Искра. Тайна крови

– Первый танец Джорджианы и Луиса.

Я встала в четвертую позицию и вытянула вперед руки, к Луису в лице фета постановщика. Его лицо мгновенно преобразилось. Мужчина вошел в роль и посмотрел на меня так, что захотелось, если не трусы снять, то на ручки ему забраться точно. В его взгляде было столько всего, что даже танцевать не требовалось, я и так все понимала.

Мы станцевали всего три восьмерки. Сильная ладонь, намеренно или нет соскользнула с моей талии и коснулась местечка пониже, после поворота он прижал меня слишком близко, так близко, что подними я голову – и наши губы соприкоснутся, и я уже молчу про совсем не невинное касание бедрами, когда по рисунку танца он обнял меня со спины. По моей коже словно электрический разряд пробежал. Дыхание сбилось, сердце пустилось в бешеную пляску.

– Все, достаточно, – бесцветным голосом отрезал он. Двери в зал распахнулись и на пороге замерли танцоры. А мы тут стоим в центре зала, обнимаемся и смотрим на них. Балетмейстер уверенно и даже высокомерно, я – испуганно.

– Ну? Чего ждем, как мохноухи рысокоти? Проходим, переодеваемся, разогреваемся.

Танцоры живо подобрали отпавшие челюсти – не каждый день их постановщик танцует, да еще и с незнакомкой, и молча прошли внутрь.

– Слушай, Ландрин, – как ни в чем не бывало, мужчина отошел на шаг и произнес негромко. – Без чувственности твой танец – просто набор движений под музыку. Ты должна взмахом руки заставить мое сердце биться чаще, поворотом головы – захотеть тебя, движением ноги заставить бояться. Я должен чувствовать с первого твоего шага и до момента, когда кончик твоей пачки скроется за кулисами. Сейчас я вижу невероятно техничное исполнение, которому позавидует любой робот.

Стиснула зубы, глотая обиду. Я ведь столько работала! Мне выпала почти невозможная удача – пробы, и так все запороть! У меня нет чувственности? Где же мне ее найти?

– Я не вижу прогресса.

Стоп. Что значит не видит?

– Вы знали? – осенило меня. Иногда мне и правда казалось, что кто-то наблюдает, но я никого не видела и списывала на страх вылететь с должности.

– Конечно знал. Но балетом нельзя заниматься чуть-чуть и уж тем более он не терпит внимания два раза в неделю. Им нужно жить.

– Если бы у меня была такая возможность, – мечтательно вздохнула и покосилась на очередную пару танцоров.

– У тебя есть парень?

Поджала губы. Счастье, что никто не слышал, о чем мы разговариваем, хотя все смотрели на нас. Еще бы. Незнакомка и постановщик! Интриги, скандалы, расследования!

– Был, да сплыл.

Максимилиан усмехнулся и тут уж я не выдержала:

– Находите это смешным? Разбитое сердце – это смешно? – уперла руки в бока.

– Нахожу это закономерным. Тебя не хочется трахнуть.

Вот уже второй мужчина мне об этом говорит! Да еще и так прямолинейно. Впрочем, третий, если считать Таххира. Но тот не сказал, тот наглядно продемонстрировал. Однако с какой стати я должна заботиться о чьей-то эрекции?

– Ну знаете! Весьма этому рада! Я не шлюха, чтобы всем меня хотелось. И не анник!

– Чему же здесь радоваться? Женщина создана, чтобы возбуждать мужчину. Пробуждать в нем эмоции!

– Да что вы говорите?

– Жалость, конечно, тоже эмоция… – многозначительно протянул он, подходя ближе, совсем вплотную. Я отступила на шаг и уперлась спиной в деревянную балку станка. Он коснулся моей щеки тыльной стороной ладони. Замерла, словно загнанный в ловушку мохноух перед прыжком хищной рысокоти. Когда мужчина, невзначай или нарочито, коснулся меня бедрами, залилась краской по самую макушку. Кажется, даже волосы порыжели от смущения и негодования.

– Если я вас коленкой в пах ударю, это будет достаточно чувственно? – прорычала, когда уже стало невмоготу.

– Ударь, – согласился он, широко улыбаясь. Вот какой интерес, если разрешают?

– Не стану я вас бить, вы же не будете меня насиловать! Тем более в присутствии труппы!

– Интересный ты экземпляр! – после недолгого молчания резюмировал мужчина и отступил на шаг назад. – Напоминаешь мне пружину, сжатую до предела. Сжатие, – он сложил пальцы в кулак и стиснул до побелевших костяшек, – это всегда приложение энергии. Тоже своего рода чувственность. Только у тебя она направлена внутрь, на поддержание каких-то глупых барьеров и принципов. Отпусти ты эту энергию и тогда, возможно, что-то получится.

Он резко разжал пальцы, я даже моргнула от неожиданности. Перевела взгляд на постановщика и возразила:

– Но балет требует дисциплинированности и жестких рамок…

– Этого требует не балет, а техника! – перебил он. – С техникой у тебя все в порядке. Ты хороший исполнитель. Но, чтобы стать танцором, одной техники мало. Зал свободен для тренировок с шести утра до семи и с одиннадцати вечера до полуночи. Можешь приходить и тренироваться с остальными. Через неделю жду с тем же номером здесь.

– Вы… – я открыла рот. Слова благодарности попросту застряли – такими большими были.

– Я! – согласился он. – В центр зала.

Я оглянулась, но рядом с нами никого не было.

– Вы это мне?

– Проблемы со слухом, Аллевойская? В центр зала.

Я вышла, к немалому удивлению присутствующих.

– Первый танец Джорджианы и Луиса. Роки.

Ко мне подошел высокий худощавый блондин в обтягивающем купальнике и лосинах, тонкий, словно тростник и высокий, словно небоскреб. Заиграла музыка, мы повторили танец, который до этого танцевали с Максимилианом. В этот раз прежней уверенности не было, все же партнер не такой опытный, хотя и видно, что профессионал. Я старалась думать о той самой чувственности, которой в моем исполнении нет, но вместо нее мое лицо перекосила какая-то жуткая гримаса, а движения, кажется, стали еще более скованными.

Когда мои ноги снова коснулись пола, балетмейстер окинул взглядом танцоров, напряженно наблюдавших за исполнением. Они, равно как и я, не понимали, что происходит.

– Видите, что бывает, когда танцуешь только телом?

Одна из девушек – солистка в постановке, я знала ее по репетициям, за которыми тайком иногда подсматривала – смахнула с лица напряжение и нервно улыбнулась. Все же, я исполнила ее партию… Девушка расправила плечи, подняла голову, на которой блестели идеально зализанные и собранные в култышку черные волосы и картинно усмехнулась.

– На твоем месте, Сандра, я бы не улыбался так довольно. В центр зала. Ронд де жамп партер, соте и фуэте. Начали. И раз, два, три…

Я грустно вздохнула и под неодобрительные взгляды пошла в сторону лавочки, где лежали мои вещи.

– Вы только посмотрите на нее, – усмехнулась Сандра, когда я проходила мимо. – Возомнила себя золушкой, пустышка?

– Стоп.

Музыка стихла, танцоры остановились и уставились на фета Ронхарского. Из-за меня? Так я быстренько, тенью скользну…

– Аллевойская, я что-то непонятно объясняю?

Разогнулась. Похлопала глазами. Он что, галюн-травы объелся? Или я ее объелась и сейчас у меня острый приступ галлюцинации?

– Ронд де жамп партер, соте, фуэте. Что-то не ясно? – повторил он.