Круговорот чужих страстей

– С ума сошла? Говорю же, дядька серьёзный.

– Денег, что ли, дать?

Самохина неопределённо промычала, после чего сказала:

– Не знаю, если честно. Намекнёт – дашь, но, думаю, он будет рад свободным ушам, и только. Так что, наберись терпения.

– Ладно, Лен, спасибо огромное.

– Мяукни, когда статья выйдет. Я почитаю.

Алёна вздохнула.

– Если выйдет. Ты же знаешь Рыбникова. Он губитель моего вдохновения.

Ленка посмеялась и отключилась, а Алёна тут же набрала номер Африканыча. Первый раз такое отчество слышала.

Но Борис Африканович на самом деле оказался дядькой серьёзным. Внимательно её выслушал, не перебивая, и молчал после долго, Алёна уже успела махнуть на всё рукой, от повисшей неловкости вставляя одно лишнее слово за другим, но затем ей благосклонно разрешили приехать в архив, чтобы обсудить всё лично.

– Только скажите, что именно вас интересует, – попросил историк.

– Наверное, записи рождения за начало прошлого века. Это возможно?

Никодимов замялся.

– Для этого вам потребуется специальное разрешение. Но я подумаю, что можно будет сделать.

– Замечательно. Спасибо большое, Борис… Африканович.

– Алён, обедать пойдёшь? – спросил, заглянувший в кабинет Бурдовский.

– Пойду.

До встречи с Никодимовым оставалось полтора часа. Как раз достаточно, чтобы съесть салат и булку с чаем.

– Знаешь, за что я тебя люблю, Золотарёва? – спросил Серёга, уплетая столовский борщ.

Алёна остановила на нём взгляд и удивлённо вздёрнула брови.

– А ты меня любишь?

– Образно говоря.

– А-а… И за что?

– За то, что ты любишь поесть.

Алёна замерла, перестала жевать булку.

– Вот спасибо. По-твоему, я обжора?

– Нет. Ты просто любишь поесть. И при этом вот такая, – Серёжка показал ей свой мизинец.

– У меня обмен веществ хороший, – угрюмо проговорила Алёна, совершенно не проникнувшись намёком на комплимент с его стороны.

– Я про то и говорю. С тобой приятно в ресторан ходить. Правда, дорого.

Алёна под столом его от души пнула, а Бурдовский засмеялся.

– Ты никогда меня в ресторан не приглашал, так что не жалуйся. А теперь даже если пригласишь – не пойду.

– Ладно, ладно. Ешь булку.

Алёна посверлила его взглядом, после чего откусила от калача, размером с луну. Кругом неприятные личности, только и ждут, когда гадость сказать.

На стоянке не повезло, попалась на глаза Рыбникову. Тот стоял у своего новенького «Лексуса», был занят своим телефоном, но Алёну всё равно заметил. Складывалось ощущение, что у него внутри магнит на неё настроен, в какую бы сторону Алёна от него не поворачивала, Пётр Алексеевич тут же поворачивался следом.

– Ты куда? – строго спросил он.

От его тона захотелось ему по-военному козырнуть.

– По делу. По поводу статьи, – заверила его Алёна.

– Про фестиваль?

Бодро покивала.

– Да, поеду, осмотрюсь, там декорации выставляют.

Рыбников устремил на неё въедливый взгляд, поджал губы, но затем кивнул. Но всё же не удержался и погрозил пальцем.

– Смотри у меня.

– Я смотрю, Пётр Алексеевич, – заверила его Алёна и поторопилась сесть в машину.

Архив краеведческого музея располагался… скажем так, не слишком удобно. Далеко не в центре. Как сказал бы добрый Бурдовский: в попе мира. Самая окраина города, здания все старые, как раз той эпохи, что Алёну интересовала, некогда статные, а сейчас медленно разваливающиеся. Красный кирпич на фасаде крошился и облетал, окна в старых деревянных рамах смотрелись чёрными пыльными дырами, зато двери везде новые, железные, напоминающие сейфовые. Что выглядело странно и чуждо. К чему такие двери, если можно пихнуть рукой окно рядом, и оно вылетит. Но вывески тоже новые, радующие глаз, с золотыми буквами. И если сам Краснодевичий переулок Алёна искала долго, катаясь туда-сюда по ухабистой дороге, то здание архива, благодаря вывеске, нашла тут же. Припарковалась рядом, вошла в тёмный, мрачный холл, ощутила влажную прохладу, исходящую от каменных стен и поёжилась.

– Я вас слушаю, – сказал то ли охранник, то ли консьерж в стёганом жилете.

– Здравствуйте, я договаривалась о встрече с Борисом Африкановичем.

Мужчина равнодушно кивнул.

– Он предупреждал. Проходите, поднимайтесь на второй этаж. Вторая дверь налево.

– Спасибо, – пропела Алёна и едва ли не бегом заторопилась на второй этаж по широкой лестнице.

Борис Африканович Никодимов оказался очень серьёзным мужчиной ростом чуть выше английского бульдога. Маленький, лысенький, щуплый, зато с невероятными интонациями в голосе, как будто всё на свете зависело именно от него. На его голос Алёна обратила внимание ещё когда по телефону с ним разговаривала, и нарисовала себе в воображении седовласого профессора солидной комплекции, а в реальности всё оказалось куда удивительнее. И голос, и отчество создавали явное противоречие с внешностью Никодимова. Что его совершенно не смущало, и стоило Алёне войти в его кабинет и представиться, он тут же взял её в оборот.