Испытание

* * *

Когда Арсению сообщили, что побег состоялся, обоих взяли и по его распоряжению заперли в подвал, он не сразу поверил. Слишком хорошо ему было, расслабился, потерял счет времени и чувство реальности. Возвращаться в отвратительную действительность было тошно и страшно. Но он, конечно, включился, особенно, когда указали точное время проведения операции.

В подвал шел взглянуть в лицо Анне, хотелось все-таки увидеть правду в ее глазах. Да и хоббиту тоже хотелось сказать пару теплых слов.

Но, Господи, Боже, он все это время не переставая думал о том, что неспроста Саша сегодня была с ним так мила, целовала, в глаза смотрела ласково… Неспроста…

Майкл смотрел на него открыто, без страха. И даже с легким презрением. На вопрос:

– На что надеялся?

Ответил спокойно усмехнувшись:

– На то, что тебя от злости кондрашка хватит.

Надо же, смеется. Крепкий мужик.

– Как же ты умудрился, все сам-один? Неужто не помогал никто?

Майкл глянул и отвернулся.

– Ты и сам всех знаешь. А кого не знаешь, значит не судьба.

– Я ведь могу и выдавить из тебя, а мужик? – Арсения зло взяло от этого уверенного спокойствия.

– Давай, выдавливай. Ты же не человек, – и тут вдруг Майкл сорвался, – Какой же ты мужик, если своих женщин в тюрьме держишь?! Не можешь иначе?! Монстр!

Захотелось свернуть мужику шею, даже пальцы свело. Но сдержался. Надо еще эту тварь увидеть. В глаза ее змеиные заглянуть. А сердце сжимается, сжимается от страха:

– Господи… Не делай этого со мной… Господи, смилуйся… Неужели предала…

И по глазам англичанки понял, что не смиловался.

А, как больно-то… Лучше бы она ножом ударила, лучше бы…

Как он удержался, реветь хотелось медведем раненым. Не стал, не стал перед Анной. А ведь она поняла, какую ему эта догадка боль причиняет. По глазам видел ее мстительное удовлетворение. Ей много чего было ему высказать, своему мучителю ненавистному, но даже сейчас он видел в ее глазах отчаянную мольбу бабью: люби меня, бей, убивай, унижай, топчи, но люби.

Отвращение добавилось к той страшной, душившей его боли.

Предала… Сашка… Сашенька…

* * *

Все это время Саша ждала. Полчаса может, прошло, не больше, а ей показалось, что целая жизнь. Вернулся Арсений откровенным зверем. Какое-то время ходил из угла в угол молча, воздух вокруг него словно клубился гневом. Пока его не было, Саша встала, оделась и застелила постель. Теперь она стояла у окна, прижавшись спиной к стене, страшно не было, было тоскливо.

Голос в гнетущей тишине был неожиданно резким:

– Почему?

Саша вздрогнула, но не стала делать вид, что не поняла:

– Это было правильно.

– Почему?! – он взвыл и подскочил к ней, – Ты предала меня! Как… Как…

– Зато я не предала себя, – Саша была спокойна, это бесило его еще сильнее.

– Я верил тебе! – он метался из угла в угол, тыча в нее пальцем, – Верил! Как ты могла?! Как ты могла?! Ты… улыбалась мне, обманывала…

Ему было больно, и Саша это понимала.

– Шлюха! Никто! Почему никто из вас, шлюх, не проходит испытания! Никто! Почему?!

– Обманула? Испытания? Никто не прошел испытания, говоришь? А ты сам? Ты же сам обманул каждую из нас. Ты же сам не прошел самого простого испытания, причем, ни разу не прошел. Все сорок пять раз не прошел. Или я еще не знаю сколько раз, но не прошел. Ни разу. Иначе, как объяснить все это? Шлюхи, говоришь? Разве кто-то из нас, да хотя бы те, кого ты продал в бордели, были шлюхами? Нет. Мы все были девственницами.

Он что-то собирался прокричать ей в ответ, но она не дала, а сорвалась на крик сама:

– Так значит, это ты превратил всех в шлюх! Ты подталкивал всех к этому своими извращенными испытаниями! Да кто вообще тебе давал такое право?! Судить, кто чего достоин?! Ты лишил нас нормальной человеческой жизни, убил, уничтожил! А теперь тебе преданность подавай! Обманули его?!

– Я любил тебя!!! Любил! А ты меня предала! Мы могли быть вместе!

– Вместе?! Любил?! Ты никого не можешь любить! Не в этой жизни!

– Почему?! – мужчина был в бешенстве, он остановился прямо перед ней, нависая, – Почему?! Ответь! Почему?!

– Потому что ты нравственный урод, Сеня. Урод и моральный садист.

Он побледнел и отдернулся, как от удара, а девушка уже не могла остановиться:

– Моральный садист и жестокий манипулятор. И ты не способен любить. И в этой жизни я не хочу иметь с тобой ничего общего, – она отвернулась и бросила, – Что надо сделать, чтобы попасть отсюда в бордель? Скажи, и я это сделаю!

Все. Безумие захлестнуло его. Удар наотмашь настиг ее на месте, потом он схватил начавшую оседать девчонку и потащил на постель с криком:

– В бордель захотела! Шлюха проклятая! Я тебе покажу бордель! Гадина!

Что он творил, что орал ей, как насиловал, он уже не соображал. Чудовище взбесилось и вырвалось на свободу.

Когда безумие прошло, пришел конец.

Что это… Кто сделал это с его девочкой…

Саша лежала без сознания сломанной куклой. Кровь тоненькой струйкой начала вытекать из ее тела на белую разворошенную постель. Сорвалась беременность.

Несчастный присел, задыхаясь, дрожащими руками прикоснулся к пятну крови, разраставшемуся на белоснежной простыне. Кровь на снегу. Наследил…

Нет… нет… Неееееееттт!

Нет…