шелка.
– И что это значит? – спросил Метелин.
– Специалисты считают, что, перед тем как попасть в голову жертвы, пуля прошла через ковер, а скорее всего, через гобелен.
– Какой гобелен? – удивился Метелин. – Ковер такой, что ли? Не было там никакого ковра.
– В том-то все и дело, что он там был, – покачал головой старый приятель, – так что теперь его надо найти. На нем должна быть кровь Чернова. Это не доказывает твою невиновность, но поможет убедить надзорные органы, что следствие двенадцать лет назад не провело всю необходимую работу.
Глава четвертая
Он вошел в роскошный вестибюль офисного здания и уперся в турникет. К нему тут же подошел охранник в униформе и спросил:
– Пропуск заказан?
– Если честно… – попытался объяснить Метелин.
– Здесь все честные, – произнес парень в униформе, – но пропуск заказывать надо. Звоните тому, к кому вы пришли.
И показал на стену, где висел телефонный аппарат для внутренней связи.
Метелин подошел и начал разглядывать висящий список с телефонными номерами департаментов, отделов, служб и руководящих сотрудников. В начале списка значилась приемная генерального директора.
Алексей снял трубку и набрал указанный номер.
– Слушаю вас, – отозвался нежный женский голос.
– Могу ли я поговорить с Карандиным?
– Представьтесь, пожалуйста, и скажите, по какому вопросу вы хотите говорить с ним.
– Алексей Метелин, старый приятель Артема Сергеевича.
– К сожалению, Артема Сергеевича сейчас нет на месте. Когда вернется, он не сообщил. Оставьте ваш номер телефона, и вам перезвонят в ближайшее время.
Тут же пошли гудки.
Он посмотрел на список, нашел телефон приемной юридического департамента и набрал номер. На сей раз ответил мужской голос:
– Лилю Бахареву можно услышать?
– Можно, но не сегодня и по другому номеру.
– В каком смысле?
– В прямом. Лилия Владимировна в декретном отпуске.
– Как там у нее?
– Все прекрасно: родила.
– А с кем я говорю?
– С начальником департамента. Сегодня я за секретаршу, потому что она умчалась к Лиле Владимировне с подарками и поздравлениями от всех нас. У вас все?
Метелин направился к выходу, подошел к турникету и боковым зрением не увидел даже, а скорее почувствовал, что его кто-то нагоняет, шагнул в сторону, словно уходил от удара, и замер. К нему, разговаривая по мобильному телефону, подходил Карандин. Старый друг обернулся и замер, и тут же сказал в трубку:
– Я перезвоню.
И бросился к Метелину. Обнял его.
– Лешка. Друг! Ты вернулся… Давно?
– Полгода скоро будет.
– Что же не позвонил?
– Да неудобно как-то.
– С ума сошел, что ли?
Парень в униформе засуетился, сжался и отошел в сторону на всякий случай.
– Где живешь? Как с работой? Тебе деньги нужны?
Вопросов было много. Алексей не успевал даже отвечать. Он только стоял и улыбался: еще бы – он встретил единственного старого и самого преданного своего друга. Друга, который не предал, когда от Метелина отвернулись все, кроме матери и Артема. Даже жена…
Они расположились в ресторане, не в общем зале, а в отдельном, придуманном как будто для таких встреч. Сидели за накрытым столом с бутылкой французского коньяка и закусками. Коньяк небольшими дозами принимал лишь Карандин, а Метелин иногда подливал себе минералки.
Они разговаривали, хотя говорил больше друг детства, а Метелин лишь вставлял фразу-другую.
– …Прости меня, Леша, за все. За то, что не смог защитить тебя тогда, не смог добиться пересмотра приговора. За Сашу прости…
– Да ладно, за нее я простил тебя сразу. Ведь это ты нас познакомил. Вернее, ты за ней начал ухаживать, а я, получается так, что отбил… Как она?.. Я слышал, но не хочу верить.
Карандин посмотрел в сторону и тяжело вздохнул.
– Это страшное горе, Леша. После того как тебя посадили, она сразу подала на развод. И начала пить. Выпивала много, каждый день почти. Я старался быть рядом, удержать ее. Сначала мне это удавалось. Ведь я любил ее тогда… Я ее и сейчас люблю, но так складывается теперь, что это приносит одни страдания – не только мне, но и ей в первую очередь… Был период, года два или три, все шло хорошо. Единственно, что смущало: у нее появились новые знакомые. Я ведь весь в работе. И сейчас, а тогда еще больше. Фирмой надо было заниматься: она тогда начала рушиться. Да и не только фирма – семья разваливалась, жизнь под откос… Ночей не спал… Но речь не обо мне. Тяжело говорить…
– Ну не говори.
– Раз начал, то доскажу… Стал что-то подмечать, да, скорее, догадываться. Но верить не хотелось, а потом она вернулась как-то домой только под утро в таком состоянии… Она не помнила, где была, не понимала, кто я такой… Хохотала как безумная… вспоминать страшно. Я начал бороться за нее… А тут еще Инесса Павловна начала придуриваться…
– Слышать про нее не хочу.
– А ты послушай. Вдруг у тещи появились долги. Огромные долги… Она покупала какие-то шубы, украшения, начались поездки в Париж, в Милан, на Сейшелы. И требовала с меня денег на свое содержание. Пошли такие суммы… потом уже выяснилось, что у нее молодые любовники, которые требовали с нее постоянно.
– Любовники? – не поверил Алексей. – Ей-то лет уже было!
– Сорок девять лет тогда, и двое любовников. Кажется, они даже были знакомы друг с другом… Долгая история. Но я попросил кого надо, и с ними разобрались, велели к даме даже не подходить. И тогда у Инессы Павловны пошли и вовсе задвиги. Обвиняла меня и Сашу черт знает в чем!
– В чем?
– Говорить даже не хочется. В один из таких ее приступов я вызвал специализированную медицинскую помощь. У нее оказалась шизофрения.
– Если честно, то я подозревал, – вспомнил Метелин.
– Ты говорил мне тогда, но я не верил. Сам понимаешь, кому нравятся тещи?
– А Саша?
Старый друг покачал головой.
– Инесса Павловна покончила с собой. Я в отъезде тогда был. Мне даже не сама Саша позвонила, а какая-то ее знакомая, с ее номера. Сообщила, что мама ее подруги выбросилась в окно, а сама Саша подойти к телефону не может. Она не могла подойти к телефону еще почти два дня. А когда я прилетел, застал ее вообще в разобранном состоянии… какие-то люди незнакомые в нашей квартире, бедлам полнейший, в моем столе и в вещах кто-то рылся, что-то пропало…
– Что же сразу не прилетел?
– Заключал сделку в Голландии на восемьдесят миллионов евро. Все было фифти-фифти… Сорвался бы контракт, а он был чрезвычайно необходим фирме. А потом… Мне стыдно в этом признаться, но я тогда подумал, что даже лучше, что так закончилось с Инессой Павловной, – дальше было бы еще хуже. А Саша до того момента вроде опять нормальной была, это как раз тот период, когда она слезла с наркоты… Вокруг все-таки друзья, подруги, деньги опять же. Кто же знал, что после этого несчастья с ее матерью все пойдет по старому кругу – даже еще хуже стало.
Метелин слушал, сочувствовал, переживал вместе с другом… Только в голове крутилась мысль спросить: ведь он слышал что-то о нем, о Саше. Слышал, но от кого? От Бугая с Сациви – от двух уголовников, веры которым нет. И потом, они сами узнали об этом от какого-то такого же шофера-маргинала, как они сами. А тот, в свою очередь, от другого водителя…
– За городом живешь? – поинтересовался Алексей.
– А что мне там делать? Каждый день в город мотаться: туда-сюда? Времени на разъезды совсем нет. … А-а, если ты имеешь ввиду тот особнячок Виктора Павловича, то мы его сразу после суда продали. Не я, разумеется, а Инесса Павловна с Сашей: они там не могли находиться после той трагедии…
Он вздохнул, посмотрел на друга:
– Возвращайся к нам на работу. Должность будет та же. Только зарплата повыше – раз в пять. Можешь ничего пока не делать, пока в курс не войдешь. А ты ведь человек хваткий.
Артем кивнул стоящему поодаль услужливому официанту, и тот, подскочив, наполнил его бокальчик коньяком.
– Может и ты? – спросил старый друг.
– Не пью, – покачал головой Алексей, – раньше не пил и не приучился за эти годы.
– Понятно, – не стал настаивать Карандин и заглянул в глаза Алексея, – я уж не спрашиваю, как тебе там жилось…
– Живой, как видишь, – ответил Метелин.
– А выглядишь как будто неплохо: почти не изменился, всего на год меня младше, а по виду и не скажешь. Нашел себе кого-нибудь за эти полгода?
Алексей кивнул молча.
Артем откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
– Господи, – прошептал он, – двенадцать лет прошло! Как один день пролетели.
– А для меня это двенадцать столетий, – усмехнулся Метелин.
Его друг открыл глаза и взял бокальчик.
– За тебя! – произнес он и выпил.
Потом посмотрел на часы.
– Леша, друг, у меня встреча в мэрии, которую отменить нельзя. И так уже еле успеваю. Ты, если хочешь, посиди здесь. Я все оплачу. Если хочешь, вызову тебе нашу машину и тебя доставят, куда скажешь.
Карандин положил на стол две пятитысячные и показал на них официанту, потом достал из внутреннего кармана небольшую плоскую коробочку, вынул из нее визитку и протянул другу.
– Звони и подъезжай: мое предложение о работе остается в силе.
– Спасибо тебе за маму, за операцию…
Карандин только рукой махнул, словно речь шла о совсем незначительной для него услуге.
Он поспешил к выходу, на ходу прикладывая к уху мобильный телефон. Вышел, и тогда Метелин тоже поднялся.
– Уходите уже? – удивился официант, – а что ж вы почти ничего не ели? Столько заказали всего.
– Баландерам[32] отдай! – посоветовал Метелин.
– Кому? – не понял молодой человек.
Алексей возвращался к новому офису фирмы, в которой когда-то работал и был когда-то вторым человеком после тестя. Хотя вторым он стал только тогда, когда сделал предложение Саше. А вообще он пришел туда по приглашению Артема, ставшего к тому времени начальником коммерческого отдела. Виктор Петрович взял Метелина на работу лишь потому, что беспокоился за свою личную безопасность, и таскал с собой будущего зятя на все встречи и переговоры. А поскольку он не всегда был в форме, а несдержан на язык был постоянно, то переговоры иной раз проводил Алексей, и, как выяснилось, очень удачно.
– Как тебе такое удается? – каждый раз удивлялся Чернов, просматривая подготовленные ему на подпись документы.
– Так я же оканчивал кафедру хозяйственного права, – напоминал ему будущий зять.
Конечно, образование помогало, но не в малой степени способствовал и внешний вид: Метелин был высок и крепок, а с такими людьми многие пытаются лишний раз не спорить…
Рабочий день приближался к концу. Парковочная стоянка перед зданием офиса начинала пустеть. Возле главного входа стоял охранник и торопливо курил. Увидев Алексея, он шагнул навстречу, улыбаясь подобострастно и радостно.
– Простите меня ради бога, – произнес он, – а вы, случайно, не Метелин?
Алексей остановился и посмотрел на парня.
– Я ваш преданный болельщик, – признался тот, продолжая улыбаться, – все ваши бои смотрел. Да и не по одному разу. Как вы этого американца уложили! Мама моя дорогая! У меня сосед за стенкой визжал так, как будто жена ему что-то откусила. У нас весь дом трясся. Утром на работу в метро ехал, так там все только о вас и говорили. Даже бабы… Ой, извините, даже женщины некоторые. А вы не поможете мне?
– Кому-то морду набить?
– Хи-и-и-и-и! – засмеялся охранник. – Нет, конечно. Просто я поздно спохватился. Вы же с Баррези будете драться через две недели у нас в Ледовом. Сунулся туда в кассы, а билетов уже нет. Вы не могли бы меня провести?
– Меня самого туда проводят.
– Хи-и-и, – снова засмеялся парень, но тут же стал серьезным, – ну че, тогда по телику буду смотреть, а вам желаю удачи! Ой!
Он полез в карман и достал фотографию.
– Автограф не дадите? Это фотка моей жены. Мы полгода, как поженились. Напишите ей что-нибудь приятное. Ее Светой зовут.
Он достал и ручку.
Алексей посмотрел на снимок, на котором молодая крашеная блондинка, подперев подбородок тыльной стороной ладони, задумчиво смотрела в сторону. Пришлось писать прямо по ее лбу и подбородку.
Покажите мужу хороший бокс, Света! – пожелал Алексей и подписал:А. Метелин.
Охранник прочитал и задохнулся от счастья:
– Класс!!!
Леша подошел к своему автомобилю и вдруг задумался. Его уже узнают на улицах, даже автографы просят, а Карандин об этом даже не вспомнил? Хотя, с другой стороны, Артем никогда спортом не увлекался. Разве что после универа стал посещать тренажерный зал и, судя по его окрепшей фигуре, занимается и сейчас.
Глава пятая
Джонни Баррези был ровесником Алексея, но уже считался возрастным боксером, время которого прошло, однако опыт помогал ему выступать и побеждать, хоть и с трудом. На ринге он выкладывался полностью. Почти все бои выигрывал по очкам, и заявленный десятираундовый бой для него стал бы тяжелым испытанием. Гусев советовал своему ученику измотать его в первых раундах, не атаками, а перемещениями, потому что не столько удары изматывают соперника, сколько напряжение. К серьезным атакам можно переходить лишь в третьем или четвертом раунде.
Но уже в первом раунде Баррези получил рассечение. Бой был остановлен, и сердце Метелина екнуло. Если соперника снимут по рекомендации доктора, то бой признают несостоявшимся. Но врач разрешил, да и сам Баррези рвался на ринг. Но теперь он прикрывал перчаткой левый глаз, а Метелин по понятным причинам не бил туда, прыгал вокруг американца и наносил удары в открытую часть головы, а еще больше по туловищу. Со стороны это смотрелось эффектно, но удары были слабые. К началу пятого раунда кровь из рассеченной брови потекла еще сильнее, и Метелин решил заканчивать. Прямой в подбородок не прошел, но это был не удар, а имитация. Потому что тут же Алексей пробил по печени соперника. Тот скривился от боли и присел на колени. Попыток подняться Джонни не делал, рефери посмотрел на угол, где секундант Баррези держал полотенце, начал отсчет, и тут же прилетело и полотенце.