Передай привет небесам
Метелин подошел к тяжело дышащему в своем углу Баррези, обнял его и сказал в самое ухо, чтобы не слышал никто:
– Не обижайся: ты отличный боксер. Я уважаю тебя и всех ваших ребят. Но это бокс.
– Мы тебя тоже уважаем. Шорти нам рассказал о тебе то, что узнал от Гарри. Только не надейся: это мы тебя съедим, а не ты нас.
В обнимку они вышли в центр ринга и поприветствовали ревущую публику. И ринг-анонсер[33] объявил:
– Досрочную победу техническим нокаутом ввиду отказа соперника продолжать бой одержал Русский Йети, наш российский Леший А-а-а-а-лексей Ме-е-еетелин!!
Алексею подсунули микрофон. И он сказал по-русски, а потом повторил на английском.
– Луис Альварес, я жду тебя в Москве.
Метелин зашел в комнату тренера. Альберт Иванович, нацепив на нос очки, лежал на кровати и внимательно изучал журнал с яркой обложкой.
– Что-то интересное? – спросил Алексей.
– «Бокс ревью», – ответил Гусев, – английский журнал. Тут статья о тебе. Хорошая аналитика – подсчитано все: сколько акцентированных ударов ты наносишь в голову в среднем за раунд, сколько в туловище, сколько пропускаешь. Получается, что статистика на твоей стороне. Ищут слабые стороны, но не могут найти, потому что все бои скоротечные. Пропущенный нокдаун от Шорти они считают случайным, вроде того, что американец бил неподготовленно, но это, как ты и сам знаешь, не так. Но самое удивительное в статье – это выводы. Автор статьи – некий Мортимер Браун – утверждает, что Метелин – это кремлевский проект. По его словам, профессиональные боксеры не могут так часто проводить поединки, а потому под ником Алексей Метелин выходят два брата-близнеца вроде Кличко, которых специально готовили, пичкали разными препаратами… Кроме того, этот Браун ссылается на своего знакомого русского филолога, который говорит, что фамилии «Метелин» в русском языке не существует, а есть сленговый глагол «метелить», что обозначает «избивать до полусмерти».
– Откуда так английский язык знаете, Альберт Иванович?
– Жена обучила, она же кафедру английской филологии оканчивала, ну и занималась со мной постоянно, билась со страшной силой за мое образование. Я же вообще тупой в этом деле. Мозги мои отбиты на ринге. Еле осилил: спасибо ей! Кстати, в журнале пишут, что в начале следующей недели будет опубликован новый рейтинг, но предварительно – ты уже в десятке, может быть, даже в восьмерке. Так стремительно поднимался только Майк Тайсон, но у него бои были реже. Кажется, тебя начинают бояться. Тебя это что, не волнует?
– Волнует, конечно, но не так чтобы очень.
Метелин уже второй день размышлял о том, почему старый друг дал ему свою визитку и не поинтересовался даже номером телефона Алексея. Скорее всего, двенадцать лет слишком большой срок, чтобы хранить так долго светлые воспоминания, да и о ком? Об убийце?
– Я понял, что тебя ничего не интересует, – обиделся тренер, – ты даже не спрашиваешь, зачем я еду в Москву… Вообще-то звали и тебя, но я отговорился, сказав, что ты не можешь прерывать тренировки. Просто наши лохи в федерации поздно спохватились. Только сейчас вспомнили, что Делано был действующим чемпионом европейского боксерского союза по версии WBC[34]. Он обязан был привезти свой пояс на бой в Хельсинки, но не сделал этого. Французы пытались это замять, якобы по правилам он мог оставить пояс себе, оплатив его стоимость, а другой еще не успели изготовить. Теперь они прислали пояс, и вручение состоится перед боем с Альваресом. Если ты проиграешь, то пояс будет у него. От чего Луису ни жарко ни холодно. Зато тебе прямо сейчас федерация готова вручить корочки мастера спорта международного класса. Ты рад?
– Безумно, – ответил Метелин без всяческих эмоций на лице.
Хотя известие было приятное.
Как вскоре выяснилось, Алексей узнал о поясе самым последним. Вечером к нему в комнату заглянул массажист Кирилл.
– Ну чего, будешь пояс отмечать? – спросил он. – Да и значок надо обмыть.
Метелин не стал притворяться непонимающим, спросил только, откуда все об этом знают. Кирилл ответил, что еще утром на сайте федерации выложили сообщение с поздравлениями.
– Пойдем посидим, – предложил он, – полагается значок в стакан опускать. Но ты же все равно непьющий.
– Да и значок мне пока не вручили, – ответил Метелин.
Но пошел. Кирилл, разумеется, не сказал главного: в его комнате на кровати, к которой был придвинут стол, сидели две девушки лет двадцати – судя по внешнему виду, спортсменки, одна была выше подружки на голову. На столе стояла литровая бутылка «Длинного Джона», две большие бутылки колы, чипсы, сухарики и мандарины.
– Как у вас тут шикарно, – оценил Алексей.
– Я – Аня, – представилась высокая, – а это моя подруга Алина.
– Баскетболистка?
– Не. Я в высоту прыгаю. Пока лучший результат – метр девяносто два. Но мой тренер говорит, что надо ноги подкачать.
Кирилл заглянул под стол и с видом знатока сообщил, что можно не качать, но хороший массажист поработать обязан. И со значением посмотрел на Метелина, давая понять, что высокая девушка – для хозяина комнаты, а для Алексея та, что пониже.
Но обе девчонки ели глазами исключительно известного боксера. Кирилл начал разливать виски, а Алексей подошел к холодильнику. Минералка в нем была, так же как и еще одна бутылка виски.
Алексей достал минералку и спросил:
– Лекарства для кого? Для Юрки?
– Для себя держу. У меня время от времени возникает сильная боль в ахилле – такая, что терпеть невозможно. А это анестетик… Ну, для активизации серотонина…
– Вика знает?
– А зачем ей знать? Я ведь для себя держу.
В стаканы, стоящие перед девушками, массажист налил виски, а потом добавил туда колы, долив до самого верха. И посмотрел на Метелина:
– Может, выпьешь чуть-чуть за звание?
Алексей покачал головой и показал на минералку.
Девушки выпили до дна, а Кирилл свой неполный стакан опустошил менее чем наполовину.
– У нас в общаге все смотрят ваши бои, – начала рассказывать порозовевшая после виски с колой Алина, – сейчас даже все скинулись и купили телевизор с большим экраном…
– Вы к нам приходите, – попросила ее подруга, – у нас весело бывает. А потом никто не поверит, если мы скажем, что с вами познакомились.
– Он придет, – заявил Кирилл, подливая гостьям виски, – обязательно придет. Но только не сегодня: у нас ведь все по распорядку дня. А сегодня у нас по графику легкий расслабон полагается.
Девчонки хихикнули и переглянулись.
– Сейчас еще по сто граммов, – предупредил хозяин комнаты, – а потом я музыку поставлю, и мы потанцуем.
После второго «коктейля» обе гостьи раскраснелись и стали обмахивать себя ладошками.
– Можно я кофточку сниму? – спросила Алина. – А то у вас жарко.
– Да снимайте все, что хотите, – махнул рукой Кирилл.
Девушка стала стягивать через голову кофточку. Но узкое горло тонкого свитерочка зацепилось за ее волосы и застряло, а заодно и тонкая маечка, которая была надета под «кофточкой». Ничего не снималось и не опускалось в первоначальное положение. Так девушка мучилась пару минут, сидя с поднятыми руками, демонстрируя всем декольтированный черный гипюровый бюстгальтер.
– Застряла, – пыхтя, призналась Алина.
А прыгунья в высоту радостно засмеялась.
В этот момент в комнату зашла Виктория Колесова.
– Вы что, обалдели?! – произнесла она, стараясь не замечать Алексея. – Нарушение режима!
– Я-то тут при чем? – удивился массажист, – у меня рабочий день закончился, и я могу заниматься чем угодно и с кем угодно.
Девушка наконец сняла свитерок и увидела Викторию.
– Добрый вечер, – улыбнулась она, а потом посмотрела на свою обнажившуюся грудь. – Ой!
Виктория покраснела от негодования и наконец обратила свой взор на Метелина.
– А вам, Алексей, давно уже пора…
– Викуля, – не выдержал массажист, – мы все взрослые люди, присаживайся к нам. Ты же сама любишь расслабиться. Что за контроль такой? Ну если ты там чего-то вообразила себе, то забирай своего дорогого Лешу, уложи его в постельку и контролируй его режим хоть до утра… Никто ведь…
Он недоговорил, потому что молодая женщина подошла к нему и без замаха врезала правым боковым, но не кулаком, как в боксе, а ладонью, хлестко и звонко. Кирилл полетел со стула.
Студентки испугались, а прыгунья в длину откинулась к стене и спросила:
– Нам уходить?
– Вы-то здесь при чем? – ответила Вика и посмотрела на Алексея. – А вот этому товарищу давно пора.
Метелин поднялся, помог Кириллу снова сесть на стул и направился к дверям. Потом шел по коридору, а Колесова за ним, как инспектор по режиму, конвоирующий его по коридору следственного изолятора на встречу с адвокатом. Надо было спуститься по лестнице, выйти во двор, потому что Алексей жил в другом коттедже. Во дворе пахло травой и распускающейся черемухой.
Он остановился и сказал:
– Вика, я сам дойду.
– Нет уж! Тебе доверия нет.
Вдвоем вошли в его домик, поднялись на второй этаж. Она сама распахнула незапертую дверь его комнаты и впихнула Алексея внутрь.
– Вика, тут такое дело, – начал Метелин, – у Кирилла в холодильнике…
Она обхватила его шею руками, прижалась к нему всем телом и, задыхаясь от желания, едва выдохнула:
– Лешенька!..
Утром они не пошли на пробежку, а потом и на завтрак, лежали в постели, не боясь быть застигнутыми врасплох, смотрели в окно на двери столовой. Первым на завтрак прошел Шепелев, за ним кубинец Рафаэль, потом главный менеджер Даниил Матвеевич, прижавший к уху мобильник… Потом все трое вышли вместе… После того как опустел двор, появился Кирилл, который заскочил в столовую, а через пару минут выскочил с несколькими тарелками, поставленными одна на другую. Очевидно, он прихватил свой завтрак и чужие тоже, чтобы ему с девушками было чем закусить остатки виски.
– Что ты видел у него в холодильнике? – вспомнила Вика и поцеловала Метелина в плечо с татуировкой лешего.
– Не хочу утверждать и стучать на кого-то, но у него там упаковки с морфином. Не уверен, но он ляпнул про активизацию серотонина… У нашего претендента со здоровьем все в порядке?
Виктория задумалась и ответила:
– Нет, не все. У него проблемы с головой. Точнее, с внутричерепным давлением, вызванным затрудненным оттоком ликвора… Доступно объясняю?
– Я понимаю. Спинномозговая жидкость плохо выходит, постоянные головные боли. Ему вообще нельзя драться – так, что ли?
– Так. Мой отец девять месяцев назад вынес заключение о прекращении боксерской карьеры Шепелева. А потом, когда Юра внезапно для всех стал обязательным претендентом, провели еще одну комиссию, но уже без моего отца. И его признали годным или условно годным. Кстати, двое соперников Оласьело снялись именно по такой причине. Любой пропущенный сильный удар, и может произойти все, что угодно… Потому-то Гарри Хук и Гусев не позволяли Иванову бить ему по голове, и Рафаэлю запретили. А ты и сам не бил, потому что не считал это обязательным… Шепелев знает о своей проблеме, но в последние недели утверждает, что чувствует себя превосходно.
– Когда в последний раз брала анализ на кровь?
– Я на допинг не проверяю. Приезжают специалисты из РУСАДА и делают все сами. А как там на самом деле… А что касается Кирилла, то вряд стоит идти к нему с проверкой, потому что он наверняка уже убрал ампулы из холодильника, раз ты их видел…
Она снова посмотрела в окно и сказала:
– Гусев вернулся утренним поездом. Пойдешь к нему за значком?
– Ты тоже знаешь?
– Все знают. Только ничего это звание не дает, кроме небольшой прибавки к пенсии, до которой тебе еще далеко. Хотя это только заслуженным мастерам доплачивают из местных бюджетов…
Вика встала с постели и начала одеваться.
– Ты говорила, что замуж собираешься? – произнес Метелин, глядя на нее.
– Я? – переспросила Виктория. – Не помню. А если даже и так, что такого? Ты мне нравишься и даже очень. Но, прости, прожить всю жизнь с любимым, у которого отбиты мозги, я не планирую. У меня отец в сорок лет начал заикаться, а сейчас так вообще сказать ничего без усилий не может. У него болезнь Паркинсона стремительно развивается, а ему и шестидесяти нет. И помочь никак нельзя. Все из-за вашего бокса проклятого.
Гусев дождался Алексея в столовой. Когда Метелин сел напротив, Альберт Иванович положил на стол удостоверение и значок:
– На, держи! Они попросили, чтобы мы в торжественной обстановке, но считай, что сейчас играет гимн. Сережке Ерохину в свое время такое же звание выписали, но он сказал, что завязывает с боксом, и ему решили не вручать. А ты уж держись. У нас с тобой, кроме бокса, ничего: ни жены, ни детей – только слезы на глазах да гимн России в ушах.
Глава шестая
Пояс чемпиона Европейского боксерского совета Метелину вручили перед боем с Альваресом. Включили трансляцию гимна. Альварес тоже слушал, но смотрел себе под ноги, очевидно, пытаясь отрешиться от всего происходящего вокруг. Он был плотен, даже толст, но Алексей знал, что Альварес быстр, всегда идет на сближение, чтобы компенсировать недостаточную по сравнению с высокими соперниками длину рук. Остановить его прямыми ударами редко кому удавалось, потому Луис сгибался низко, рискуя нанести головой травму сопернику, а потом начинал быстро выбрасывать боковые. Тактика примитивная, но она срабатывала.
Точно так же он попер с первых секунд на Метелина. Но Алексей отступал к канатам, а потом резал углы, чтобы не быть в них запертым. Несколько раз он встретил Альвареса прямыми, попав точно и сильно в верхнюю часть головы, но противник хорошо держал удары: у него была короткая мощная шея, и пробить его подбородок еще не удавалось никому. Первый раунд остался за Метелиным, но Альваресу до этого не было никакого дела: он знал, что рано или поздно попадет. В конце второго раунда Алексей запер его в углу, бил сильно, однако Луис согнулся, прижав локти к туловищу и закрывая перчатками лицо. Но перчатки, хотя и гасят силу ударов, не защищают от них.
В середине третьего раунда Альварес упал после бокового удара, но тут же вскочил и начал доказывать рефери, что просто поскользнулся. Бой продолжился. И снова Луис упал – на сей раз поднялся тяжело, держась за канаты. Ему что-то кричали из угла, но он не слышал. Дышал тяжело и обреченно. Метелин понял, что Альварес сломался. Оставалось только подойти и ударить два раза, не очень сильно, но впечатляемо для зрителей. Два удара, которые и сам Луис ждал, завершили дело. Соперник лежал на спине, раскинув руки. Он был в сознании, но измотан так, словно провел на ринге все десять раундов.
На базу Метелина подвозил Сергей. На этот раз о бое не говорили, потому что Алексей сделал то, что должен был: выиграл на классе, в котором уже никто не сомневается. Ерохин спросил только: «Сколько надо тренироваться, чтобы так биться?»
– Двенадцать лет каждый день по восемь часов, а то и по десять. За бесплатно, за баланду разве что. А будешь волынить, переведут с облегченного режима на строгий. А могут и положенных свиданий лишить.
– Кто тебя навещал?
– Только мать. Четыре раза в год. Я мог попросить и дополнительные, но ей каждая поездка влетала в копеечку. Как-то я перевел ей полсотни тысяч, а она их обратно привезла. Друг один ей помогал…
– Друг приезжал?
– Хотел, но я отговорил. Зачем ему это?
Ерохин прекрасно понимал, что интересует Метелина, но сказать ему было нечего. А хоть что-то рассказать было надо. И он начал не очень уверенно:
– Сейчас ищут тот ковер, как я уже говорил. По моему убеждению, дело это дохлое: столько лет прошло, как его выбросили на помойку, а скорее всего, сожгли в укромном месте.
– Вряд ли полиция вообще будет это делать.
– А этим занимается не полиция, а одна очень известная частная контора. Мне они очень помогли в свое время[35]. Теперь для тебя стараются.
– Дорогое удовольствие?
– Пока разговор о деньгах не идет. А если они понадобятся, то предупредят. Но трат серьезных не будет. Если потребуется, то я помогу. Да и ты сейчас уже человек состоятельный. Кстати, смени аппарат – твой уже старый.
– Не буду. Это подарок матери. Привезла мне в колонию и оставила у начальника, присылала эсэмэски, я читал. А иногда мне разрешали позвонить ей.
– Тем более тебе нужен новый, а этот оставь себе как память, а то вдруг потеряешь или разобьешь.
Метелин кивнул. И вдруг вспомнил Карандина, который остался вроде таким же, как и прежде, каким был двенадцать лет назад, приветливым и открытым, улыбчивым, но все равно сделался другим, закрытым от Алексея. Он и улыбался как-то по-новому, словно недоговаривал что-то, если, конечно, Бугай и Сациви сами не врут по поводу строительства Артемом загородного дома. Он ведь сказал при их встрече, что за городом жить не собирается. Но Алексей не желал даже думать об этом, не хотел подозревать Артема ни в чем, потому что Карандин не оставлял его маму, когда от нее отвернулись почти все знакомые: Артем помогал ей деньгами, оплатил химиотерапию и содержание в хорошей больнице…
Глава седьмая
В фирму «Рашен соул» Метелина привел его друг. Виктор Петрович искал водителя-охранника – крепкого, умелого и не тупого, с которым можно поговорить. Ну и не болтливого, разумеется. Алексей пришел на собеседование, рассказал о себе: занимался боксом, даже стал чемпионом страны по любителям, потом перешел в профессионалы… И о том, что является дипломированным специалистом по хозяйственному праву, не забыл упомянуть.
– Это то, что мне нужно! – обрадовался Виктор Петрович. – А то всякая сявка кинуть меня пытается, по каждой ерунде в арбитраж тянут. А зачем мне на адвокатов тратиться – теперь ты, Леха, по судам ходить будешь.
По судам ходить не пришлось: Алексей внимательно просмотрел все договоры с партнерами и порекомендовал перезаключить их, но уже в отредактированном им виде. Договоры перезаключили, и сразу после этого Чернов назначил Метелина своим заместителем по юридическим вопросам, а водителем себе взял Семена.
Фирма «Рашен соул» занималась перевозкой и сопровождением грузов. В середине девяностых Чернов, или, как его тогда называли, Витя Черный, поучаствовал в приватизации парка грузового автотранспорта и стал владельцем трех десятков фур с контейнерами, не считая ремонтной зоны, складских помещений и территории, на которой он поставил крытую шестиярусную автомобильную парковку для жильцов окрестных домов. Бизнес его продвигался, но не так, как хотелось бы Вите Черному.
Однажды, месяца через три после начала своей работы в «Рашен соул», Алексей пришел к Виктору Петровичу и сообщил, что его двоюродный дядя продает свое предприятие, и это может быть интересно для их бизнеса, потому что дядя имеет в собственности причальную стенку и складские помещения. К причалу можно было принимать суда типа река – море, а на складах организовать таможенный пост. Идея Чернову не понравилась, но потом к нему пришел Карандин с расчетами. Двоюродный брат матери был уже в приличном возрасте и не совсем здоров. Но цену он назвал, Чернов, торгуясь, уменьшил ее наполовину. После чего родственник мамы объявил, что за эти деньги он продает половину предприятия, а вторую дарит Лешке. Сделка состоялась: два предприятия слились в одно, выпустили новые акции, третью часть которых Чернов предполагал отдать своему новому компаньону. Но Метелин предложил разделить пополам свой пакет, отдав половину другу, который тоже участвовал в сделке. Карандин долго отказывался и в конце концов согласился на десять процентов, а двадцать три с тремя десятыми остались за Метелиным.
Артем встречался с дочерью босса. Он познакомился с ней на новогоднем корпоративе, почти сразу после того, как пришел работать в «Рашен соул». Полюбил ее с первого взгляда, как сам уверял своего лучшего друга. На самом деле там было на чем остановить взгляд: Саша оказалась миловидной, светловолосой, улыбчивой и очень неглупой. Артем долго не знакомил ее с Лешкой – не то чтобы ревновал, но опасался, предполагая, что внешними данными Метелин его превосходит. Но познакомить все-таки пришлось.
Конфетно-букетный период отношений Карандина с Сашей Черновой затягивался. Они встречались часто, посещали кафе и рестораны, кинотеатры, театры и концерты. Гуляли по городу, после чего Артем доводил Сашу до ее подъезда и прощался. Максимум, что она позволяла ему, это поцелуй в щеку при прощании.
И однажды какие-то два парня подловили его и предупредили. Вернее, предупредил один, а второй присутствовал при этом в качестве мебели вроде шкафа. Карандин ничего им не обещал, и на следующий день, когда они подошли, так и сказал: «Я вам, ребята, ничего не обещал, а значит, ничего и не должен!» Сначала его ударил тот, кто положил на Сашу глаз. А потом уж подключился здоровяк. Карандин с разбитым лицом провалялся дома неделю. Но потом снова пригласил свою возлюбленную в кинотеатр. На первый попавшийся американский фильм. Пригласил и Алексея.
Фильм оказался и в самом деле первым попавшимся. Назывался он «Брэдок», и рассказывалось в нем о чемпионе мира 1935 года в супертяжелой весовой категории Джемсе Уолтере Брэдоке, который работал докером в порту и был скромным и добрым парнем. Фильм так захватил Метелина, что он качался, дергал плечами, шептал: «Левой встречай! Левой!»
Саша, которая сидела между ребятами, отодвинулась от него, прижалась к Артему. И показывала Карандину удивленными глазами на его друга – дескать, что за идиота ты привел?
После фильма она сразу начала прощаться с Лешкой, надеясь, что тот не будет им мешать, но Карандин друга не отпустил.
У подъезда дома, в котором жила Саша, их поджидала все та же парочка. Здоровяк был почти на голову выше Метелина и весил не менее ста двадцати кило. Он попытался дважды ударить Лешку, а потом сам лег надолго после первого же короткого удара в подбородок.
– Ну ладно, – сказал тогда Метелин влюбленной парочке, – пошел я. А если что, зовите. Всегда буду рад помочь.
Саша потом говорила, что полюбила Лешку не с первого взгляда, а с первого его удара.
Она бесчисленное множество раз говорила ему о своей любви. А на суде кричала и называла убийцей! А потом сразу развелась, хотя на развод подала еще до решения суда. После суда двадцать три процента «Рашен соул» достались ей в придачу к тем семи, что ей подарил отец на свадьбу. А оставшиеся шестьдесят процентов Виктора Петровича они разделили пополам с Инессой Петровной. Генеральным стал Карандин, через год женившийся на Саше. Фирма быстрыми темпами начала развиваться. Причальная стенка была модернизирована; туда стали подходить и морские суда под загрузку металлом, лесом и удобрениями.
Мама об этом ему не рассказывала, но он знал все из писем Карандина. И то, что Артем все время продолжал безумно любить Сашу, и то, что друг согласился стать генеральным директором, чтобы не пришел какой-нибудь варяг со своей дружиной, и то, что он сам пытается найти настоящего убийцу, чтобы восстановить справедливость.
Насчет Саши Метелин ему отписал, что это правильное решение, а по поводу убийцы посоветовал другу получше поговорить с шофером Сеней, потому как тот должен был кого-то видеть, тем более что водитель тестя на суде путался в показаниях. Артем, как выяснилось из следующего письма, уже пытался сделать это, но не удалось, потому что Семен пропал. А потом писем не было вовсе, как будто двум лучшим друзьям говорить было не о чем: один стал богатым человеком, а для второго не находилось места среди людей, которых не будил по утрам вопль ночного дневального «Отряд, подъем!!!». Два мира были далеки друг от друга и разделены преградой куда более надежной, чем высокая каменная стена с колючкой наверху и двойные стальные ворота. Только все это уже осталось в прошлом и волновало теперь все меньше, как будто что-то самое важное, наиболее ценное, за что он цеплялся когда-то, выскользнуло вдруг из рук, упало в темноту и, простучав по сердцу, закатилось куда-то, где ничего уже не найти. Да и нужно ли вообще теперь что-то искать?
Глава восьмая
И все-таки он позвонил бывшему лучшему другу. Знал, что никогда не сделает этого, но в кармане тяжелым грузом лежала невесомая как будто визитка.
Алексей набрал номер. Шли гудки, а потом голос Карандина произнес…
– …Вы вообще правильно перевели значение термина «нагонная волна»? Почему мне французы второй раз уже присылают претензию, что мы должны за простой их судна? Поднятие уровня воды – это наводнение, а значит, форс-мажор… Слушаю вас.
– Артем, – сказал Метелин не очень уверенно, словно и сам понимал, что беспокоит очень занятого человека, – осталось еще одно важное дело.
– Какое? – спросил Карандин и продолжил, обращаясь явно не к Алексею: – Почему я лично должен заниматься такими мелочами? Продолжай, Леша. Слушаю.
– Мне бы Сашу повидать.